Хлопали громко и долго. У Фродо был неплохой голос, да и песня понравилась. Потребовали еще пива и захотели послушать песню заново. Подняли крик: «Еще разок! Просим!» Фродо пришлось выпить кружку-другую и спеть песню сначала. Ему подпевали: мотив был знакомый, слова подхватывали на лету. Теперь уж ликовал Фродо. Он беззаботно скакал по столу, а когда дошел до слов «Тут корова вдруг взвилась», подпрыгнул и сам, только чересчур высоко-так что угодил в поднос с пивными кружками, поскользнулся и хлопнулся со стола. Слушатели приготовились дружно захохотать во всю глотку — и замерли с разинутыми ртами: певец исчез. Как в подпол провалился и даже дырки не оставил!
Наконец местные хоббиты позакрывали рты, вскочили на ноги и во весь голос призвали Лавра к ответу. Вокруг Пина и Сэма мгновенно образовалась пустота; их оглядывали угрюмо и неприязненно. Из компанейских ребят они превратились в пособников приблудного колдуна, который пожаловал в Пригорье невесть зачем. Один чернявый пригорянин щурился на них так злорадно-понимающе, что им стало и вовсе не по себе. А тот кивнул косоглазому южанину, и они вышли вместе (Сэм вспомнил, что весь вечер они вполголоса переговаривались, поглядывая на хоббитов). Следом за ними поспешил и привратник Горри.
Фродо клял себя на чем свет стоит. Раздумывая, как бы загладить промах, он прополз под столом в темный угол к Бродяжнику, который сидел совершенно спокойно, будто ничего не случилось. Фродо откинулся к стене и снял Кольцо. Как оно оказалось у него на пальце — это была загадка. Разве что он во время песни держал руку в кармане, а когда падал, руку выдернул и случайно подхватил его — разве что так… Уж не само ли Кольцо, подумал он, сыграло с ним эту шутку и обнаружило себя по чьему-то желанию или велению — но по чьему? Те, которые сейчас вышли, были ему очень подозрительны.
— Так, — сказал Бродяжник, заметив его, но не поворачивая головы. — Ну зачем это вам понадобилось? Молодежь и та не могла бы навредить больше. Да, прямо ногой в капкан. Ногой — или, может, пальцем?
— Не понимаю, о чем вы толкуете, — раздраженно отозвался Фродо.
— Понимаете, как нельзя лучше понимаете, — усмехнулся Бродяжник, — только вот пусть шум уляжется. А тогда, если позволите, господин Торбинс, я с вами и правда хотел бы потолковать.
— О чем же это нам с вами толковать? — спросил Фродо, как бы не заметив, что его назвали настоящим именем.
— О делах довольно важных — и для вас, и для меня, — ответил Бродяжник, поймав взгляд Фродо. — Впрочем, не бойтесь, ничего страшного.
— Ну что ж, послушаем, — сказал Фродо, стараясь не поддаваться собеседнику. — Потом, попозже.
А у камина горячо пререкались. Лавр Наркисс, отлучившийся на кухню, подоспел к шапочному разбору и выслушивал теперь сбивчивые и несогласные между собою рассказы о диковинном деле.
— Я его своими глазами видел, господин Наркисс, — утверждал один хоббит. — Я своими глазами видел, как его видно не стало. Растворился в воздухе, да и все тут.
— Не скажите, господин Стародуб! — поспешно остерегал хозяин.
— А вот и скажу! — утверждал господин Стародуб. — И что скажу, на том стою!
— Нет, тут что-то не так! — говорил трактирщик, сомнительно качая головой. — Чтобы господин Накручинс, с его комплекцией, растворился в воздухе? Тем более какой уж здесь воздух!
— А тогда где же он? — крикнули несколько голосов.
— Мне-то почем знать? Его дело; по мне, лишь бы утром не забыл заплатить. А куда же он денется, если господин Крол — вот он, нигде не растворился.
— Ну а я сам видел, как его стало не видно! — упрямился господин Стародуб.
— Какая-то вышла ошибка, — не сдавался Лавр Наркисс, собирая на поднос разбитую посуду.
— Конечно, ошибка! — сказал Фродо. — Никуда я не исчез. Просто надо было перекинуться парой слов с Бродяжником.
Он шагнул вперед, и его озарило каминное пламя, но от него отпрянули, как от призрака. Напрасно он объяснял, что просто-напросто быстро отполз под столами. Оставшихся хоббитов и пригорян как ветром сдуло — ни пива, ни разговоров им больше не хотелось, а в дверях один-другой обернулись и мрачно поглядели на Фродо. Замешкались только гномы и два или три чужедальних человека: они распрощались с хозяином, даже не покосившись на Фродо и его друзей. Вскоре в зале остался один Бродяжник, почти незаметный у стены.
Однако трактирщик не слишком огорчился: должно быть, смекнул, что много еще вечеров будет собираться тот же народ — судить да рядить о диковинном происшествии.
— Что же это вы творите, господин Накручинс? — с веселой укоризной спросил он. — Завсегдатаев моих распугали, посуду перебили?
— Прошу прощенья, что причинил столько хлопот, — сказал Фродо. — Уверяю вас, это вышло совершенно ненамеренно. Прискорбный случай.
— Бывает, бывает, господин Накручинс! Однако же впредь, если вам вздумается исчезать или там колдовать, вы уж скажите загодя — и не кому-нибудь, а мне. Мы тут, знаете, не привыкши ко всяким чародейским штуковинам: сперва подготовить народ надо!
— Больше никаких штуковин, господин Наркисс, это я вам твердо обещаю. В общем, нам давно пора спать; мы ведь тронемся рано утром. Вы уж приглядите, чтобы наши пони были готовы к восьми, ладно?
— Хорошо, будут готовы! Только вот перед сном надо бы мне лично с вами поговорить. Я кой-чего припомнил важное — надеюсь, что никакого огорчения не выйдет. Сейчас пригляжу за тем, за сем — и к вам, с вашего позволения.
— Да, пожалуйста! — пролепетал Фродо упавшим голосом и подумал: сколько же ему еще разговаривать перед сном о важных делах? Неужели все они тут заодно? Даже добродушная круглая физиономия Лавра Наркисса показалась ему зловещей.
