Теперь от него, потерявшего до восстановления способность видеть в темноте, толку было столько же, а то и меньше, чем от остальных.

            Твари без командования быстро потеряли боевой задор. На поле боя выехала «пожарная» команда, чтобы добить раненых мутантов и почистить споровые сумки. Когда рассвело, стало понятно, что урожай удалось собрать огромный. Однако ни одного убитого элитника на поле боя не осталось. Тварям удалось сбежать, несмотря на серьезные ранения.

            Западная сторона лагеря была усеяна разнокалиберными гильзами. В воздухе еще долго стоял запах порохового дыма. Дизеля с напарниками заставили убирать территорию от стрелянных гильз, вместо того, чтобы дать отдохнуть. Для некоторых начальников в лагере они были «духами», которых можно было когда угодно привлекать к любой работе.

            Впрочем, поработать так и не пришлось. Прибежал, в самом прямом смысле слова, Ван Хельсинг.

            – Бросайте дурью маяться, – приказал он резко. – Там вас уже отобрали в отряд, завтра поедете. На вас хотят посмотреть. Бросайте.

            Ван Хельсинг пнул звонкую гильзу ботинком. Она покатилась по жесткому грунту и докатилась до ног какого-то надсмотрщика, контролирующего процесс уборки. Он раскрыл рот, чтобы начать орать, но увидев Ван Хельсинга, сразу замолк.

            – Я забираю этих, а ты тут как-нибудь сам.

            – Хорошо, я понял, – надсмотрщик согласился с большей охотой, чем от него ждали.

            Дизеля с товарищами привели в дом на колесах, выполненный на базе трехосного полноприводного грузовика. Изнутри дом оказался командным центром строгого утилитарного дизайна. Внутри него находились двое мужчин. Одному на вид было за сорок, другому около тридцати, и женщина, возраст которой Дизель оценил с разбросом в пятнадцать лет. Женщина была одета в военную форму, строгость которой будто накидывала ей лет.

            Троица отсматривала записанные кадры ночного боя. Черно-белая картинка, снятая камерой с ночным видением с высокой точки обзора, достаточно подробно передавала картину боя. Яркие пятна трассеров уносились в сторону тварей, попадали в них, в землю, рикошетили в небо. Дизель узнал себя в кадре, когда находился на месте стрелка. Его орудие делало короткие очереди. Результата его стрельбы не было видно. Камере не хватало сил пробить темноту, в которой скрывались элитники. Но тут экран поделился на две половины, и стала видна картина боя сверху, снятая дроном.

            Трассер в замедленной съемке попал в черное пятно, от которого в разные стороны полетели ошметки плоти. Пятно упало и превратилось в элитника. Второй трассер утонул в его туше, снова выбив из него фонтан брызг. Картинка снова перешла к единому общему плану.

            Мужчина постарше, развернулся и посмотрел на вошедших.

            – Третий раз смотрим. Такого кина нам давно не показывали. Молодцы, изоляторы!

            – Вы кто? – Дизель не стал краснеть от комплиментов тех, о ком он не имел понятия. По той же причине он не посчитал нужным пользоваться субординацией.

            – Гордые горцы? – усмехнулся тот, что помладше.

            – А мы, главные бенефициары этой компании, – женщина поднялась, показав, как на ней хорошо сидит военная форма. – Ваши работодатели.

            – Ну, нанимали вы нас не совсем по трудовому кодексу, – Ломоть подал голос из-за спины Дизеля. – Мы бы с удовольствием уволились прямо сейчас без выходного пособия.

            Мужчина постарше зыркнул на Ван Хельсинга. Его взгляд можно было понять, как осуждающий.

            – Они выдрючиваются просто. Их положение им хорошо понятно, – ответил Ван Хельсинг на немой вопрос.

            – Ясно, может, это и к лучшему, – мужчина вынул из ящика стола стеклянный куб размером с кулак. В нем, в блестящей металлической «лапке», была зажата белая жемчужина. Никто из «Затерянного мира» никогда раньше ее не видел, но точно знали, что белая жемчужина из споровой сумки мифического скреббера. Мужчина поставил куб на стол. – Вот, это наш бизнес, в котором мы, без сомнения, являемся лучшими во всем Улье. И главная наша заслуга в том, что этот бизнес процветает, это терпение. Мы терпим, ожидая, когда охотники вырастут и станут настолько умелыми, что сумеют голыми руками придушить скреббера. Терпим неожиданные убытки, после многих лет вложений сил и средств. Терпим клиентов, пытающихся хитрить или откровенно сбивать цену до смешного уровня. Терпим периодически возникающих конкурентов, самонадеянно уверенных в том, что им удастся подвинуть нас на рынке. Одним словом, мы научились терпеть, пока нам это выгодно. Советую и вам научиться этому.

            – Извините! – Петля поднял руку. – Я все понимаю, проникновенно, но где у вас тут туалет. Я почти наложил в штаны после сегодняшней мясорубки.

            Женщина надула щеки, чтобы не рассмеяться вслух.

            – Здесь туалет только для нас. Терпи, дружище.

            Ван Хельсинг послал Петле ментальный разряд. Петля сморщился.

            – Простите, что перебил. Пойдет запах, не удивляйтесь.

            На этот раз Дизель сунул Петле в бок кулаком. Товарищ молча перенес экзекуцию.

            – Извините, годы изоляции отучили нас от хороших манер.

            – Хорошо, я понял, что вам неинтересно слушать наши разглагольствования, перейду к делу. Вы прошли курс молодого бойца достойно, и теперь готовы отправиться на настоящую охоту.

            – На скреббера?

            – Да. На скребберов.

            Настойчивость, с которой Бубка развивал в себе умение, принесла плоды. На каждом привале он первым делом старался прыгнуть либо в длину, либо вверх. Рэб смотрел на его прыжки с замиранием сердца, каждый раз переживая за приземление. На бедном мальчишке не осталось живого места. На каждой выступающей части тела, на каждом суставе кожа была содрана, а синяков и царапин было без счета.

            Без шишек научиться ничему не получилось бы. Теоретики в Улье не приживались. Тот прыжок, сделанный Бубкой со страху, повторить не удавалось, но стабильно на десять метров в длину он прыгал. Больше всего ему нравилось прыгать через «бардак». Кувырком, разными сальто и тулупами. Только ребенок мог так беззаботно-счастливо относиться к появившемуся умению. Даже после серьезного падения Бубка смеялся, будто надышался закисью азота. Рэбу стало казаться, что дар Бубки состоит из двух компонентов, прыжков и выделения какого-то веселящего гормона.

            Варвара, на радость экипажу БРДМ, быстро шла на поправку. Забота о ней почти не требовалась. Внешне она выглядела совсем здоровой. Брать в правую руку у нее еще не получалось, но двинуть что-нибудь, вполне. Она добровольно взяла на себя обязанности по готовке, ловко орудуя ножом одной левой. Иногда на нее находило непреодолимое желание навести порядок в салоне «бардака». Под молчаливое несогласие Рэба, она дефрагментировала его припасы, вытирала пыль и даже пыталась протереть влажной тряпкой прицелы и панорамы.

            Следов людей Миража больше не попадалось. Несколько раз они пережидали в кустах или лесу передвижение колонн техники, но это точно были обычные рейдеры, едущие на промысел. Однажды они чуть не встретились с колонной внешников, выбрав широкую дорогу для облегчения движения и в надежде разжиться соляркой. Удалось свернуть вовремя только благодаря тому, что Рэб, задумавшись за рулем, снова выпустил свое сознание на прогулку. Еще не совсем освоившись со своим умением, он иногда принимал его за состояние дремоты, из-за схожести ощущений.

            Внешники прошли на современной, хорошо вооруженной технике, без дозорной машины, уверенные в своей силе. Когда они ушли из пределов видимости, Варвара облегченно опустилась на груду разлетевшихся по салону припасов.