— Может у одного дном служит природная выемка, а у другого — кратер от небольшого метеорита. В метеоритах каких только химических элементов не встречается.

Влад запоминал контрольные ориентиры по этому новому для него маршруту — штурманский расчёт и ведение визуальной ориентировки входили в круг обязанностей второго пилота. Солнце постепенно уходило за горизонт, превращая тундру в большой тёмный ковёр с едва различимыми складками местности. Ночные полёты на Ан-2 были разрешены только для лётчиков полярной авиации. В центральной части страны этот тип самолёта с заходом солнца должен сидеть на аэродроме. В лётном училище были предусмотрены всего несколько полётов по кругу ночью, для того чтобы дать курсантам представление о заходе на посадку в темноте, с посадочными фарами, да и только.

— Ночь лунная, ориентиры вполне можно отыскать, привыкай Влад. А днём тут по полосе из окурков лететь можно, — пошутил Сергей, — самый ходовой наш маршрут.

Оба закурили. В кабине было тепло и уютно, приборы горели зеленоватыми шкалами и циферблатами, тысячесильный мотор работал монотонно и уверенно. Сдвинув на несколько миллиметров назад форточку, Влад держал возле образовавшейся щели дымящуюся сигарету. Огонёк её не затухает — перепад давления воздуха высасывает весь дым и пепел в щель, и поддерживает горение табака. Планшет с картой лежит на колене, подсвечиваемый ультрафиолетовым светильником.

— Сергей, отверни вправо градусов на пять.

Затянувшись папиросой, КВС (командир воздушного судна) довернул самолёт на новый курс. Он был из пилотяг старого образца, мог часами ворочать штурвалом, доверяя второму пилоту заботиться о поиске своего местонахождения, даже в сложных метеоусловиях. Звёзд с неба не хватал и стоически переносил все неудачи, которые его не забывали регулярно навещать.

Влад отправил окурок в свободный полёт за борт, закрыл форточку и сосредоточился на сверке карты с местностью.

— Давай ещё на пять градусов правее!

— Уверен? — спросил на всякий случай Сергей, небольшим креном доворачивая самолёт в нужную сторону.

Минут через десять Влад показал кистью руки — ещё!

— Градусов на восемь-десять вправо!

— Ты что? Заблудимся к чертям собачьим! Угол сноса уже двадцать градусов!

— Серёга, нас тащит влево и очень даже прилично. Потери ориентировки у меня нет. Перед вылетом помнишь на «метео» прогноз получали? Ленка тогда ещё сказала, что с севера мощный фронт подходит. Видимо он раньше положенного срока сюда припёрся.

Скрипя зубами, командир взял новый курс. Влад неотрывно следил за пролетаемой местностью. Минут через десять он показал рукой вправо, а потом пять пальцев.

— Двадцать пять градусов угол сноса! Такого не бывает!

— Давай, возьму управление на себя, смотри сам, — Влад отдал планшет и ткнул пальцем в карту, на их фактическое местоположение.

Довернув ещё на пять градусов вправо, он невозмутимо повёл самолёт на северо-запад.

— Да, мы должны лететь почти строго на запад, но сегодня такой волшебный день.

Сергей, немного успокоившись, вернул планшет, закурил и опять взялся за штурвал. Самолёт уже изрядно потряхивало, началась ветровая болтанка. Через полчаса Влад показал ему, чтобы уменьшил угол сноса, через некоторое время ещё раз отвернули влево.

— Ну вот, фронт прошли, теперь курс близок к расчётному. До аэропорта сто километров осталось.

Командир связался с диспетчером, доложил о подходе. Ответ весьма взбодрил экипаж: «Аэропорт вас принять не может из-за сильного бокового ветра».

— Какой запасной у нас сегодня, Влад?

— Тикси, но до него теперь может и не хватить топлива, с таким-то ветром.

— Здрассьте, приехали. Если садиться без разрешения, талон из пилотского удостоверения точно вырежут.

— К бабке не ходи. Потом замучаешься восстанавливать — переэкзаменовки, комиссии…

— А если в свой Жиганск вернуться?

— Серёг, пока вернёмся, там ветер будет не меньше чем здесь. Слушай, а давай сделаем финт ушами? В тридцати километрах деревенька есть со своей посадочной площадкой — плюхнемся на неё?

— А это мысль! Метеослужбы там нет, только пустая «изба ожидания» стоит рядом с полосой. Никто не скажет, какой фактический ветер.

Согласовав с диспетчером посадку на промежуточном аэродроме, экипаж стал готовиться к посадке на неосвещённую полосу. Пройдя на малой высоте над ВПП (взлётно-посадочная полоса), убедились в том, что помех и сугробов нет, развернулись и посадили борт на три точки, как положено. Подрулив к избе, поставили самолёт носом к ветру и заглушили двигатель.

— Давай чехлить мотор, пока он не остыл совсем. Если заморозим — самостоятельно его не заведём, придётся потом вызывать другой борт с автономным обогревателем.

— Навыки авиатехника приобрету заодно, — ответил Влад, карабкаясь на потолок кабины самолёта.

— Выспаться нам сегодня — не светит. Теперь через каждые полтора-два часа будем расчехлять, запускать, прогревать мотор и опять чехлить. Пойдём, посмотрим, что там, в хижине есть.

Откинув палку, подпиравшую дверь, пилоты вошли в рубленую избу с земляным полом, ветхой крышей, железной печкой и двумя деревянными лавками, стоявшими по обе стороны от такого же засаленного стола.

— Свечки есть — это уже почти роскошь, — Сергей зажёг одну из них. Я возьму НЗ (неприкосновенный запас) из самолёта и затоплю печь, а ты сходи в этот лесок за дровами.

Влад отправился в редкий подлесок, начинавшийся в тридцати метрах от балка, на поиски дров. Благо, снега было не много — унты погружались в него лишь на несколько сантиметров, но позёмок уже кое-где соорудил перемёты по щиколотку. В поисках сухостоя он прошёл метров пятьдесят, набрав небольшую поленницу. Отламывая очередную ветку, обратил внимание на то, что звёзды как-то совсем уж низко расположены над горизонтом…

— Вот это да! Это же не звёзды, это же несколько пар волчьих глаз!

Сам себе сказал: «Спокойно! Они пока только приближаются, принюхиваются.» Пятясь задом, Влад отслеживал перемещение каждой пары волчьих глаз.

— До них метров пятьдесят, а я уже приблизился к избе на тридцать, пора вспомнить, как бегал на школьных соревнованиях.

Развернувшись, Влад показал, что такое спурт с места. Добежал до заветной двери очень быстро, правда, больше половины дров растерял в пути.

— Похоже, мы здесь не совсем одни! — сказал он командиру, захлопнув за собой дверь и задвинув щеколду.

— Кто там?

— Да волки! И не мало. Попу в горсть и драпать, что ещё оставалось? До сих пор вон, нервная дрожь не проходит!

— Жаль, окна нет в сторону леса. Ну, давай, что донёс, подкинем в огонь, согреемся. Банку тушёнки из НЗ разогреем. Попозже сходим, подберём то, что выронил. Я ракетницу прихватил.

После бессонной ночи, к семи утра, экипаж связался с диспетчером и, наконец, добрался до гостиничных коек аэропорта Оленёк. Плотный завтрак, белые простыни и тёплые батареи под боком, что ещё надо человеку для счастья?

Незабываемые мгновения балансирования на грани жизни и смерти, закончившиеся благополучно, с годами всё сильнее греют душу.

— Вот смог же, сделал всё, что возможно! — думаешь, переносясь в прошлое. Видимо, кроме хорошей реакции и техники пилотирования, быстрого логического и интуитивного поиска решений, есть ещё одна неучтённая сила. Та самая сила, которая ведёт тебя по жизни и помогает строить судьбу — ангел-хранитель. Однажды осенью, во время завоза картошки в дальние северные сёла, с тем же Сергеем, Влад испытал на себе такое довольно редкое и опасное явление, как сдвиг ветра. Это когда ветер, при наборе высоты, резко меняет направление. Для уменьшения длины разбега самолёты всегда взлетают против ветра — он создаёт дополнительную подъёмную силу на крыле. Если направление ветра резко изменится, на девяносто градусов и более, крыло потеряет так же резко и дополнительную подъёмную силу. Истребители, спортивные самолёты, обладают большим запасом мощности, им такое явление не страшно, а вот тяжелогружёным транспортным, пассажирским бортам при таком метеоявлении может не хватить тяги двигателей. Сделав два рейса в отдалённое село, Влад предупредил начальника посадочной площадки Василия, который по совместительству был ещё и заведующим метеопостом, что обедаем в столовой, в Оленьке, и после этого делаем ещё один рейс к нему.