— Это Сара. Ей негде жить.

— Отлично, отлично. — Он оглядывает меня с ног до головы и протягивает руку. — Шейн. Добро пожаловать в наше скромное обиталище.

Пожимаю ему руку, иначе будет невежливо, а я не настолько уверена в себе, чтобы грубить этому человеку, по крайней мере пока, — а он немного затягивает рукопожатие, и мне становится неприятно.

— Небось на улице на тебя оглядываются, — говорит он.

Я пожимаю плечами.

— Не волнуйся. Здесь тебя не тронут. Никто тебя не сдаст. Я возьму с тебя плату за жилье, но не сегодня. Первая ночевка даром. Завтра.

— А, — говорю. — Ладно.

Деньги у меня есть — он не сказал сколько, но я-то собираюсь пожить здесь день-другой, наверное, в полсотни евро уложусь. Или в сотню?

Девушки куда-то собираются, красятся, причесываются. Шейн шастает по спальням. На их месте я бы выгнала его взашей, но они все терпят. Мэг устраивается на диване и хлопает рядом с собой — приглашает меня сесть.

— А ты никуда не пойдешь? — спрашиваю.

— Нет, сегодня — нет. Побуду с тобой.

— Спасибо, — говорю.

Она достает жестяную баночку травы и бумажки и сворачивает косяк. Мы смотрим телик, а когда Шейн возвращается в гостиную, Мэг протягивает косяк ему и он стоит в сторонке и курит. Глядит на нас, а не в телик. Потом смотрит на часы — большие, броские, золотые.

— Девочки, на выход! — кричит он. — Пора!

Все остальные тянутся за дверь. Шейн выходит последним.

— Скоро Винни забежит. Примешь его, хорошо? — спрашивает он у Мэг.

— А то.

Он подходит к ней, сует пачку денег. Она засовывает их в лифчик.

— Ну, пока-пока, девочки, — говорит он, а потом подмигивает Мэг и показывает ей сразу два больших пальца.

Дверь за ним закрывается.

— Какой… славный, — говорю. — Повел всех погулять.

Мэг хмыкает, наклоняется, берет с пола бутылку водки и отпивает.

— Та еще сволочь. Но не такая сволочь, как все остальные. На. — Она протягивает бутылку мне.

— Нет, спасибо, — говорю.

— Валяй, не стесняйся.

— Нет, все нормально, просто я не пью.

— А травки? Впирает! — Она сует косяк мне под нос.

— Нет. Спасибо.

Мэг глядит на меня, и лицо у нее мягчеет. Протягивает руку и поправляет мне волосы.

— Лет-то тебе сколько?

— Восемнадцать, — говорю. Она улыбается.

— А на самом деле?

— Шестнадцать.

— Сара, беги домой. Беги домой, пока не поздно.

— У меня были причины уйти из дому.

— Причины у всех есть, но тут не лучше, честное слово. Я тебе помогу. Дам денег на такси и вообще…

— Не надо. Деньги у меня есть… — Мэг округляет глаза. Прижимает палец к губам.

— Никому не говори. Мне тоже не говори. Надеюсь, ты хорошо спрятала — здесь одни воровки.

— Они у меня… Пойду проверю.

Рюкзак я оставила в спальне. Вскакиваю и бросаюсь за ним. Молния расстегнута. Кто-то в нем порылся. Деньги, конечно, исчезли. До последней бумажки.

— Черт! Их кто-то забрал! Ты мне поможешь их вернуть?

Мэг мотает головой:

— Все, их нет. Больше ты их не увидишь. Если у тебя есть деньги, носи их при себе. — Она хлопает себя по груди, куда она засунула деньги, которые дал ей Шейн.

— Но это же кто-то из девушек или Шейн! Он же заходил в спальни, правда? Нельзя же брать чужие вещи! Это мои деньги!

— Их больше нет. Это твой первый урок. Что, трудно? Будем надеяться, это не Шейн: если он видел вот это, все, пиши пропало. — Она вытаскивает из рюкзака мою школьную блузку с галстуком.

— И что?

— Заставит тебя завтра ее надеть. За девочку в школьной форме ему дадут в два раза больше.

Завтра. Шейн требует плату за ночлег, но какая-то зараза меня обчистила. Где мне теперь взять денег? Блин, откуда… Тут до меня доходит, что сказала Мэг.

За меня дадут денег. Завтра.

— Девушки, — говорю, — они же не погулять пошли, да?

Мэг опять прикладывается к бутылке.

— Нет, не погулять, — кивает она, — а на работу. Мне бы тоже надо, но Шейн дал мне выходной. Хочет, чтобы я за тобой присмотрела.

Присмотрела, значит. Чтобы я не сбежала. Чтобы застряла здесь до завтра. Завтра. О господи!

— Мэг, — говорю. — Я не могу… Я не могу, как остальные девушки!

При мысли об этом меня мутит. Я же от этого и убежала. Больше никогда никому не позволю со мной так поступать. Не допущу. Не…

Она снова протягивает ко мне руку. Гладит меня по голове, успокаивает, утешает.

— Можешь, можешь. В первый раз все нервничают, это ничего. Выпей водочки, покури травки, нее и обойдется.

— Да нет, я, понимаешь, я… мне нельзя! Я беременна!

Она выпрямляется, хмурится — а потом откидывает голову и хохочет.

— Господи Иисусе! Совсем слепая стала. Даже не заметила. Какой срок?

— Не знаю. — Я тоже выпрямляюсь и обтягиваю свитером раздутый живот.

— Ни фига себе пузо! Шестой месяц? Седьмой? Ну все, я тебя отсюда вытащу.

— А тебе за это ничего не будет?

— Будет, а как же, да плевать я хотела. Даже я не отправлю такого ягненочка на бойню.

— Так ведь меня такую никто… никто со мной… не захочет…

Мэг спускает ноги на пол и встает с дивана.

— Захотят-захотят, еще как. Тут такие психи водятся, мама не горюй, и Шейн всех знает. Ты точно домой не вернешься?

Мотаю головой. Что бы ни случилось, в какую бы мерзость я ни вляпалась, домой я не вернусь. Тогда Мэг подходит ко мне, приседает на корточки и обнимает меня.

— Ничего, подыщем тебе что-нибудь. Спрячем, — шепчет она мне на ухо.

В дверь звонят. Мэг отрывается от меня, тушь у нее потекла. Она проводит пальцем под глазами, моргает и громко шмыгает носом.

— Ну я даю. Совсем размякла, да? Это Вин. Сиди здесь.

Она идет открывать. Слышу два голоса — ее и мужской, они довольно долго о чем-то говорят, но слов мне не слышно. Потом Мэг возвращается ко мне.

— Это Винни, — говорит она. — Он согласился взять тебя к себе.

Из-за ее спины выходит человек. Высокий, тощий, голова — будто череп, глаза огромные.

Не знаю, что сказать, как быть. Не понимаю, кому можно верить. Я думала, Мэг нормальная. А она, оказывается, вербует девочек для сутенера. Мало ли кого она привела!

— Да не бойся ты, — говорит Мэг, — он тебя не тронет. Я бы ему жизнь доверила. И доверяю. Каждый день.

Они коротко улыбаются друг другу, потом она берет его под руку и кладет голову ему на плечо.

— Сара, он тебе ничего плохого не сделает. Разве я могу тебя подставить?

Смогла же!

Винни гладит Мэг по голове, потом высвобождается.

— Поживешь у нас в норе, — говорит он. — За так. Без базара. Шейн тебя там не достанет. И полиция. Никто.

— Почему? Почему ты соглашаешься?

Винни глядит в пол, переминается с ноги на ногу.

— Ну, Мэг сказала. Про маленького. Тебе же надо куда-то сховаться, а у меня есть куда. Все просто.

Зуб даю — все не просто, но я же понимаю, что будет, если я тут останусь. Выбор невелик, прямо скажем. Придется рискнуть.

— Ладно, — говорю.

— Выпьешь чего-нибудь, Вин? — спрашивает Мэг. — Посиди, выпьем…

Винни глядит на часы и мотает головой.

— Давай-ка двинем, цыпа. Собрались — так уж пошли. О'кей?

— Ладно, — говорю.

В дверях Мэг еще раз обнимает меня.

— Ты осторожней, — говорит она и гладит меня по животу. В первый раз кто-то, кроме меня, погладил моего ребенка. От этого все сразу становится настоящим. Во мне кто-то растет, новый человек. До меня доходит, что это значит, доходит реальность происходящего, и у меня кружится голова.

— Э, тебе плохо? — спрашивает Винни: я замираю, и меня слегка покачивает.

— Нет, — отвечаю. И делаю глубокий вдох. — Нет, все нормально. Пошли.

Адам

Иногда мне кажется, будто я ее сочинил. Сару. Помню ее такой идеальной — глаза, лицо. Закрываю глаза и чувствую, как ее пальцы касаются моей щеки. Как сон — только по-настоящему. Я знаю, что по-настоящему, — я же все тогда записал, как только добрался до дому.