— Видел, — улыбнулся Гаральд. — Даже дважды. На этом самом месте он с нами прощался. А другой раз — далеко отсюда.

Где — он не сказал, а Фродо не стал спрашивать.

— Поговорим о тебе, Фродо, — предложил Гаральд. — Кое-что я про тебя уже знаю: и по лицу догадался, и вопросы твои недаром. Ты покидаешь Хоббитанию в тяжком сомнении: за свое ли дело взялся и удастся ли тебе его довершить? Так?

— Так, — подтвердил Фродо. — Только я думал, что про мои дела знает один Гэндальф да вот еще Сэм.

Он поглядел на Сэма — тот мирно посапывал.

— От эльфов тайны к Врагу не просачиваются, — сказал Гаральд.

— К Врагу? — удивился Фродо. — Ты, стало быть, знаешь, почему я навсегда ухожу из Хоббитании?.

— Я знаю, что Враг гонится за тобою по пятам, — отвечал Гаральд, — а почему — этого не знаю. Но помни, Фродо: опасность впереди и позади, угроза отовсюду.

— Ты про Всадников? Я так и подумал, что они от Врага. А кто они такие?

— Тебе Гэндальф про них ничего не говорил?

— Про них — нет, ничего.

— Тогда и не надо — ведь страх обессиливает. По-моему, ты вышел в последний час; надеюсь, что не опоздал. Не медли и не оглядывайся: уходи из Хоббитании как можно скорее.

— Твои намеки и недомолвки пугают больше, чем разговор напрямик, — сказал Фродо. — Я знал, что впереди опасности, но думал, что хотя бы нашу Хоббитанию мы минуем без всяких злоключений.

— Хоббитания не ваша, — возразил Гаральд. — Жили в ней до вас, будут жить и после, когда хоббиты станут сказкой. Вы же не сами по себе живете, а если и отгородились от мира, то мир-то от вас не отгораживался?

— Видимо, так; да только всегда у нас было мирно, спокойно и уютно. А теперь-то что делать? Я решил потихоньку пробраться в Забрендию, а оттуда в Раздол. И вот выследили, как же мне быть?

— Иди, куда собрался. Мужества у тебя, по-моему, хватит. А мудрый совет — это уж дело Гэндальфа. Я ведь не знаю, почему ты собрался в путь и зачем нужен Врагу. Ну а Гэндальф, наверно, знает — да и не только это. Ты ведь с ним увидишься?

— Надеюсь… Я ждал его до последней минуты: он должен был прийти самое позднее два дня тому назад — и не пришел. Как ты думаешь, что могло случиться? Может, подождать его?

Гаральд помрачнел и задумался.

— Дурные вести, — проговорил он наконец. — Гэндальф никогда не запаздывает. Есть, однако же, присловье: в дела мудрецов носа не суй-голову потеряешь. Раз у тебя был с ним такой уговор, то сам уж решай, ждать его или нет.

— Есть и другое присловье, — заметил Фродо. — Говорят, у эльфа и ветра не спрашивай совета: оба скажут в ответ — что да, то и нет.

— Так у вас говорят? — рассмеялся Гаральд. — И зря: всякий совет к разуму хорош, а любой путь может обернуться бедою. Потому-то мы на ветер советов не бросаем. А за тебя мне трудновато выбирать: ты же о своих делах молчишь. Ну, все же рискну, дружбы ради. Иди скорее; если Гэндальф не объявится, обязательно подыщи себе другого спутника — один не ходи. Присмотрись к друзьям и выбери самого надежного. Да не забудь поблагодарить меня за совет — я даю его неохотно. У эльфов свои заботы и свои печали, совсем иные, чем у прочих. Редко скрещиваются наши пути, но нынче скрестились они, конечно, недаром, а может статься, и не в последний раз. Впрочем, об этом лучше помолчим: боюсь сказать лишнее.

— Я тебе, разумеется, очень благодарен, — отозвался Фродо, — но про Черных Всадников ты мне все-таки зря не объяснил. По-твоему выходит, мне еще долго быть без Гэндальфа, а я толком не понимаю, кто они такие.

— Что тут понимать? Ты знай просто, что это подручные Врага! — сказал Гаральд. — Беги от них! Ни слова с ними! Они — смерть! И не выспрашивай ты у меня, ибо сам про них узнаешь со временем, увы, куда больше, чем знаю я. Да хранит тебя Элберет, о Фродо, сын Дрого!

— А храбрость откуда я возьму? — спросил Фродо. — Мне очень страшно, и храбрости вот-вот не хватит.

— Ну, храбрость порой непонятно откуда и берется! — заметил Гаральд. — Надейся, хватит тебе храбрости! А пока спи! Утром нас уж не будет, но гонцов мы вышлем. Кому надо, узнают про тебя — без охраны и помощи не останешься. Я назвал тебя Другом Эльфов, прими же в напутствие это прозвание! Редко мы так привечаем чужих и редко слышим от них слова на родном языке.

Фродо вдруг почувствовал, что засыпает.

— Я и правда, пожалуй, посплю, — пробормотал он.

Эльф отвел его к травяному ложу рядом с Пином; он вытянулся и тут же уснул как убитый.

Фродо пробудился на диво свеж и бодр. Он лежал под густой сенью склоненных почти до земли тяжелых ветвей, на постели из душистой травы и папоротника было мягко и уютно. Солнце просвечивало сквозь трепетную, еще зеленую листву. Он потянулся и проворно выпрыгнул из своего живого шалаша.

Сэм сидел на траве у лесной опушки. Пин разглядывал небо и соображал погоду. Эльфы ушли.

— Фрукты, питье и хлеб они нам оставили, — сказал Пин. — Давай завтракай. Хлеб еще совсем свежий. Я бы и без тебя все слопал, да Сэм прямо изо рта рвет.

Фродо уселся возле Сэма и принялся за еду.

— Ну и как же мы сегодня? — поинтересовался Пин.

— В Забрендию, да поживее, — отвечал Фродо, уписывая за обе щеки.

— А Всадников — побоку? — весело спросил Пин, к неудовольствию Фродо.

При утреннем солнце Черные Всадники стали казаться Пину просто страшной сказкой, безобидной нелепицей.

— Вряд ли так уж побоку, — сухо сказал Фродо. — Хорошо бы вот до реки добраться, чтоб они не заметили.

— Ну а Гаральд тебе про них что-нибудь объяснил?

— Так, кое-что, намеками да загадками, — уклонился Фродо.

— Ты спросил, почему они нюхают?

— Мы в подробности не входили, — сказал Фродо с набитым ртом.

— А надо было. По-моему, это самое главное.

— Ежели так, то Гаральд бы тебе слова лишнего не сказал, — отрезал Фродо. — И вообще, оставь ты меня в покое! Я, может, не хочу болтать за едой! Я, может, подумать хочу!

— Это за едой-то? — удивился Пин. — Много надумаешь! — Он встал и пошел поразмяться.

А Фродо и вправду думал, что утро яркое, даже чересчур яркое, в самый раз для погони. И о словах Гаральда… Но его невеселые думы разогнал звонкий галдеж Пина. Он бегал по опушке и радостно голосил.

«Нет, зачем же им! — решил про себя Фродо. — Одно дело позвать их с собой через Хоббитанию — ешь себе и пей, веселая прогулка. А на чужбину, голодать и мучиться — нет, не возьму я их, даже если и захотят. Мне оставлено, я и в ответе. Сэма и того нельзя…»

Он посмотрел на Сэма Скромби и встретил его взгляд.

— Ты что, Сэм? — спросил он. — Что смотришь? Я ведь ухожу из Хоббитании, далеко ухожу. И в Балке-то, пожалуй, ни дня не задержусь!

— Ну что ж, сударь!

— А ты со мной, что ли?

— Конечно.

— Опасное это дело, Сэм. Очень опасное. Вернуться живым почти и надежды нет.

— Тогда уж и я с вами не вернусь, сударь, чего там, — сказал Сэм. — Они мне: «Ты смотри, его не бросай!» А я им и говорю: как же, сейчас брошу, дожидайтесь. Да я с ним хоть на Луну отправлюсь, и пусть только эти, как их, Черные Всадники встанут поперек, будут иметь дело со Скромби, не обрадуются. А они в смех.

— Да кто они, ты о ком говоришь?

— Они-то? Эльфы, конечно. Ночью был разговор — все они про вас знают: куда, зачем да почему. Ну а спорить я не стал. Ох, сударь, что за народ! Ну и ну!

— Да, народ дивный, — согласился Фродо. — Ну вот ты на них теперь поглядел — понравились они тебе?

— Да как сказать, сударь, — задумчиво отвечал Сэм. — Я-то что, мне они и по рассказам нравились. Ну все-таки гадал: какие они будут? А они не такие — с тем и возьми. Древние, а притом совсем юные, веселые и вроде бы печальные — поди-ка разберись.

Фродо изумленно поглядел на Сэма, будто и в нем ждал странных перемен. Говорил не тот Сэм Скромби, которого он знал, — а с виду тот самый, только что лицо необычно задумчивое.