Между ног тянет и неприятно саднит. Вот и всё, прощай невинность. Не цеплялась за неё, но ощущения странные. И гадко от самой себя, что в какой-то момент начала получать от этого удовольствие.

Странное, дикое удовольствие. И таким же диким был мужчина. С блеском в глазах, сжатой челюстью, резкими движениями. Он даже защиту не использовал.

Поразительно, но это сейчас волнует меня меньше всего. Чувствую себя сукой, но ребёнок может обеспечить мне жизнь. Кто знает, что в голове у мужчины, но вдруг не станет трогать беременную?

А после я найду способ развязать этот клубок. Разобраться с Цербером, сделать новые документы и рвануть подальше. Куда-то в тёплые страны, где сейчас пряталась Ника. Она смогла два года выживать и не попасться, и я тоже смогу.

Я впервые занялась сексом десять минут назад, а уже думаю, как буду прятать ребёнка от Халида. Как быстро скатывается моя жизнь в обрыв. А мужчина, словно стоит за спиной и толкает, ускоряя падение.

Делаю глубокие вдохи, успокаиваюсь. Вдох на четыре секунды, выдох на восемь. Ещё раз, пока не вижу, как перестают дрожать пальцы. Которыми мне хочется вцепиться в глотку мужчины и всё закончить.

Нельзя.

Ничего нельзя делать до того, как всё обдумаю.

Кто я для Халида? Игрушка, которую интересно разбирать и ломать. Хочет добраться до глубины души и понять, что со мной не так. Только у него не получится.

Что я могу получить от мужчины? Только то, что он сам захочет даст. Им не получится крутить, невинной улыбкой не подкупить. Но я могу… Могу отвечать на грубую ласку, раз телу она нравится. Так же резко отвечать на все разговоры, со злостью и пикировками.

Могу, а что мне это даст? Халид расслабится, отпустит контроль. А дальше? Он непредсказуемый, не читаемый. Может завтра меня отпустить, а может через год не наиграться.

Пытаюсь свой привычный план действий использовать. Всё продумать, чтобы готовой быть и максимум пользы получить. Значит, худший вариант, при котором Халид долго держать меня будет.

Через его людей не добраться, через Луку тоже. Сам мужчина ничего не расскажет. Нужно слушать, каждую мелочь изучать. Запоминать, когда и где Цербер появлялся.

Это я могу.

Поднимаюсь, направляясь к душевой кабине. Насадка всё так же на полу валяется, где после Халида осталась. Держусь за стекло, боясь, что не выдержу. Ноги подкосятся и раскрою себе череп. А умирать я не хочу. Никогда не хотела, сильнее многих других за жизнь цеплялась.

И сейчас выживу.

Настраиваю тёплую воду, стараясь смыть прикосновения мужчины. Тру кожу, словно это поможет. И стою долго, пока кожа на пальцах не начёт морщиться.

В сторону двери посматриваю, ожидая, что мужчина решит натворить. Вряд ли просто так оставит мои слова. Грубость, которую, видите ли, нельзя Халиду говорить.

Царь и Бог в одном лице, пред которым преклоняться нужно.

Но не зря моя мама, настоящая, которая давным-давно марта, меня Адой нарекла. Желание и воля, если в значении имени копаться. И я вольна делать так, как желаю.

И власть Халида не признавать.

Кутаюсь в широкое полотенце, мягкое и приятное. Единственное хорошее, что в это доме есть. Вытираю кончики волос, на которые попала вода и капли крови. Вымыть бы нужно, избавиться от любых следов, и этих прямых волос, которые слишком непривычны.

Ни следа моих привычных кудрей, делая похожей меня на незнакомку. Но не для того я семь лет после приюта их восстанавливала, чтобы сейчас убить дешевым шампунем Халида.

– На выход, Ада, - стук в дверь раздаётся вместе с голосом мужчины. – Или я выбью дверь.

– Выбивай. Твой дом, твои траты.

Осматриваю порез на шее, возле ключицы. Вера, если это действительно она зашивала, знает своё дело. Никакого воспаления, легкая припухлость. Глядишь, действительно выживу и уберу шрам лазером.

– Ада! Не заставляй меня вытаскивать тебя силой.

Улыбаюсь, истерично и без повода. И это тот, кто по два раза по два раза не повторяет.

Выбрасываю грязную повязку в небольшое мусорное ведро возле умывальника. Рискнуть и просить новую у Халида или просто получить заражение? Что страшнее?

– Иду.

Вдох и поворот замка. Меня едва на себя не тянут, крепко сжимая плечи. А я не сдерживаю улыбки от того, насколько зол мужчина. Не кричит же, не встряхивает даже. Но по выражению лица всё понятно.

Возможно, читать Халида будет даже проще, чем я ожидала.

– Не забывайся, Ада.

– У меня память хорошая. Пластырь есть?

– Опять порезалась?

– Нужно на швы наложить, иначе попадёт инфекция. И вся твоя операция по спасению окажется напрасной.

Мужчина раздраженно вздыхает, толкает меня в сторону кровати. На которой уже успели поменять простыни. Да и сам Халид оделся, без футболки, но хоть в штанах расхаживает. Бросает мне пачку гипоаллергенных повязок, останавливаясь в шаге.

– И что дальше? Будешь приходить, когда захочешь, и насиловать меня?

– Для той, кого насиловали, ты слишком рьяно отвечала.

– Не представляю о чём ты. Я ничего не почувствовала.

Рассматриваю мужчину через плечо, накладывая пластырь на рану. Чувствую, что ещё немного, и полотенце развяжется. И дразню ведь, намеренно. Халид легко может продолжить нашу ночь, доказывая, что почувствовала. Слишком много, не с тем человеком почувствовала.

– Я могу лечь спать или ты хочешь ещё раз?

– И выдержишь? – Халид, явно, наслаждается моими шпильками и фразами.

– Закрою глаза и будто ничего не происходит.

– И часто ты так делала?

– Ты был у меня первым, Халид. Ни к чему подобные вопросы. Так это твоя спальня? Скоромно слишком.

– Я не держу шлюх в своей постели.

– Значит, не твоя.

Обращения Халида совсем не обижает. Это он определил мой статус для себя. Меня же это никак не касается. Кто бы что не говорил, я могла быть лгуньей и продуманной сукой, но явно не шлюхой. А если Халид хочет верить в обратное – его право.

Делаю шаг к кровати и цепляюсь за тумбочку, стараясь устоять. Перед глазами снова плывёт, не давая спокойно жить. Слишком громко стучит сердце в груди, ломая рёбра.

Хватка на локте и лёгкий толчок, чтобы я завалилась на матрас. Натягиваю одеяло, понимая, что потеряла полотенце по пути. И это можно назвать помощью? Тогда у мужчины явные проблемы с головой.

– Отдыхай, Ада. Не рыпайся из комнаты без моего разрешения. И больше не пытайся подкупить мою охрану.

А это ещё что значит?

У меня нет сил думать о словах Халида и том, что они значат. Возможно, нашел ещё один повод прижать меня и не отпускать. Не удивлюсь, если завтра мне припишут покушение на мужчину, Цербера и Господа Бога.

Не смотря на то, что комната двоится и плывёт, не спешу ложиться. Кажется, что после этого пути назад не будет. Сковывает страхом, непониманием, что будет дальше. Подвешенное состояние, от которого тяжело дышать.

Цепляюсь пальцами за одеяло и смотрю в кремовый потолок. Прислушиваюсь к тишине в доме. Кажется, должно быть утро, но за плотными шторами не пробивается свет.

Темнота постепенно накрывает, погружая в сон. Из-за своего упрямства борюсь, не хочу, но слабость даёт свое. Вот медленно моргаю, а в следующую секунду просыпаюсь от колотящегося сердца.

Тело похоже на вату, не могу нормально двигаться и дышать. Засыпаю, а затем резко открываю глаза. Жутко душно, и я восхваляю того, кто оставил возле кровати стакан воды.

Окончательно я просыпаюсь от яркого света. Чувствую себя разбитой, как после долгого сна. Кажется, я проспала сутки. Голова трещит, а порез на шее болезненно тянет.

– Доброе утро, xanım Ада. Меня зовут Нигяр, если что-то нужно, говорите мне.

Возле окна женщина средних лет. В тёмном наряде, с платком на голове. Улыбается и поправляет шторы, запуская солнечные лучи. Протягивает мне воду и таблетки, опуская глаза в пол.

Ну хоть кому-то стыдно смотреть на то, что творит Халид.