Это было все, что Хаецкий смог извлечь из имевшихся у него материалов. Данных для анализа решительно не хватало, и оставалось только надеяться, что в Париже их ждет хоть что-нибудь новое.
Делать было решительно нечего, и Хаецкий решил, что сейчас вполне подходящий момент, чтобы спокойно побеседовать о чем-нибудь, к разведке отношения не имеющем…
– Например, о сидах, – поддержала предложение Этне. – Нет на свете ирландца, который не знал бы минимум трех историй о Народе Холмов… Правда, гораздо интереснее их рассказывать вечером при свечах, но и самолет сгодится.
Этне, как выяснилось, знала отнюдь не три истории, и рассказывала их мастерски. Впрочем, Игорю тоже было что рассказать – и не только фронтовые байки, но и несколько странных историй – ничуть не менее странных, чем сказки о сидах. О ленинградских попрыгунчиках, наделавших в свое время немало шума – и о фу-истребителях, любимой байке американских пилотов. Об исчезнувшем в Турции английском батальоне – и об эксперименте в Филадельфийской гавани, за пять лет обросшем неимоверным количеством слухов и легенд…
Попрыгунчиков Этне сочла весьма изобретательными деятелями, а вот история с Норфолкским полком ее серьезно заинтересовала.
– Вошли в туман? – переспросила она – И больше их никто не видел? Нет, конечно, их могли просто убить, но… Полагаю, вы не имели возможности увидеть переход со стороны?
Игорь задумался – действительно, как открывается переход, он видел, но вот выход из него… Только изнутри, проходя через него.
– Вход – да, видел, а вот выход как-то не довелось, – признал он спустя несколько секунд.
– А вот я видела – зрелище, надо сказать, впечатляющее. Сперва начинает дрожать воздух, как будто от жары, но на небольшой площади с очень четкой границей. Это продолжается секунд-пятнадцать двадцать, причем дрожь усиливается – а потом почти мгновенно появляется облако густого тумана. Оно немного больше этой области, но за ее границами быстро сходит на нет… и туман этот имеет какой-то неестественный оттенок. Затем, когда переход закрывается, этот туман исчезает почти так же быстро, как и появился… Не правда ли, похоже на свидетельства очевидцев?
– Действительно… Знаете, а меня это как-то нервирует, – Хаецкий выглянул в иллюминатор. – Конечно, это маловероятно, но…
– Как говорил мой учитель, если в доме запахло серой – скорее всего, соседи травят клопов, но святую воду лучше все-таки держать под рукой, – закончила мысль Этне. – Миров бесконечное множество, и нет никакой гарантии, что среди этой бесконечности не найдется кого-нибудь похуже гитлеровцев. Впрочем, это пока что не наша проблема – пусть у умников голова болит. Наши проблемы ждут нас в ближайший час – мы заходим на посадку.
Их должен был встретить в аэропорту представитель английской разведки. Он это и сделал, но Хаецкого напрочь заклинило, ибо этим представителем оказался человек, бывший точной копией генерала де Голля по имени Кеорл Гэл. Пожалуй, до такого не додумались бы и самые сумасшедшие футуристы… Но это было реальностью, и Хаецкому потребовалось не меньше тридцати секунд, чтобы смириться с сюрреализмом происходящего. Благо, ничего важного встреча не предполагала: обмен приветствиями, адрес жилья, ключи и портфель с документами. Портфель своей толщиной внушал определенный оптимизм – последнее время оставалось только гадать, что же творится у немцев.
– Что вас так удивило в этом человеке? – спросила Этне, когда машина остановилась на светофоре.
– Точная копия одного из политиков нашего мира, – ответил Игорь, – даже имя практически то же самое… Только что звание ниже – Шарль де Голль все-таки генерал. И вполне вероятно, что мы с ним столкнемся – он представляет Францию в Объединенном штабе.
– Было бы любопытно показать их друг другу, – заметила Этне, – особенно интересно будет, если к тому времени и этого Кеорла повысят и он тоже будет генералом… Да что, сломался этот светофор, что ли?
Именно в этот момент светофор переключился и машина двинулась дальше. Хаецкий, разделявший нетерпение напарницы, покосился на водителя и тихо вздохнул. Как бы ни хотелось заняться документами как можно скорее, делать этого прямо сейчас было нельзя. Приходилось ждать, а водитель не торопился, с места трогался безобразно медленно, азартно переругивался с другими водителями и время от времени пытался завязать разговор с пассажирами. И хуже того, водитель был сугубо штатским – как он вообще оказался в аэропорту, Хаецкий не понимал. Все это было сильно раздражало и было даже подозрительно – но скорее всего, совершенно безобидно. С другой стороны, мания преследования не зря считалась профессиональной болезнью разведчиков – и многим из них спасла жизнь… Да и информацию о природном переходе в Иране кто-то все-таки выдал. Сделать это могли очень немногие… По идее. А по факту этих немногих набралось больше тридцати человек, и проверять их всех требовалось очень тщательно. Семейство О’Шей, кстати, в этот список не попадало – слить информацию о природном переходе они не могли, поскольку узнали о нем слишком поздно.
Наконец, затратив раза в полтора больше времени, чем стоило, напарники добрались до места назначения. Их поселили в небольшом пансионе, принадлежавшем отставному офицеру… Бывшему разведчику, разумеется.
Поднявшись в комнату, Хаецкий первым делом полез в портфель – и разочарованным не остался. Информации действительно было много, и она была действительно полезной – английской агентуре, например, удалось составить планы строительства в Кифхойзере, которые навели Хаецкого на кое-какие идеи…
– Этне, у вас есть карта?
– Само собой, а что?
Вместо ответа Хаецкий, найдя на карте Кифхойзер, раздвинул циркуль и очертил на карте окружность.
– Ага… – задумчиво протянул он, обнаружив, что окружность захватывает и французскую, и республиканскую территорию. – А если верить этим ребятам, жителей оттуда прогнали…
– Предлагаете нанести ядерный удар? – осторожно спросила Этне.
– Пока только ракетный – новые ракеты должны достать. Правда, для этого республике придется официально вступить в войну…
– К этому все и идет, – отмахнулась Этне. – Но ракеты, способные пролететь пятьсот километров…
– С точностью плюс-минус город, – добавил Хаецкий. – Впрочем, нам этого достаточно, а вот немцам будет вдвойне неприятно – они сами подобные ракеты использовали с большой охотой, но получить такой подарочек себе на головы вряд ли ожидают.
– Они их и сами наверняка подготовили, и в немалом количестве, – задумчиво протянула Этне. – Вряд ли столь дальнобойные – у нас никто серьезно не занимался ракетами, да и шашку таких размеров мне представить сложно, но…
– У них двигатель на жидком топливе и окислителе, – поправил Хаецкий. – И это проблема, потому что в качестве окислителя обычно используется жидкий кислород… Вот что, пусть-ка местная агентура кислородные заводы поищет.
Сделав пометку в блокноте, Хаецкий вернулся к документам. Да, англичане расстарались – в кои-то веки не приходилось работать с обрывками сведений, относящимися непонятно к чему, да еще и наверняка устаревшими…
В принципе, ничего нового гитлеровцы не изобретали и действовали по тому же сценарию, что и в родном мире – разве что слегка подкорректировав под местный колорит. В то же время у них должно было быть что-нибудь припасено на случай провала этого плана – не мог же Гитлер не усвоить полученных в сорок пятом уроков?
А если они были, то их должны были пустить в ход в самое ближайшее время – блицкриг уже сорвался, и надо было что-то делать. И сейчас Хаецкий искал как раз следы этих планов и действий среди того, что удалось собрать английской разведке – но пока что не находил. Зато находилось много другого – немногим менее полезного.
Англичане не теряли времени зря – как оказалось, они довольно давно опасались прихода к власти Петена и внимательно следили за делами южного соседа, а с активизацией германских государств – и за ними. И прежде, чем эсэсовцы порушили их агентурную сеть, успели узнать много интересного. Кифхойзер был далеко не единственной целью – в донесениях разведки имелось немало сообщений о непонятном подземном строительстве в разных местах, а в одном из докладов недоумевающий агент сообщал о том, что якобы заложенный линкор стоит полностью готовым в сухом доке.
