Я видела Зафара, когда улетела в ванную. Мужчина был напуган не меньше меня. Понимал, что за такое ему достанется. И Халид не просто «а-та-та» сделает. Охранник не настолько туп, чтобы настолько открыто подставляться.

– Так ты меня привёл на свидание на набережную?

– Ты жаловалась, что держу тебя в четырёх стенах. Вряд ли бы ты сейчас оценила ресторан или музей.

– Ты ходишь в музеи?

– Нет, на них нужно время и я в искусстве не разбираюсь. Если хочешь, можем найти сейчас что-то.

– Не надо. В детстве я ходила, но не особый ценитель. И на улице лучше.

Я не буду благодарить его за это, хотя «спасибо» так и норовит соскользнуть с языка. Не буду! Не за то, что он ведёт себя как нормальный мужчина, не за то, что мне нужно его разрешение, чтобы отправиться на прогулку. Это нонсенс, это ненормально.

И при этом я ощущаю себя донельзя странно. От того, что мы идём по набережной вдвоём, моя ладонь в его, словно нормальные люди. Словно нет груза прошлого за спиной.

И именно это бьёт сильнее всего, заставляя задать опасный вопрос:

– Халид, если бы… Если бы тесты показали две полоски, то чтобы было тогда? Ты же понимаешь, что это может случиться в любой момент?

– Поэтому по возвращению домой пройдешь обследования и док подберёт тебе таблетки.

– Во-первых, я не собираюсь гробить свой гормональный фон, я уже говорила об этом. А во-вторых… Ты так и не ответил. Что, если док обнаружит беременность?

Мы сворачиваем с дорожки, направляясь через парк. Просто идём, в тишине. И не смотря на сложный разговор, мне удивительно хорошо. Охрана Халида где-то вдалеке, только наблюдает, но можно сделать вид, что мы просто вдвоём.

– Ада, - Халид заговаривает, останавливаясь в роще. – Не спрашивай то, на что не хочешь знать ответ. Ты же умная девочка, понимаешь, что мой вариант тебе не понравится.

Умная. Понимаю. Просто отчего-то надеялась, что мужчина скажет что-то другое. Хотя… Это ведь привязало бы меня сильнее к нему. Если бы Халид заявил, что примет ребёнка, что никуда не отпустит – я бы точно не смогла уйти. Это значило бы слишком многое.

А так лишнее доказательство, что между нами – временное. Просто его бзик, увлеченность мною. И ничего серьезнее, ничего вечного. Это же хорошо, это гарантирует мне свободу в конце концов.

Хорошо же?

– Я поняла. Значит, таблетки. Договорились, - бормочу, а сама думаю совсем о другом. Тест я делала после обеда, результат мог быть смазанным, и если Халид повезёт меня к врачу… – И как часто можно увидеть тебя гуляющим по парку?

– Никогда, - мужчина улыбается уголком губ, принимая смену темы. – Я не хожу на свидания, Ада.

– В подростковом возрасте? Тоже нет?

– Я с пятнадцати лет кручусь в своём деле. Мне было не до прогулок по набережной с девчонками. Если я хотел секса, то знал, где его найти. Без лишней траты времени. А ты? Сколько мальчиков кружило вокруг тебя, пока не поняли, что ты им не по зубам?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ни одного. То есть, были, конечно, но… Мне было не до этого, как и тебе.

– Ещё скажи, что первый поцелуй был со мной.

Но именно этого Халид и ждёт. Ему нравится быть первым для меня, ему нравится разбирать меня на запчасти. Видеть то, что никому не удавалось. Даже те, кто привык к сумасбродной Аде с жаждой мести, не забирались так далеко.

Короткий толчок, чтобы я оказалась вжатой в ствол какого-то дерева. Кора упирается даже сквозь пальто, царапает затылок. Но не так, как щетина Халида колет лицо.

Он слишком внезапно целует меня, не давая подготовиться. Каждый раз словно взрыв. Вспышки по телу, разрывающие грудную клетку. До жжения в губах, под рёбрами, внизу.

Пальцы зарываются в его тёмные волосы, тело подаётся навстречу. Меня пронзает колючками, заставляя всё неметь. Ощущать только его руки на талии, губы сползающие по подбородку на шею.

Зима длится вечно, а с этим мужчиной мне всегда жарко. Будто уже попали в ад, принимая наказания за свои грехи. И Дьявол здесь. Целует меня, прижимает, заставляет гореть в вечном пламени.

И я горю, сгораю, тянусь навстречу, чтобы урвать ещё немного.

Мы стоим посреди парка, спрятанные меж деревьев. Где-то люди, его охрана, целый мир. А кажется, что ничего не существует. Только он и я. Только это желание отвечать и не отпускать.

Мужчина вжимается в меня пахом, на коже чувствуется довольная улыбка. Каждый раз, когда я сдаюсь из-за тела, эмоций, чувств – это его личная победа, которой Халид наслаждается. Берёт по полной, отдавая взамен давление внизу живота, желание.

А затем всё перестаёт быть таким простым и приятным.

– Стой. Халид, стой. Пусти меня!

Не представляю, что мужчина слышит в моём голосе, но он останавливается. В момент, будто по тормозам шибанули. Только смотрит внимательно, выискивая причины, что со мной не так.

– Тебе больно? Плохо?

– Мне больно и плохо от того что ты в моей жизни.

Тянусь к волосам и едва не всхлипываю. Так бывает в жизни, когда тебя не может ничего сломить, только закаляет. И Халид со своим похищением, и контролем, и заботой, которой не должно быть, которая скручивает. Всё это я вынесла. А вот маленькая капля и именно она прорывает плотину.

Злости, растерянности, готовности плакать.

Касаюсь слипшихся прядей, пачкаю пальцы в смоле дерева. Которая теперь прочно в моих волосах. Пробую сделать шаг вперёд, но становится больно. Рычу и думаю, что сейчас просто вырву клок, а потом убью Халида. Столько людей не смогло, а я точно сверну ему шею.

– Ада, не двигайся.

Вздыхает, будто я каждый день устраиваю ему истерики. Только я самая спокойная девушка, которая могла достаться Халиду. Ни одной истерики, никакой ревности, ничего. Может, стоило? Может тогда бы я стала такой, как другие, и перестала его интересовать?

Но вместо того, чтобы попробовать новый план, я застываю на месте. Позволяю Халиду прикоснуться к моим волосам, надавить на край плеча, удерживая.

Мужчина матерится. Я не понимаю его слов, но прекрасно считываю интонацию. Его пальцы гладят по голове, пока он сам возится с неприятностью.

– Это ты во всём виноват! – заявляю, кусаю губы. – Ты хоть представляешь, сколько я свои волосы восстанавливала?  А теперь всё, им крышка. Из-за тебя!

– Сейчас крышка будет тебе, если не успокоишься.

Халид мужчина, ему не понять, как иногда бывает важна прическа, длина волос, их состояние. Как мои волосы напоминали солому, когда я покидала стены детдома. Только с тоской вспоминала блестящие кудряшки в детстве, какие они были хорошенькие. Не как у барашки, хотя мне так больше нравилось, но небрежные волны, будто бигуди сняли чуть раньше.

И я угробила кучу денег на то, чтобы вернуть им хорошее состояние. Холила и лелеяла. Да я даже Нигяр заставила покупать мне средства определённой марки, чтобы пряди не превратились в мочалку.

А теперь, видимо, их придётся обрезать.

И это не просто капля в чашу моего терпения, это будто ведро воды заливают в стопку. И всё переливается слезами из глаз. Я просто устала, так смертельно устала.

А впереди у меня ещё одна борьба. Сама главная, которой даже не должно было быть. Просто я дура, а Халид придурок. И дело уже даже не в Цербере. Мне бы хоть саму себя сохранить и то, что теперь для меня важно.

– Ада, посмотри на меня, - чувствую горячие ладони на лице, так ласково стирающие слёзы, что меня только сильнее ломает. – Ну же, колючка, что такое? Из-за волос? Решим.

– Ну что ты решишь? – в носу щиплет, убираю дрожки с лица, презирая сама себя за такую слабость. – Обрезать я их и сама могу.

– Я же сказал, что я решаю твои проблемы. И если пообещал, что решим, значит решим. Просто доверься мне, ладно? Расскажи мне, что тебя беспокоит? Не верю, что ты будешь плакать из-за такой мелочи.