— То-то я думал, — вмешался Мерри, — зачем ты все время сидишь у Бильбо? А он, оказывается, снаряжал тебя в путь. Вот ведь какой замечательный старикан! Надо при случае ему сказать, что его подарок спас Фродо от смерти.
Там, где об кольчугу ударилось копье, мифрильные кольца, продавив подкольчужник — рубашку из тонкой эластичной кожи, — синевато отпечатались у Фродо на груди, но кольчуга не порвалась, и соскользнувшее копье резко отшвырнуло хоббита в сторону, пригвоздив, как бабочку, за плащ к стене, и на боку у него вздулся огромный синяк. Пока другие готовили еду, Арагорн приготовил взвар из целемы и промыл хоббиту все его синяки. Острый запах целемного взвара повис над укрытой от ветра поляной, и вскоре Хранители с радостью ощутили, что их усталость быстро проходит. Ссадина Сэма перестала кровоточить, а Фродо почувствовал, что может дышать; однако синяк от удара копьем долго не рассасывался и болел много дней — для того чтобы Фродо мог носить кольчугу, Арагорн сделал ему мягкую перевязку.
— Когда ты в кольчуге, — сказал он хоббиту, — я чувствую себя гораздо спокойней. Носи ее, не снимая, до конца похода — тем более что она поразительно легкая. Отдохнуть от нее ты сможешь у друзей, там, где могущество Врага бессильно… но, к сожалению, таких заповедных земель на нашем пути встретится не много.
Подкрепившись, Хранители потушили костер, забросали кострище пихтовыми ветками, чтобы скрыть следы своего привала, и выбрались вслед за Арагорном на дорогу. Примерно через час Мглистый хребет загородил от путников заходящее солнце, и в горах залегли темные тени. С реки, расползаясь по прибрежным низинам, потянулись белесые космы тумана. На востоке серые вечерние сумерки постепенно скрадывали просторную равнину, обманно приближая к шагающим Хранителям черную щеточку далекого леса. Теперь, когда Сэм и Фродо приободрились, Отряд мог двигаться довольно быстро, и путники шли еще часа три, сделав лишь одну короткую передышку.
Долину окутала ночная тьма. В небе ясно поблескивали звезды, однако месяц еще не взошел. Фродо и Гимли, прислушиваясь к ночи, шагали последними. Все было тихо. Наконец Гимли нарушил тишину.
— Погони не слышно, — сказал он хоббиту, — или я глух, как дубовый пень. Может быть, орки напали на нас, потому что хотели выгнать из Мории, а про наш поход — про Кольцо Всевластья — они не знают, да и знать не желают? Правда, когда им надо отомстить, они подолгу преследуют врагов…
Фродо вынул из ножен Терн и поднял вверх — клинок не светился. А все-таки хоббит слышал шаги! С тех пор как путников накрыла ночь, он слышал шлепанье босых подошв, иногда заглушаемое шумом ветра. Или ему это только казалось? Да нет же, он слышал их, вот и сейчас… он резко оглянулся, и ему почудилось, что над дорогой плывут две светящиеся точки. Он вгляделся пристальней — и ничего не увидел.
— Устал? — заботливо спросил его Гимли.
— Не в этом дело, — ответил Фродо. — По-моему, за нами кто-то крадется. Я почти все время слышу шаги. А сейчас вот видел два мерцающих огонька-глаза, да и только… — Фродо умолк.
Гимли посмотрел назад и прислушался.
— Ты ошибаешься, — сказал он Фродо. — Это поступь ветра в траве. А глаза… вон их сколько, мерцающих огоньков! — Гимли указал на ночное небо. — Пойдем! А то мы и так отстали.
Шелест ветра стал гуще, слышнее, ночная темень впереди уплотнилась, и путники поняли, что приближаются к лесу.
— Это Кветлориэн! — возликовал Леголас. — Здесь начинается Золотой Лес. Какая жалость, что сейчас не весна!
Дорога нырнула в искристый мрак — высокие серебристо-серые деревья заслонили от путников звездное небо золотым пологом шуршащей листвы.
— Ты прав, — радостно подтвердил Арагорн, — это действительно Золотой Лес, где по плану Гэндальфа мы сможем заночевать. Он предполагал, что в эльфийских владениях орки не отважатся нас преследовать.
— А удалось ли эльфам отстоять свой край от Вражьей Тучи? — усомнился Гимли.
— Лихолесские эльфы не бывали в Лориэне много десятилетий, — сказал Леголас, — но, как я слышал, наши сородичи успешно сдерживают Завесу Тьмы, хотя их владения сильно уменьшились.
— Да, их владения очень уменьшились. — Арагорн, словно вспомнив о чем-то, вздохнул. — Они отступили в глубину Лориэна, и сегодня нельзя рассчитывать на их помощь. Давайте пройдем немного вперед и отыщем подходящую для ночлега поляну. — Арагорн повернулся и зашагал по дороге; однако Боромир не сдвинулся с места.
— А обойти этот лес нельзя? — спросил он.
— Обойти? Зачем? — удивился Арагорн.
— Неведомые беды на тайных тропах всегда оказываются гораздо опасней, чем открытые враги на торных дорогах, — мрачно хмурясь, объяснил Боромир. — По совету Гэндальфа мы спустились в Морию… так теперь и тебе не терпится сгинуть? Выбраться из Лориэнского Леса нелегко, а выбраться таким же, как был, невозможно — вот что говорят о Лориэне в Гондоре!
— И ведь правильно говорят, — заметил Арагорн. — А вот смысл присловья, видимо, забылся — иначе гондорцы не страшились бы Лориэна. Но, как бы то ни было, выйти к Андуину можно отсюда только по лесу — если ты не хочешь возвращаться в Морию или подниматься на Баразинбар.
— Конечно, не хочу, — сказал Боромир, — а поэтому пойду за тобой через лес. Однако помни — он тоже опасен!
— Опасен, — согласился Арагорн. — Для зла. И для тех, кто ревностно служит злу. А теперь — вперед, мы теряем время.
Путники одолели не больше лиги, когда журчащую слева Серебрянку заглушил шум водопада справа. Шагов через тридцать они увидели впереди черный, с кругами водоворотов, поток, перерезавший серую полоску дороги.
— Это Белогривка? — воскликнул Леголас. — О ней сложено немало песен, и мы, северные лесные эльфы, до сих пор поем их, не в силах забыть вспененные гривы ее водопадов, радужные днем и синеватые ночью, гул серебряных, с чернью, перекатов да безмолвную глубину ее темных омутов. Но некогда обжитые берега Белогривки давно пустуют. Белый мост разрушен, а эльфы оттеснены орками на восток. Подождите меня, я спущусь к воде, ибо говорят, что эта река исцеляет грусть и снимает усталость. — Эльф спустился по крутому берегу, изрезанному множеством небольших бухточек, вошел в воду и крикнул спутникам: — Здесь неглубоко! Спускайтесь и вы! Давайте переправимся на южный берег. Я вижу удобную для ночлега поляну. И, быть может, под говор белогривого водопада нам всем привидятся приятные сны.
Путники спустились вслед за Леголасом. Фродо вступил в прохладную воду — здесь, на перекате, река была мелкой — и ощутил, что уныние, грусть, усталость, память о потерях и страх перед будущим как по волшебству оставили его.
Хранители медленно перешли Белогривку (из нее не хотелось выбираться быстро), вскарабкались на обрывистый правый берег, приготовили еду и спокойно поели, а Леголас рассказал им несколько преданий о Кветлориэне древних времен, когда весь мир Средиземья был светел и над шелковыми лугами Великой Реки ясно спали звезды и солнце.
Когда он умолк, в ночной тишине послышался монотонный шум водопада, и постепенно Хранителям стало казаться, что они различают голоса эльфов, поющих какую-то грустную песню.
— Эту речку назвали Белогривкой люди, — после долгой паузы сказал Леголас, — а по-эльфийски она называется Нимродэль, что значит Дева с белыми волосами. Про нее сложена печальная песня, и мы часто поем ее на нашем северном наречии, потому что сложили эту песню у нас, но эльфы Элронда тоже ее поют — на всеобщем языке, — и вот как она звучит:
