– Голова не кружится? – Вера, кажется так она представилась, нажимает на кожу под глазом и светит фонариком. – Ага. Провалов в памяти нет?

– Если были бы, я бы забыла.

Девушка смеётся, шатая головой. Как странно. Ведёт себя, словно каждый день зашивает раненых девушек в доме Халида. Она аккуратно осматривает швы, накладывая новую повязку.

– Не напрягайся, Ада. И больше не бегай по лесу, никакие антибиотики не спасут, если в рану попадёт инфекция. Через год образуется шрам, который можно будет убрать лазером. Придёшь ко мне в клинику, сделаю тебе скидку.

– Вряд ли мне понадобится коррекция. Шрама не будет, не переживай.

– Я, конечно, хороший хирург, но не настолько.

– Поверь, даже швы снимать не придётся. Я умру быстрее.

Едва наклоняю головой, встречаясь с отражением в зеркале. И улыбаюсь, видя потерянность на лице Веры. Наверное, я тоже псих, как и Халид. Со странной любовью шокировать людей правдой.

Но это так. Если я не прогнусь, Халид прогнёт меня сам. Так, как захочет. И, принимая весь исход, у меня нет достаточной защиты, чтобы вырваться из его дома. Лишь ждать, что мужчина захочет со мной сделать.

А ждать я не люблю. Я могу выжидать, строить планы, затаится до нужного момента. Но сейчас всё зависит только от мужчины, а подобное меня раздражало. Семь лет назад я вырвалась из детдома и полностью строила свою жизнь, добиваясь желанного.

И теперь снова.

От меня ничего не зависит.

– Адель, послушай…

– Ада. Халид назвал меня, как хотел. Так что – Ада…

Я не знаю, откуда во мне это берётся. Сила, тьма и злость. Вера ничего плохого мне не сделала, но её мне тоже хочется задеть. Она ведь прекрасно понимает, что я здесь не по собственной воле. Но улыбается, будто просто пришла в гости.

В детдоме было честнее. Каждым сам за себя, даже если в одной компании. Ты ждешь удара в спину и не удивляешься, когда это происходит. Ещё одна причина, почему мне было сложно получать повышение на работе.

«Отсутствуют навыки работы в команде».

Поэтому я не могу улыбнуться Вере и сделать вид, что благодарна за её помощь. Я могла притворяться в образе Адель, играть любую роль, но в этом больше нет смысла.

Цербер умел рушить жизни.

Роль Халида, видимо, заключалась в том же.

– Вера, - вспомнишь солнце… Голос Халида раздаётся с входа, заставляя вздрогнуть от неожиданности. – На минуту.

Меня оставляют в одиночестве. Окно так и манит, но второй раз одно и тоже не пройдёт. Да и обнаженной я не уйду дальше первого поворота. Ощущение, что от Халида вообще невозможно уйти.

Я коплю вопросы к Вере, по поводу того, что мне вкололи. Но та лишь залетает в комнату, собирая свои вещи, и исчезает, словно и не было. А вот Халид остаётся.

Злой.

Встревоженный.

С бьющейся жилкой на шее.

– И что опять…

– Замолчи!

Он не рявкает и не повышает голоса, но тон прошибает так, что мозг отказывается генерировать слова. Могу лишь смотреть, как мужчина захлопывает дверь и надвигается на меня. Неспешно, как хищник, знающий, что добыча никуда не сбежит.

Сжимаю край одеяла, думая, как в этот раз выкрутиться. Халид говорил, что с утра мы будем всё обсуждать. Но по его виду сомнений не остаётся. Никакого диалога не будет, сразу казнь.

– Решила попросить о помощи?

Вот значит, как Вера восприняла мои слова. И сразу доложила Халиду, не стесняясь. Или у него тут камеры, и мужчина сам интерпретировал сказанное.

– Ты не…

– Ни слова, Ада. За тобой слишком много грехов, чтобы сейчас отнимать моё время.

Мой единственный грех – глупость. Не смогла сразу сообразить, при первой встрече. Продолжить играть, сразу сказать, что я с Лукой. Так было бы проще, никаких последствий.

И вот расплата.

Она подбирается всё ближе вместе с тем, как Халид сбрасывает одежду. Под одеялом я совершенно голая, на нём – лишь серые брифы. И мужчина спешит сравнять счёт.

– Ты не сделаешь этого!

– Уверена? Почему же я должен останавливаться? Потому что ты мне приказала? – один рывок, чтобы между нами не осталось ничего. Даже покрывала. – Ты не смеешь мне указывать, Ада. Я привык получать то, что хочу. А сейчас я хочу тебя.

Его руки сжимают мои плечи, опрокидывая на постель.

И сейчас я понимаю.

Мне не выбраться.

Халид получит желанное.

– Возьмёшь силой? – стараюсь бровь изогнуть, издёвки в голос добавить. Но не получается, когда всё внутри замирает под его пронизывающим взглядом. – Ну конечно, по-другому ведь не получишь.

– Ошибаешься, Ада, - его рука скользит по скулам, пальцами губи очерчивает, надавливая. А у меня сил нет отшатнуться. – Ты сама меня захочешь. И будешь просить большего.

– Размечтался.

Его зрачки расширяются, в тёмных глазах полыхают костры. Злости и желания, гнева на мои слова. Любит ломать людей, но ненавидит, когда они сразу не ломаются.

– В кабинете ты кончила только от моих пальцев. Дважды.

– Я притворялась.

Улыбаюсь, пока меня в кровать не вжимают. Без предисловий и резких движений, сжимая запястья над головой. Мне нужно его обхватить ногами, резкий переворот сделать. В пах ударить. Я знаю, как с нападениями бороться, в академии хороший курс был.

В детдоме – ещё лучше. Не раз подобное проворачивала.

Но сейчас не получается. Едва колено подгибаю, как ладонь Халида его сразу к матрасу припечатывает. Разводит ноги, давит сильно. И прошибает от понимания, что я абсолютно голая перед ним. Как и сам мужчина.

– Хорошо играла, убедительно. Сможешь на бис повторить? – его словно только забавляет моё сопротивление. Ни одно слово всерьёз не воспринимает. – Я готов поспорить, что ты кончишь, Ада. Снова и снова.

– Прости, не фанатка насилия.

– А с тобой нежно нужно?

Спрашивает невинно, пока его рука к груди опускается. Действительно, нежно и ласково. Непривычно. Как касается едва, соски очерчивая. Ногтём задевает, намеренно. Чтобы меня пронзило тонкими иглами в месте касания. Острыми и ядовитыми.

Потому что только яд так быстро в кровь может проникать, перекрывая доступ кислород. Яд и Халид, который довольно улыбается, изучая моё тело. И мне нужно хоть что-то сделать.

Но голова кружиться начинает, стоит пальцами коснуться низа живота. Там, где разгорается ненужное тепло. А затем мужчина дальше идёт, по лону скользит. Предательски влажному.

Я ненавижу его. Он меня похитил, запер, едва не убил. Разрушил всё, к чему я шла столько лет. И при этом тело отзывается на него. На каждое касание, диким желанием пробирает.

– Такая влажна…

– Заткнись! – жмурюсь, когда мужчина крепко подбородок сжимает, на скулы давить. – Халид.

– Не смей мне указывать, Ада. И затыкать не смей.

Но Халид именно это и делает, затыкает меня. Крепче надавливает пальцами прежде, чем впиться поцелуем. Жарким, пробирающем до нутра. Когда врывается языком внутрь, царапая щетиной. И мне хочется его тоже поцарапать. Вцепиться ногтями в красивое лицо, сбросить этого дикаря с себя.

А получается лишь жалобно всхлипнуть, когда чувствую его стояк между ног. Упирается, продавливает. И пускает волну мурашек от предвкушения и страхов. Гремучей смеси, от которой вены стягивает тугой проволокой.

Сердце стучит в груди, разлетаясь импульсами. Мне хочется свести ноги, унять жар внизу. Провалиться сквозь простынь и кровать, оказаться на другом конце шара. И хочется, чтобы мужчина сильнее толкнулся, а не просто задевал головкой клитор.

Халид упирается ладонью возле моей головы, продолжая целовать. Неистового, голодно. Не ласка, а борьба. За власть, право овладеть мной. И я отвечаю, пытаясь отвоевать саму себя. Кусаю его губы, дёргаю за черные волосы, царапая кожу головы.

За что получаю болезненный щипок в области груди. Пальцы Халида сжимают сосок. Тянут, выкручивают, пока по телу не проносится волна жара. Постыдного, неправильного желания.