Фродо грустно смотрел на отуманенный юг.

— Вот бы кого хотелось повидать, — проговорил он. — Как-то он там?

— Да он как всегда, не беспокойся, — ответил Гэндальф. — Веселый и беззаботный, что ему наши тревоги и радости, разве про онтов порасспросил бы. Захочешь — съезди потом, навести его. А сейчас я бы на твоем месте поторопился, не то ведь, чего доброго, запрут ворота на Брендидуимском мосту.

— Никаких там ворот на мосту нет, — сказал Мерри, — и ты это не хуже моего знаешь. Вот ежели на юг, в Забрендию, — там да, есть ворота, но уж кого-кого, а меня там пропустят в любое время дня и ночи!

— Ты хочешь сказать, что на мосту ворот не было, — возразил Гэндальф. — Приедешь — посмотришь, вдруг да окажутся. И в Забрендии тоже не так все просто. Ничего, авось справитесь. Прощайте, милые мои друзья! Еще не навсегда, но надолго прощайте!

Светозар огромным прыжком перескочил с Тракта на зеленую дамбу; Гэндальф направил его, и он помчался к Могильникам быстрее северного ветра.

— Вот и пожалуйста, было нас четверо, четверо и осталось, — сказал Мерри. — Другие все поисчезали, как приснились.

— Не знаю, не знаю, — сказал Фродо. — Я, наоборот, будто снова заснул.

Уже смеркалось, когда продрогшие и усталые путники подъехали наконец к Брендидуимскому мосту. С обоих концов преграждали его высокие ворота, плотно сбитые из толстых заостренных кольев. На том берегу реки появились неказистые двухэтажные дома с редкими, тусклыми прорезями окон — хоббиты таких отроду не строили.

Они колотили в ворота и звали хоть кого-нибудь, но сперва никто не отзывался, а потом, к их великому изумлению, затрубил рог, и тусклые окна разом погасли. Из темноты раздался крик:

— Кто такие? Убирайтесь, а то схлопочете! Не видите, что ли, объявление: «От заката до рассвета проход строго воспрещен!»

— Как же мы увидим объявление в темноте, дурья твоя башка? — закричал в ответ Сэм. — А увидел бы я, что хоббитам нет ночью прохода домой, да еще в такую собачью погоду, сорвал бы твое объявление, и все тут.

Хлопнул ставень, и хоббиты с фонарями гурьбой высыпали из домика слева от моста. Они отперли дальние ворота и грозно двинулись вперед, но, разглядев путников, немного оробели.

— Ну-ну, смелее, — сказал Мерри. Он узнал одного из них. — Эй ты, Хоб Колоток, протри глаза! Не видишь, что ли, я Мерри Брендизайк. А ну-ка, объясняй, что у вас здесь за почешиха и чего тебя сюда занесло? Ты же, по-моему, всегда стерег Отпорную Городьбу.

— Батюшки! И вправду господин Мерри, да еще с головы до ног в железе! А как же все говорили, будто вы сгинули в Вековечном Лесу? Вот уж рад видеть вас живым-здоровым!

— А рад, так и нечего глазеть из-за ворот, давай отпирай!

— Извините, господин Мерри, отпирать не велено.

— Кто не велел?

— Не велел Генералиссимус из Торбы-на-Круче.

— Генералиссимус из Торбы? Лотто, что ли? — спросил Фродо.

— Вроде бы так, господин Фродо, только приказано называть его просто «Генералиссимус».

— Вот как! — сказал Фродо. — Ну, спасибо хоть, он теперь не Торбинс. Но все же нам, его бывшей родне, придется немного понизить его в чине.

Хоббиты испуганно притихли, точно уши прижали.

— Вы не очень-то разговаривайте, — сказал один из них. — Он прознает — вам же будет хуже. Тоже расшумелись: сейчас как проснется Большой Начальник!

— Пусть просыпается, мы у него надолго отобьем охоту спать, — сказал Мерри. — Это, стало быть, ваш новоявленный Генералиссимус нанимает бандитов из Глухомани? Ну, мы, кажется, малость запоздали.

Он соскочил с пони, увидел при свете фонарей объявление, сорвал его и перебросил через ворота. Сторожа попятились от ворот подальше.

— Иди сюда, Пин! — сказал он. — Вдвоем шутя справимся.

Мерри с Пином вскарабкались на ворота, и сторожа еще отбежали. Опять затрубил рог. В доме побольше, справа от моста, распахнулись двери, и в просвете показался ражий детина.

— Это что такое? — рявкнул он, шествуя по мосту. — В ворота ломитесь? А ну, живо убирайтесь, пока я вам ручки-ножки не поотрывал!

Сверкнули обнаженные мечи, и он остановился.

— Вот что, Осинник, — сказал Мерри, — если ты мигом не отопрешь двери, ох и худо тебе придется. Я тебя крепенько пощекочу. Отпирай и уматывай без оглядки, чтоб духу твоего здесь больше не было, бандитская харя.

Бит Осинник хмуро подошел к воротам и отомкнул замок.

— Давай сюда ключ! — велел Мерри. Но Осинник швырнул ключ ему в голову и пустился бежать. Вдруг его так лягнули, что он дико взвыл, кубарем покатился в темноту и навеки исчез из памяти народа Хоббитании.

— Ай да мы! — сказал Сэм, похлопав по крупу расторопного Билла.

— Большого Начальника спровадили, — сказал Мерри. — Спровадим и Генералиссимуса, дайте срок. Сейчас нам пора ужинать и спать, а раз уж вы сдуру снесли Предмостный трактир и выстроили эти сараи, то ночевать будем у вас. Показывайте, где.

— Прощения просим, господин Мерри, — залепетал Хоб, — это нынче не положено.

— Что не положено?

— Принимать гостей без разрешения, кушать сверх пайка и тому в общем подобное.

— Ничего не понимаю, — удивился Мерри. — Недород, что ли, у нас? Странно, такое было чудесное лето, да и весна…

— Да нет, на погоду не жалуемся, — сказал Хоб. — И урожай собрали хороший, а потом все как в воду кануло. Тут, надо думать, «учетчики» и «раздатчики» постарались: шныряли, обмеряли, взвешивали и куда-то для пущей сохранности увозили. Учета было много, а раздачи, можно сказать, никакой.

— Ой, да ну вас! — сказал Пин, зевая. — Хватит мне голову на ночь глядя морочить. Обойдемся без ваших пайков, своими припасами. Было бы где прилечь — в сарае так в сарае, и не такое видывали.

Хоббиты-караульщики мешкали и переминались: видно, страшновато им было нарушать распоряжения, да разве поспоришь с такими настойчивыми гостями? Вдобавок у всех у них длинные ножики, а двое — здоровяки невиданные. Фродо велел запереть ворота — на всякий случай, а вдруг из-за реки нагрянут бандиты. Затем все четверо пошли в хоббитскую караульню устраиваться на ночь. Нижнее, общее помещение было голо и убого, с жалким очажком, где и огонь-то как следует не разведешь. В верхних комнатках ровными двухъярусными рядами стояли узкие жесткие койки, на всех стенах — запреты и предписания, которые Пин тут же посрывал. Пива не было и в помине, пайки скудные на удивление, но гости щедро поделились с хозяевами содержимым своих котомок, так что ужин вышел отменный, а Пин нарушил Правило № 4 и извел все завтрашнее дровяное довольствие.

— Ну, теперь, может, покурим, а вы толком расскажете нам, что у вас делается? — предложил он.

— Трубочного зелья нам не положено, — сказал Хоб. — Большим Начальникам самим не хватает. Запасы, говорят, кончились, на складах пусто. Слышно было, его целыми обозами вывозили куда-то из Южного удела через Сарнский Брод, это еще прошлой осенью, вы как раз тогда уехали. Да, правду сказать, и раньше по-тихому сплавляли. Ведь у Лотто в Южном уделе…

— Придержи язык, Колоток! — наперебой загалдели его сотоварищи — Сам знаешь, что бывает за такие разговоры. Дойдет до Генералиссимуса — и всем нам несдобровать.

— Как до него дойдет, если не через вас же? — огрызнулся Хоб.

— Ладно, ладно! — сказал Сэм. — Поболтали, и будет, я уже наслушался. Встречают с дрекольем, ни тебе пива, ни курева, одни предписания да оркские разговорчики. Я-то надеялся отдохнуть в родных местах, но с вами, как погляжу, канители не оберешься. Пойдем хоть отоспимся с дороги!

Генералиссимус и вправду прознал о них быстро. От моста до Торбы-на-Круче было добрых сорок миль, но кто-то успел живенько обернуться, и Фродо с друзьями в этом скоро убедились.

Они собирались было сперва отправиться в КроличьюБалку и пожить там с неделю в свое удовольствие, но после теплой встречи на мосту и ночевки в караульне решили ехать напрямик в Норгорд. Наутро они выехали на большую дорогу и пустили лошадок рысью. Ветер улегся, серело беспросветное небо, кругом царило унылое затишье: ну что ж, первое ноября, поздняя осень. Но почему-то отовсюду несло гарью, ползли дымы, и огромное мутное облако висело над Лесным Углом.