Встав у стены, Этне приоткрыла дверь, заглянула в щель и только после этого впустила брата. Патрик, оценив картину, хмыкнул и вручил сестре записку от Хилленкоттера и письмо от отца.

Записка подтверждала, что Патрик – и в самом деле Патрик, а так же содержала кое-какие дополнительные распоряжения и запросы. Письмо было сугубо личным, и его содержанием Игорь, естественно, интересоваться не стал – хотя настроение Этне оно явно улучшило. Сам Патрик весьма эмоционально рассказал о совещании в штабе, на котором был стенографистом, о том, как его сразу после этого совещания отправили Архангельск, а оттуда – в Москву, о приказе Хилленкоттера охранять экспертов...

– С чего бы такая паранойя? – недоуменно приподняла бровь Этне.

– Так на него покушаться пытались, – Патрик махнул рукой. – Поймали-то этого стрелка еще до того, как он хотя бы подобрался, но он, тварь такая, где-то прятал яд и отравился. Допросить его не успели, документов никаких, особых примет тоже не нашлось – мало, что ли, блондинов...

– Татуировка была? – немедленно спросил Хаецкий.

– Буква «А» на сгибе локтя, а что?

– Что ж, придется признать, что наци уже в курсе нашего появления... – Игорь вытащил пистолет из кармана и убрал в кобуру. – И я бы хотел знать, откуда им это известно... Есть идеи?

Идея у ирландцев была, судя по их взглядам, только одна – та же, что и у него самого. Предательство. Кто-то из аборигенов, достаточно высокопоставленный, сливал нацистам информацию – причем кто-то из тех, кто непосредственно работал с пришельцами. Это, конечно, сокращало круг подозреваемых, но значительно усложняло дело – к фигурам такого ранга не подобраться без очень веских доказательств, а на то, чтобы их найти, потребуется время...За которое предатель может привести их дела к катастрофе. Впрочем, зная Хилленкоттера, Игорь не сомневался, что предателя вскоре найдут. И если для расследования придется арестовать хоть самого короля – адмирала это не остановит...

– Все это очень интересно, но что делать нам? – поинтересовался Патрик.

– Все, что прикажут, – Игорь пожал плечами. – С расследованием справятся и без нас – в этом можно не сомневаться – а пока что вернемся к нашим прямым обязанностям и отредактируем список первоочередных целей с учетом новых данных.

Наконец, длинный и утомительный день закончился. Отправив очередную порцию отчетов, в основном сводившихся к сакраментальному «я так и знал», Этне проследила за курьером, пока тот не скрылся за углом, предупредила связистов и неожиданно спросила:

– Что вы скажете, если я предложу поужинать вместе и на время ужина забыть о делах?

– Что это лучшее, что я слышала за сегодняшний день, – с энтузиазмом ответил Игорь.

В штабе Сил Особого Назначения царил хаос. Строго говоря, штаб, как и сами Силы, пока что существовал по большей части на бумаге – а то, что существовало в реальности, было либо Объединенной эскадрой, либо бессвязным набором самых разных подразделений и отдельными кораблями. Единственным, кто не только свободно ориентировался в этом хаосе, но и усмирял его – только что назначенный командующим генерал армии Дуайт Эйзенхауэр.

Он прибыл утром на борту «Новороссийска», переговорил с Горшковым, с советником О'Шей и тут же начал наводить порядок. К вечеру ему это в первом приближении удалось...

Все было еще хуже, чем во Франции. Правда, за четыре года Айк ничуть не утратил хватку, да и высаживаться под огнем недобитых батарей не приходилось – но перебросить несколько сотен тысяч человек в другой мир – задача ничуть не проще. А с учетом того, что сделать это надо скрытно – так пожалуй, и сложнее. Ну а если добавить к этому тот факт, что участники операции все еще относились друг к другу с подозрением... Впрочем, чем сложнее задача – тем интереснее, а это – самая серьезная работа на его памяти, превосходящая даже Нормандию.

И первое, что сделал Эйзенхауэр – пригласил к себе адмирала Хилленкоттера, возглавлявшего разведку эскадры, и задал ему вопрос:

– Известно ли наци о нашем присутствии?

– Известно, - ответил Хилленкоттер, – но что именно – пока не ясно. Во всяком случае, имело место покушение на меня – нападавший убит, однако при осмотре трупа выяснилось, что это был эсэсовец – сейчас на Терре идет работа с захваченными архивами...

– Терра?

– Да, кто-то предложил называть наш отряд терранами, название прижилось, а затем нашу Землю Террой...

– Подробности сейчас неважны, – отмахнулся Айк. – А пока прошу вас вкратце доложить – что еще нам известно, кроме того, что наци в курсе нашего присутствия.

Особо кратким доклад не получился – Эйзенхауэр постоянно задавал вопросы, уточнял и стремился вникнуть во все детали – но спустя три четверти часа он закончился. Отпустив Хилленкоттера, Айк подошел к висевшей на стене огромной карте мира и принялся отмечать упомянутые Хилленкоттером места. Затем, поставив непривычно красный флажок рядом с Дублином, он взял линейку, приложил ее к карте и задумчиво хмыкнул. Да, работа была явно сложнее того, что он сделал в Нормандии... Но теперь хотя бы стало ясно, с чего начать.

Вернувшись за стол, Эйзенхауэр вызвал адъютанта и распорядился принести справочники и атласы. Появившаяся идея пока что не тянула на план. Но именно что пока... Через несколько дней, когда штаб начнет нормально работать, каждому генералу и адмиралу будет известно, что ему делать, и тогда уже наци не смогут застать Объединенные нации врасплох.

Следующее утро началось с того, что Эйзенхауэр собрал все командование и устроил разнос – больше в целях профилактики, чем из-за реальных просчетов. Хотя, с другой стороны, действительно выкладывались всерьез только Горшков и Хилленкоттер, остальные же считали, что торопиться особо некуда. И были решительно неправы – если враг действительно знал об их присутствии, то атаковать мог прямо сейчас. Правда, сам Айк считал это не слишком вероятным и ожидал, что наци перейдут к активным действиям лишь тогда, когда окончательно подомнут под себя Германию – но на это он отводил не более месяца. Через месяц войска должны быть полностью готовы и к обороне, и к наступлению – и на сей раз хребет нацистского монстра должен быть сломан окончательно.

Завершив на этом совещание, Эйзенхауэр собрал штаб и принялся за постановку задач подчиненным, а затем взялся за доклады разведки. И весьма заинтересовался первым же документом-- докладом ирландского дипломата о происшествии в Иране. Совершенно секретная информация, предоставленная шахом в обмен на какие-то уступки, требовала немедленного изучения... Вот только кого послать? Здесь не Нормандия, здесь он никого не знает... Хотя – вот же кандидаты, он совсем недавно читал их доклад.

Эйзенхауэр выудил из кипы бумаг нужную, взглянул на подписи и, вызвав адъютанта, приказал:

– Принесите личное дело полковника Хаецкого и досье на Этне О'Шей.

Досье на ирландку оказалось до безобразия скудным, но весьма интригующим. Дочь одного из высших сановников Ирландии, коронный советник, по всей видимости, с детства готовилась к работе в разведке... Да еще и брат-физик – невероятная удача, даже верится с трудом. Но раз уж так повезло, просто глупо этим не воспользоваться. Тем более, что все три человека сейчас в одном месте – надо пользоваться случаем...

Отложив документы, Эйзенхауэр пододвинул стопку чистой бумаги и принялся писать. Несколько минут – и приказ готов. Сегодня вечером он будет в Архангельске, а завтра утром троица отправится в Иран и самое позднее к утру послезавтра штаб будет иметь хоть какие-то сведения о потенциальной угрозе.

Эйзенхауэр ненавидел неизвестность.

Ровный гул моторов убаюкивал, но Игорю было не до сна. Не обращая внимание на окружающее, он перечитывал содержимое тонкой папки, полученной вместе с приказом отправляться в Иран. Содержимое от этого лучше не становилось...

Переход. Природный переход между мирами. Стабильный переход. Персы не стали его трогать, подозревая, что без нужной аппаратуры проходить через него опасно, и обратились к Республике за научной помощью – и за пришельцами из параллельного мира. Те, как вполне логично считали иранские ученые, должны были знать о переходах гораздо больше их всех —то есть, хоть что-нибудь...