– Эх, вечером здесь красиво... – вздохнула сидящая рядом со мной Даша.

Ну кто бы спорил? Но, что есть – то и будем есть, как говорят вдумчивые люди. А мы тем временем свернули с Кутузовского на Садовое, причём на подъезде тётя что-то тихо сказала шофёру, от чего тот поморщился, но всё же не стал пересекать все разделительные, нарушая все возможные правила, а дисциплинированно нырнул в развязку, логика которой практически полностью повторяет то, что было тут при моей жизни. Дальше мы проскочили до бывшей площади Маяковского (ныне – Древних Поэтов) с её небольшим, но прочувствованным скульптурным комплексом, посвящённым Поэзии, от древнейших времён до современности, в которую меня угораздило. Там развернулись и оттуда добрались до стоянки Филатовской. Остановились практически на том же месте, откуда тётя забирала меня в мой новый дом.

Когда я вылез, из второй машины выскочил один из сопровождавших нас шкафов в мундире.

– Ваша светлость... – догнал он меня, – приказано сопровождать вас...

Я кивул, признавая, что такое сопровождение будет уместно со всех точек зрения. На проходной обратился к дежурному:

– Глашатай Его Величества, князь Архангелогородский. Подскажите, доктор Арсений Емельяныч Муромцев у себя?

Дежурный вскочил, засуетился:

– Да, ваша светлость! Они сейчас в ординаторской... Они сейчас в ординаторской... Извольте я сей час...

– Не надо, не надо! Не надо никому ничего сообщать! – сказал я хитро улыбаясь.

– Как изволите, ваша светлость... – выдохнул дежурный, боясь даже пошевелиться.

Правда, когда я отошёл, то вдруг сообразил, что не особо понимаю, где тут ординаторская? Та самая, где пребывает Арсений Емельяныч.

В поисках той самой ординаторской неоценимую помощь оказал мне сопровождавший меня шкаф. Оказывается, несмотря на свою нарочитую шкафообразность, эта охрана способна выполнять самые разные задачи. Зря я к нему изначально отнёсся как к подвижному предмету мебели! А уже в коридоре, на подходе к этой таинственной ординаторской, мне навстречу попалась...

– Кира! – радостно воскликнул я. – Как удачно!

– Да, ваше благородие? – с некоторой опаской произнесла медсестра, потом опознала мои регалии и стушевалась ещё больше: – Извините, ваша светлость...

– Не узнали меня? – спросил я улыбаясь. – Меня недавно отсюда выписали и забрала к себе Элизабет Никодимовна.

– Ой! Сергей Пантелеевич... Ой... Извините...

– Ничего страшного. Но у меня сообщение для Арсения Емельяныча. Он ещё в ординаторской?

– Да, но там сейчас все доктора собрались...

– Очень хорошо. Проводите меня? – говорю я галантно.

– Да, конечно...

Кира отвечала с явным испугом, но перечить имперскому князю, да ещё и царскому гонцу? Нет, сейчас для низших сословий, к которым, несмотря на все свои достоинства и покровительство известного врача и относилась Кира, физически невозможно. На секунду взгляд её стал расфокусированным и глаза забегали, словно она что-то читала перед собой. Впрочем, почему словно? Решать вопросы через ментальный интерфейс для россиянина 42-го века столь же привычно, как для меня набрать номер на смартфоне. Это я вот, древний реликтовый зверь, всё никак не адаптируюсь. Закончив общение с компьютером – по всей видимости, перекинув кому-то текущее задание, Кира кивнула:

– Идёмте, я вас провожу.

У самой двери ординаторской, когда она уже собиралась, пропустив меня внутрь уйти, я её придержал:

– Кира, ваше присутствие весьма желательно.

Глаза у кошкшдевочки расширились, став истинно анимешными, но спорить она не стала, зашла внутрь впереди меня. В просторной ординаторской, кроме самого Арсения Емельяныча, находилось ещё четверо докторов. Один из них, полноватый, с гладко выбритым лицом с явной неприязнью бросил:

– Медсестра? Что ты тут забыла?

Но тут сопровождавший меня охранник проявил инициативу, сугубо к месту:

– Имперский князь Архангелогородский, глашатай Его Императорского Величества!

– Тем более, медсестра...

– Присутствие всех здесь присутствующих уместно! – твёрдо заявил я и кивнул столь раздражительному господину: – Нас, к сожалению не представили, но вы позволите мне исполнить мой долг?

Тот заметно стушевался, но всё же представился:

– Барон Заболотьев-Раменский, педиатр. Извините, ваша светлость, конечно же, слово императора превыше всего.

Я кивнул ему, достал из сумки грамоту и принялся читать:

– Его императорское величество, Михаил Алексеевич, приказал мне огласить сей указ барону Муромцеву Арсению Емельянычу, а также всем, кто может присутствовать при оглашении!

Я, император всероссийский, великий князь Московский, в курсе того, что весьма достойный врач, Арсений Емельяныч, из баронов Муромцевых, уже долгое время встречает многочисленные препятствия в стремлении связать себя узами брака с девицей Кирой, с которой связали его узы взаимной любви...

Кира судорожно вздохнула и прикрыла глаза, Арсений Емельяныч заметно напрягся. Я же, слегка переведя дух продолжил:

– ...Вникнув во все известные мне обстоятельства я указую, что не вижу никаких препятствий, чтобы эти отношения были освящены браком, согласно законам и обычаям Империи. Не вижу также причин, которые могут воспрепятствовать их детям, уже рождённым и будущим, обладать всеми правами и обязанностями, связанными с наследованием имени, титула, состояния, имущества и прочего.

Арсений Емельяныч осторожно и глубоко выдохнул, Кира заетно расслабилась и расплылась в улыбке, а доктор Заболотьев откровенно поморщился. Я же дочитал указ:

– ...Вынужден также высказать своё крайнее удивление тем, что в решение столь простого и частного вопроса мне пришлось вмешиваться лично.

Император всероссийский, великий князь Московский, Михаил Алексеевич, подписал сей Указ и печать положенную приложил собственноручно, в день 26 месяца Стрельца года 4124. Писано в двух экземплярах, оный экземпляр зачитать и вручить указанному Арсению Емельянычу, из баронов Муромцевых, другой поместить в Имперский архив.

Вот это последнее вызвало бурную реакцию: Глаза у Киры округлились и стали совсем анимешными, но далеко не все из присутствующих были рады услышанному.

Заболотьев раздражённо стукнул кулаком по собственной ладони и процедил:

– Додавили таки! Тоже мне, либералы хреновы! И кто, интересно, такое Его Величеству напел?

Вопрос был, конечно, риторический, но не выступить по этому поводу я не смог:

– Его Величество принимает решения такие, какие считает нужным тогда, когда считает удобным, руководствуясь исключительно соображениями блага Империи и блага своих подданных.

С этими словами я свернул указ и вручил его Арсению Емельянычу. И как только свиток перешёл в его руки, печать глашатая на моём плаще погасла. На этом официальная часть моей миссии была закончена и доктор вознамерился утащить меня на медосмотр, но тут я воспротивился:

– Доктор! Меня тётя в машине ждёт, с Дашей. Она сказала, что если я тут задержусь, сама за мной придёт!

– Арсений! – воскликнул один из докторов. – Не надо! Если эта бешеная ба... простите, князь, эта достойная и уважаемая, но иногда излишне эмоциональная, дама ворвётся сюда высказывать своё недовольство, нас ждёт некоторое количество жертв и разрушений!

– Тем более, мы всегда ждём вас в имении, – вставил я и добавил: – С Кирой!

– Вот-вот! – воскликнул другой доктор. – Теперь тебе надо нанести некоторое количество визитов, официально представить Киру, а потом медовый месяц! Так что выходные, отпуск, обязательно.

– И вообще, теперь вполне официально есть кому за тобой следить, чтобы не загонял себя, – встрял сидевший у окна врач, внешне очень напоминающий мудрого учителя кун-фу из комиксов. – Кира, выпускай коготки и следи, чтобы он регулярно отдыхал.

Все, кроме Заболотьева рассмеялись, причём дружелюбно, а вот он поморщился. А Кира не выдержала и бросилась на шею своему любимому. И через секунду он уже обнимал её своими четырьмя ручищами. А тот дяденька, похожий на старого учителя кун-фу, с усмешкой прокомментировал: