– Что это?

– Обезболивающее и… - женщина явно мнётся и поджимает губы перед тем, как продолжить: – И противозачаточные.

– И что из этого обезболивающие?

После ответа, выпиваю голубенький таблетки, отбрасывая остальное подальше. Вовремя Халид вспомнил о защите, до только я не собираюсь играть по его правилам.

– Передайте Халиду, что я не собираюсь травить свой организм гормональными таблетками.

– Но cənab Халид сказал их выпить. Послушайте, давайте не будем злить его. Я ведь должна была проследить, чтобы вы выпили. Я принесу другие и…

– И они отправятся туда же. Нигяр, Халид же не приказывал запихать мне их в глотку насильно? Вот и всё. Передайте, что я отказалась. Это наши с ним разборки, вас не касающиеся.

– Но xanım Ада…

– Просто Ада, без xanım и прочего.

В любом случае, не понимаю что именно это значит и зачем. Если Халид так боится моей беременности, то лучше пускай использует презервативы, а не перекладывает всю ответственность на девушку.

Выпиваю воду до дна, чувствуя, как жажда медленно отступает. Мне хочется попросить добавки, целое ведро. Но понимаю, что после этого будет только хуже.

– Нигяр, вы можете мне помочь?

– Нет!

Женщина выкрикивает так, словно я сейчас предложила организовать теракт на Востоке. Отшатывается и прикладывает ладонь к груди, шатая головой. Насколько же Халид запугал своих работников, что те так реагируют?

– Не просите, Ада, я не помогу вам бежать. И лучше подобные мысли выбросить из головы.

– Мне нужна одежда, только и всего, - пытаюсь улыбнуться, чтобы Нигяр не получила инфаркт. – Или на это тоже запрет?

– Да, конечно. Что это я? Сейчас.

Не смотря на то, что Нигяр явно под пятьдесят, двигается она проворно. Намного быстрее меня в таком состояниии. Открывает двери, выглядывая в коридор. Машет рукой, подзывая кого-то.

– Заноси, Кемаль. Халид велел организовать вам одежду.

Поясняет, когда молодой мужчина, парень совсем, оставляет возле кровати множество пакетов. С лейблом известных брендов, не самых дешевых. Значит, на любовниц Халид не скупится.

Удивляюсь своим мыслям, едва заметно качая головой. Халид может считать меня кем угодно: шлюхой, любовницей, девушкой на пару ночей. Но я знаю, что единственное верное определение – пленница. И я не перестану ею быть, одевая он меня в шикарные наряды или тряпки с рынка.

Сильнее кутаюсь в покрывало, чтобы не оголяться перед незнакомыми людьми. И всё-таки тянусь к пакету, который стоит ближе всего. Все мы грешны, и я обожаю красивые вещи. В детдоме их не было, и первое время я спускала всю зарплату на платья и красивые джинсы. И на еду.

За первый месяц свободной жизни я набрала семь килограмм. Которые быстро потеряла в академии, но сам факт. После постоянно голода, продуктовые магазины казались раем.

В первый раз я выходила, прижимая к себе упаковку гречки. Сразу весь килограмм приготовила и съела в одиночестве. Всё боялась, что кто-то отберёт. Мне было плохо всю ночь, и на гречку я больше смотреть не могу, но тогда она казалась самым вкусным блюдом в мире.

Горячая, с приправами.

Я тогда не помнила, что она бывает такой. С Яном, воруя в кладовых крупы, мы заливали их холодной водой из-под крана в уборной. Терпеливо ждали, когда хоть немного набухнет, и ели из стаканов. Треснутых, с надбитыми краями, которые списали в утиль.

– Халид велел, чтобы вы спустились вниз через тридцать минут.

– А сам он не может сказать?

– Ему не пристало отчитываться, - Кемаль, хоть и молод, но говорит твёрдо и уверенно. – Велено вытащить вас в том, во что вы будете одеты.

– Прекрасно. Значит потащите голой. Мне всё равно.

А вот судя по бледным лицам этих двоим – им далеко не всё равно.

– Слушай, Ад, давай без усложнений.

Кемаль сразу переходит на «ты» и без этого странного «xanım», чтобы оно не значило. Не те восточные и кавказские языки я изучала, ой не те. Но я предполагала, что попаду в плен к Церберу, а не его правой руке.

– Нам всем будет плохо, если не выполнить приказ Халида. Хочешь сказать, что тебя совсем не волнует возможность, что тебя вся охрана увидит голой?

– Да хоть вся Москва.

Я не собираюсь становиться комнатной зверюшкой Халида. По крайне мере, так быстро. Мужчина заметит быстрые перемены и фальшь. Нужно шаг за шагом притворяться, делать вид, что смиряюсь со своей ролью.

А после найти слабое место и ударить со всей силы.

– Если мне придётся силой натянуть на тебя одежду, то я это сделаю.

– Оставишь синяки, - легко жму плечами на слова мужчины. – Халид будет недоволен. И кому достанется больше?

Наверное, это худшая тактика. Настраивать всех против себя, играя суку и стерву. Но ничего другого мне не остаётся. Я не собираюсь следовать чужим приказам. У меня есть шеф, прекрасный генерал Соболев, который поддерживал каждый мой шаг. Его приказы – закон.

Слова остальных – пустой звук.

– Кемаль! Ада, послушайте, плохо будет всем, если вы сейчас откажетесь, - Нигяр говорит мягко, выполняя роль хорошего полицейского. – Ваш отказ ни к чему не приведёт.

Ну почему же, Халид взбесится. А мне, суициднице, дико нравится проверять грани его терпения. Как скоро его терпение лопнет и, главное, что мужчина сделает туда.

Делаю вздох, поднимаясь. Ненавижу эту слабость, из-за которой не могу подставлять других. Ведь именно из-за моего отказа могут пострадать Нигяр, которая ничего плохого не сделала, и Кемаль, который лишь выводит своей грубости. Но до Халида ему ещё далеко.

– Хвала Аллаху, - Нигяр бормочет себе под нос, разбирая одежду.

– Аллах не имеет на меня влияния. Поэтому, лучше бы хвалили меня. По наряду тоже был приказ?

Женщина кивает и, кажется, слегка улыбается моим словам. Протягивает черное платье и небольшой розовый пакет, в котором находится белье. Даже это Халид решил выбирать за меня?

Давлю раздражение, направляясь к ванной. Умываюсь холодной водой и расчесываю волосы пальцами. Интересно, что теперь задумал мужчина? Зачем ему видеть меня через полчаса и непременно в этом чёрном платье?

Безвкусном и ужасном, на самом деле. Длинное, прикрывающее колени и половину голени. Чуть длиннее того, в котором я попала в этот дом. Только без выреза и не облегающее. Бесформенный мешок, которому не помешает пояс и подходящие аксессуары.

Но благодаря высокому вороту, пластырь на порезе практически незаметен. Сразу и не поймёшь, что что-то произошло.

– Есть где-то пояс? – возвращаюсь спустя несколько минут, когда меня перестаёт шатать. А чулки, выбранные непонятно кем, постоянно норовят сползти. – Или шарф?

– Нет, - Нигяр прекрасно справляется со всеми покупками, раскладывая их в небольшой шкаф.

–А у вас нет лишнего платка? Я буду очень благодарна.

– Зачем вам?

– Хочу покрыть голову.

– Не хотите.

Женщина качает головой, не комментируя мою ложь. Молча продолжает свою работу, а я понимаю, что Кемаля в комнате больше нет. Выполнил указание и смылся, пока я не передумала.

Присаживаюсь на край кровати, рассматривая обувь. Только туфли на шпильке. Интересно, Халид хоть приставляет, насколько это опасно зимой? Или он не собирается выводить меня на улицу? Зачем тогда всё.

Вся обувь тесновата, но это наименьшая из моих проблем. Нахожу новую расческу, ещё с этикеткой, и привожу волосы в порядок. Не помешало бы их помыть, но Халид дал слишком маленький срок, а сухого шампуня среди покупок нет.

– Нигяр, вы говорили, что если что-то нужно, то я могу обратиться к вам.

– Смотря что именно. Обо всех просьбах я буду докладывать cənab Халиду.

– Мне нужен шампунь и прочие мелочи. Особой линейки, подходящей моим волосам. Те, что здесь, не подходят.

– Хорошо, я запишу название и куплю. Ещё что-то?

– Платок?

Женщина закатывает глаза и это можно считать победой. Хоть какое-то проявление эмоций, помимо страха и раздражения. Нигяр, пусть и сама выбрала работать на жестокого человека, мне нравится. Что-то неуловимое во внешности или словах, что не даёт мне настроиться против неё.