— Да вот не смогла сегодня.

— Сегодня не всем повезло — после довольно длительной паузы промолвил Милонег. Его всё ещё раздирало чувство обиды на судьбу.

— Защитники твои не сразу нашлись.

— Если бы вы не нашлись, вообще не представляю, что бы со мною было…

Его рука легла на её руку.

— И не представляй, теперь всё как надо. Ну что, поедем, провожу тебя до дома?

— Да, скоро уж спать будут все ложиться. Поехали.

— Хозяин нам баню истопить обещал. Сегодня кровь, и грязь, и пот, и следы дыхания смерти смыть с себя надо. Да и с душами убиенных пообщаться…

— Мама тоже банный день устроит сегодня… Как пообщаться?

— Поговорить. Рядом с огнём. Без злости. Отпустить и попросить, чтобы они отпустили. А потом водой смыть с себя ненужное.

По хорошо знакомой уже дороге парочка вскоре подъехала к дому Илоны. Баня действительно уже растапливалась, а вот собачьего лая не было слышно — убили Дружка ватажники этим утром.

— Кажется отец с охоты вернулся.

— Может завтра ещё сможем встретиться, а следующий поход не раньше чем через месяц будет, видимо.

Милонег соскочил с коня и подошёл, чтобы помочь спешиться Илоне, которая, перекинув одну ногу через седло, съехала в его объятия. Они прижались друг к другу и застыли, словно пытались растянуть время, оставшееся до расставания.

— Ты в Новгороде давно не была?

— Больше года уже. Может этим летом поеду с родителем туда, на Торговую сторону. Там, на Славенском конце, родня отцова живёт.

— Передай через любого встречного дружинника, что ты в городе.

— Хорошо, передам…

— Завтра с первыми петухами встанешь?

— Я бы с пятыми проснулась, но дела по хозяйству…

Руки Милонега покинули талию девушки и, проникнув под пряди волос, нежно легли на её виски. Илона, закрыв глаза, слилась со своим возлюбленным в долгом поцелуе.

— Люблю тебя!

— Я тебя люблю!

— Пора мне. Ждать будешь?

— Буду. Только приезжай.

Милонег вскочил на коня, лихо развернул его, набирая скорость по расходящейся вокруг Илоны спирали, крикнул: Приеду! — и понёсся к своим сослуживцам.

Влад, лёжа на диване, проматывал повторно увиденное, как киноленту в своей голове.

— Илона и Инга — одна и та же душа, воплотившаяся в разных телах и веках — уверен на все сто, к гадалке не ходи. И, надо заметить, душа старается выбирать себе тела в своём стиле, во многом похожие друг на друга. Ну и уроки, которые надо усвоить, в принципе — те же.

В который раз Влад сравнивал себя с тем средневековым Милонегом. В то время он был жёстче и жизнь человеческая ценилась тогда намного дешевле, но любовь, тем не менее, у людей вспыхивала не так уж редко. Взаимоотношения среди русских, по сути, мало изменений претерпели, несмотря на семь прошедших веков. Совесть — это состояние души, помнящей изначальные, истинные ценности, оно в нашей крови издавна пребывает. Молодёжь отчаянно пыталась плевать на смерть, да и пожилые были легки на подъём, если требовалось послужить и оборонить. Хотя по современным меркам, сорокалетние выглядят совсем не такими потрёпанными, как в средние века. В те времена возраст «за сорок» считался вхождением в старость. Князья, и те редко преодолевали пятидесятилетний рубеж.

— Любомир, сколько тебе лет было при нашей первой встрече? — Влад затих в ожидании ответа…

— А на сколько выглядел? — Волхв проявился не сразу, вкрадчиво, как из тумана.

— Нуу… лет на пятьдесят пять, наверное.

— На двадцать три года больше — лицо Любомира украсила добрая, слегка ироничная улыбка.

— Ваууу… и это не в наше время, а семьсот лет назад, в глухих лесах, без душа, режима питания и ритмичного прохождения флюорографии? Увидев тебя, ведущие телепрограмм об одобренном медициной образе жизни, впали бы в ступор.

— Медицина взвалила на себя слишком многое, но не хочет отвечать и за половину содеянного. Она не знает основного — что даёт возможность этим биологическим телам жить, чувствовать, мыслить, любить. Энергии, полученной от съеденного куска мяса или хлеба, явно недостаточно для фонтанирования жизни, особенно молодой. Я имею в виду медицину интеллектуальную, пришедшую с Запада, для которой люди — те же серийно изготовленные механизмы. Какие у них могут быть скрытые энергетические центры? Какие проблемы принесли они из своих прошлых жизней? Почему у кого-то «завод» кончается быстро, а у кого-то хватает на век?

— Знать конструкцию механизма, но не знать, кем и как он управляется, — это по-нашему.

— Они знают лишь то, что можно увидеть, пощупать, разрезать и сшить. Врач, целитель — испокон веков одно из самых уважаемых призваний. Во что оно превратилось в вашем обществе сейчас? В узкоспециальную профессию. В способ добывания корма.

— Общество неадекватно оценивает труд своих членов, — Влад криво улыбнулся.

— Управляющие этого общества не дают большинству… оценивать объективно. Социальное расслоение общества в существующей цивилизации опять доведено до предела.

— Опять войны-революции на пороге?

— По многим пророчествам — да. Однако будущее не имеет жёсткой формы. Оно не высечено в камне, но имеет множество версий, одна из которых и проявится в этой реальности.

— Я заметил, что многие предсказания, данные знаменитыми пророками и медиумами для наших времён, не сбываются пока, будто тормозятся кем-то.

— Есть такое. Человечество засиделось на своей ступени… развития. Пришло время шагнуть или вбок, чтобы скатиться, или вверх, чтобы вознестись в более высокую реальность. Как минимум две предыдущие земные цивилизации скатились вниз.

— Лемурийцы и атланты…

— Они.

— А знаешь, Любомир, что-то мне подсказывает — сможем, на этот раз.

— Да я и сам в это верю всей душой. И мы должны не только сами полететь, но и другим пример показать.

— Взойти в более высокую реальность — это значит расширить своё сознание… конечно, информированность растёт с каждым годом, но и привязанность к материальному, к удовольствиям и современным цацкам — тоже. Для того чтобы значительная часть человечества расширила своё сознание, кто-то свыше, должен организовать крушение людских надежд на спокойную, комфортную жизнь в кредит.

— Верно, без этого большинство не пробудить.

— Значит, впереди глобальные катаклизмы и катастрофы, о чём были предсказания провидцев. Так почему они задерживаются?

Любомир теперь уже совсем серьёзно посмотрел в глаза Владу.

— Состав игроков постоянно меняется… видимо, уходящих заменяют более перспективные… более безбашенные, в некотором смысле. Когда Верхние почувствуют перевес светлых над тёмными, не численно — качественно, тогда и прозвучит труба небесная. Вот тогда и начнётся крушение старых ценностей, привязанностей и иллюзий. Под такой звездопад и может родиться новый мир, новая Земля.

— Я участвую, — Влад закрыл глаза и счастливо улыбнулся. — Знаю, что всем будет не сладко, но оно того стоит. Те, кто готовы — воспарят над грубой материей, те, кто нет — перейдут в новый мир через смерть тела… но перейдут ведь.

— Все люди были бы законченными храбрецами, если б знали наверняка, что бессмертны и… не судимы, в принципе. Им просто не хватает воображения и обычной логики — как может Бог-Любовь судить души-искорки, отлетевшие от Него, от вечного Света, в глухие, тёмные уголки мироздания? Если осудит их, значит осудит и Себя… и перестанет быть Совершенным. В следующее мгновение мироздание начнёт разваливаться.

— Но ад, в каком-то виде и где-то, существует ведь?

— Несомненно. Те души, которые жили на этом свете и мешали это делать другим, сами подсознательно чувствовали, что удалялись от совершенства… Они верят в расплату за прегрешения и получают её сполна. Но заметь, это не Бог наказывает их, это они сами творят над собою суд и получают воздаяние… не вечное, конечно же.

— Естественно, как может быть вечным нечто локальное в этой Вселенной, если она сама не является вечной. Да и вообще, трудно представить, как сгусток разумного Света — душа, навечно обездвиживается и лишается свободы выбора, то есть умертвляется, практически. И всё из-за того, что она не соблюла некие правила поведения, о которых возможно и не догадывалась.