— Сначала вот это, — Джо достал крошечные, почерневшие от времени деревянные коробочки. — Я заглянул в типи Речной Ноги, полагаю, вождь не был бы против.

Это были остатки стариной краски для боя — великая ценность! Но сейчас реликвию едва ли стоило беречь.

Краска совсем ссохлась, но предусмотрительный будущий вождь прихватил и немного жира для размешивания. Друзья раскрасили лица друг друга: до углов рта сплошь великолепным черным цветом, ниже сплошь красным.

— Иное дело и великая честь! — с удовлетворением сказал Джо, вытирая ладонь о живот и раскрашивая вокруг пупка. — Мы последние воины-хайова, которым так повезло!

Хха подумал, что, скорее всего они с Джо вообще последние воины хайова-ката. Кстати, у будущего вождя в животе от пупка до грудины, видимо, тоже ноет. Там живет страх. Но подобные вещи даже друзья между собой не обсуждают.

— Иди сюда! — окликнул не-шаман страшно завидующего Но-По-Э.

Краски на ладонях хватило, чтобы украсить лицо сказителя двумя яркими полосами.

— Сегодня ты хайова, мой брат, — сказал Хха.

Мальчишка, молча, кивнул. Все верно — умирать нужно с гордостью.

Сверху было видно куда лучше. Не-шаман устроился в, с детства знакомой, расщелине — сегодня она казалась теснее, чем помнилось — удобнее поставил колчаны.

В прерии дело сдвинулось: оборванное светлое платье предательницы исчезло за строем, вражеские воины без спешки двинулись к Лагерному Холму.

— Берегут силы, это разумно, — отметил будущий вождь, занявший позицию по другую сторону от тропы подъема.

— Были бы у нас стрелы с металлическими наконечниками, я бы вздремнул со спокойным сердцем, — пробормотал не-шаман, и потрогал рукоять висящего на поясе металлического ножа. Жесткие ножны и тяжелый длинный клинок — почти с локоть размером — были непривычны и могли подвести в схватке. Но привычный нож забрали нелегкие пыточные занятия, и, кроме того, Хха видел, что нормальное оружие почти бессильно против брони чужаков. Что ж, духиили помогут победить, или заберут к себе. Надо думать, в счастливом мире Охоты Предков никакие шаманы не требуются и можно охотиться в свое удовольствие.

Войско чужаков приблизилось: стена из шести больших щитов держалась удивительно ровно, даже голов почти не видно, лишь ноги перешагивают по вытоптанной земле. Хха не мог понять, как можно так плотно держать защиту, потом догадался — бородачи с одной ноги враз шагают. Хитро. Уже было слышно бряцанье железа. Дорогого металла на чужаках имелось столько, что даже щиты укреплены железными бляхами. Со склона Лагерного Холма по врагам пока не стреляли и не кидали камни: и бесполезно, да еще Джо сказал твердо — не пугать, бить наверняка. Кроме того, в лагере нашлось всего две женщины, способные натягивать лук — не стоило заранее показывать, что у защитников всего пять лучников. Едва ли доносчица Гордая Ко знала что-то о способностях стрелков — на оружие она и смотреть брезговала.

Речники остановились, из-за строя вышло три человека. Вернее, один толстяк, с ног до головы закрытый железной плетеной броней, вывел двух пленников. Воин был очень толстый — Хха таких толстых мужчин вообще раньше видеть не доводилось. Наверняка это и есть вождь чужаков — Грог его зовут, — про него разговорчивый приятель не-шамана много рассказывал.

Понять, кто у врага главный — это хорошо. Остальное было много хуже. Видеть своего вождя пленником всем хайова было очень больно. Истинный позор. Речная Нога едва стоял, кажется, один глаз его был выбит. Ссохшиеся от крови волосы, скрученные за спиной руки, на шее веревка, за которую крепко держал толстый враг. Другой рукой жирный Грог толкал-прикрывался Плачущей Гиеной — девушка была голой, даже без мокасин, лицо и груди распухли, темнели сплошной багровой синевой. Узнать Гиену можно было разве что по стройным округлым ногам.

— Эй, дикари! — рыкающим басом воззвал Грог. — Отдайте нам лошадей и подарите семнадцать молодых женщин. Обещаю: мы будем добры к послушным девкам и лошадям, и не станем никого убивать. Мы даже вернем вам вашего трусливого вождя! Или вы все умрете! Тем, кого зарубим сразу, еще повезет. Мы тоже умеем славно пытать.

Кажется, из-за строя что-то протестующее пыталась выкрикнуть Гордая Ко, но немедля заткнулась.

Скалы Лагерного Холма тоже молчали. Говорить было не о чем.

— Бесстрашный вождь, язык-то тебе еще не отрезали, скажи что-нибудь своим старухам и колдунишке, который вовсе не колдун! — Грог тряхнул веревку так, что Речная Нога едва не рухнул на колени — но осторожный предводитель чужаков поспешил удержать свой живой щит на ногах.

Речная Нога постарался выпрямиться, вскинуть голову и крикнул:

— Хайова-ката, вы знаете что делать!

Властный крик вождя племени раскатился по лагерю и скальным тропам громко, как в былые дни.

Хха действительно знал, что нужно делать — для этого не нужно было быть «колдунишкой, который вовсе не колдун». Воин выпрямился, натянул лук — должно быть, Хха еще никогда не целился столь тщательно. Стрела была выбрана с костяным наконечником — он самый острый. Стукнула тетива — стрела по самое оперение вошла в украшенную разводами запекшейся крови грудь Речная Нога — вождь вздрогнул, улыбнулся и начал опускаться на красноватую землю прерии…

Прячась за камень, Хха успел без особого удивления разглядеть в груди вождя две стрелы — вторая с черно-белым оперением. Конечно, и Джо тоже знал, что нужно делать…

— Дикие вонючие дикари! — взревел предводитель речников, заслоняясь легкой пленницей и пятясь за строй. — Вы все страшно и жестоко умрете!

— Идите к нам! Ке-н-ии-накисипанаййй! — взвыл невидимый Джо.

— Ке-н-ии-накисипанаййй! — кричали прячущиеся женщины-хайова и старик, хромой на обе ноги.

Когда эхо начало стихать, Хха различил голоса младенцев — издать боевой клич племени самые младшие хайова не могли, поэтому просто возмущенно вопили.

«Люди Тарса» атаковали…

Стрелы Хха все же берег — сейчас поразить врага было почти невозможным. «Люди Тарса» выстроили диковинную «черепаху» из щитов, сейчас этот строй открытый лишь со спин, пытался преодолеть завал у начала ведущей наверх тропы. Сыплющиеся сверху камни и нечастые стрелы штурмующим мешали, но не очень: метание особенно тяжелых камней защитникам Лагерного Холма было попросту не по силам, а стучащие по щитам относительно легковесные снаряды причинить вред бородатым дикарям не могли. Чужаки разражались проклятиями, но их строй переползал через заграждение. Не-шаману дважды удалось пустить стрелу в просвет между тяжелыми щитами, но едва ли стрелы нанесли серьезные ранения — хотя не на всех речниках были железные рубахи, часть нападающих была в толстых жилетах и куртках из простеганной ткани. Кстати, и шлемы были не на всех, имелись и смешные кожаные колпаки — вот это стоило учесть. Пока все двенадцать вражеских воинов оставались на ногах, устойчиво держали общий панцирь щитов. Вождь пришельцев, против ожиданий хайова, не возглавил атакующих; остался внизу с двумя своими воинами и пленницами, басовито орал с отдаления приказы и угрозы. Вот в руках речников, оставшихся с громогласным Грогом, не-шаманнаконец-то рассмотрел таинственные «а-болеты»: действительно, небольшой лук, прилаженный поперек хорошо выделанного бруса. Видимо, какой-то обряд у дикарей связан с этим странноватым оружием.

Пока гадать и разглядывать не было времени — «черепаха» перебралась через завал, разразилась победными криками. Тропа перед врагом была свободна: узкий извилистый проход, временами идущий вдоль склона, временами втискивающийся в столь тесную вертикальную щель меж скальных лбов, что там с полутушей бизона едва пролезешь. Взбираться нелегко, и, главное, — чужаки неизбежно подставят спины-бока под стрелы воинов хайова, знающих каждый шаг этой тропы. Нет, на месте дикарей Хха не стал бы испускать торжествующие кличи, преодолев жалкий заманивающий завал.