– Дождёмся... – поправил меня государь очень серьёзно. – А натворили не мы, мы только расхлёбываем. Натворили как раз в твоё время, перед самыми Тёмными Веками. А вот что тогда натворили, мы сейчас никак не можем понять. Может ты знаешь?

Тут я снова подумал о том, как тонко меня ведут. Даже загруженная мне память со школьной программой: обслуживание летающей техники и генетическое программирование. Не знаю, как первое, но если меня хотят бросить на решение насущных проблем современности – второе очень кстати... да и первое, если подумать, может пригодиться, если буду лично участвовать в каких-нибудь делах в брошенных землях. Так что эти подарки надо развивать и осваивать... потом. А сейчас я в одно касание порылся в полученных нахаляву знаниях и не нашёл там ничего подходящего. Но вот в памяти моей, ещё до смерти, кое-что обнаружилось. Чем я и поделился:

– Вообще, тогда, когда я ещё первый раз был живой, было очень много разговоров на тему, что людей расплодилось слишком много, а Земля не резиновая, на всех не хватит. Ходили слухи, что в вакцины добавляли что-то, чтобы женщины становились бесплодными... Где-то кого-то на этом даже поймали за руку... То-есть выяснилось, что реально делали такие прививки, но дело быстро замяли. Ещё говорили про этническое оружие. Это такие бактерии, которые заражают только один народ. Но опять же, все учёные хором кричали, что такое невозможно...

– Да... – Гриша скривился. – Оказывается, академики, они такие академики... Причём во все времена!

– Ох не любишь ты их! – мягко улыбнулась тётя Лиз.

На это Гриша только пожал плечами:

– Уж если вобьют себе в голову, что чего-то не может быть, то и будут это талдычить. Пока пол страны от этого не-может-быть не передохнет. Но вообще Серж, папа прав. Наши проблемы созданы ещё тогда, на самом пороге Тёмных Веков. Поэтому мы и ищем всё, что связано с тем временем. Ты сейчас рассказал очень важные вещи. Мы и раньше об этом догадывались, а сейчас ты дал нам важное подтверждение.

Дальше беседа перекинулась в светско-семейное русло и какое-то время шло перемывание косточек неизвестным мне людям. Я, конечно, старался запоминать эту информацию, но без знания контекста и предыстории это было сложно. Потом снова вернулись к делам и император поинтересовался: Как там дела с недавно обнаруженным объектом?

– А чего с ним сделается? – отмахнулся Гриша. – Сейчас с ним всё равно ничего нельзя делать, вот будет лето, земля просохнет, тогда можно и копать. А пока только сделать первичную съёмку и консервацию, чтобы вода по весне не затекла. Но съёмку твой Усманов сделал практически идеально. Я даже запретил академикам туда лезть.

– И как они? – уточнила тётя Софи.

– Да как обычно. Разгонский попыхтел, что съёмкам всяких дилетантов не доверяет в принципе и вообще всё это похоже на подделку. Вишерский чуть не пляшет от радости и рвётся в бой с лопатой наперевес. Вот его-то и пришлось держать за хвост. Остальные заняты своими делами. Приехали, понюхали и ушли. Будут ждать сезона. В принципе, они и правы.

– Хочешь сказать, что тебе там делать больше нечего? – уточнил император.

– Не, ну можно, конечно, иногда заезжать туда, посмотреть. Но, по большому счёту, караул сам справляется.

– А твои планы? Вернёшься к... как там его называли? Херсынки?

– Хельсинки... Мы, в общем-то уже собирались домой, когда ты меня выдернул. Оставлю там наблюдателей, а остальных возвращаю. А я, если ты не против, посидел бы тут. Разобрать материалы, подготовить публикации, на лето планы посмотреть.

Крёстный на это обрадовался:

– Вот и отлично! Сиди тут, работай, а заодно присмотришь, как эти двое будут учиться. А может и сам чему научишь.

– А это всегда пожалуйста! – Гриша радостно потёр руки. Но от того, какой ухмылкой сопроводил это крёстный и как со вздохом закатили глаза тётя Лиз и тётя Софи, мне стало как-то нехорошо...

Следующие несколько дней прошли в легкой, ни к чему не обязывающей учёбе и развлечениях. Съездили мы пару раз на стрельбище, где Даша, успев успокоиться и взяться за ум, показала неплохие (для нашего уровня) результаты. Немного тренировались под гришиным руководством с мечами, Даша вытаскивала меня "учиться" танцам. Ездили на экскурсии по окрестностям. Уж не знаю, как местная знать узнавала о наших планах, но в звенигородском монастыре экскурсию нам провёл сам барон Звенгородский. С гордостью показывал уникальные руины, которые чуть не на тыщу лет старше Тёмных Веков. К стыду своему я это место при той, прежней своей жизни не повидал, потому и сейчас для меня это было просто место. Были и ещё достопримечательности и древности. Но учитывая, что эти древности появились самое раннее через пятьсот лет после моей смерти, у меня они тоже не вызвали ничего, кроме простого бытового любопытства.

Даша на этих поездках не то, чтобы скучала, но и особого энтузиазма не показывала. А вот небольшой шопинг на новогодней ярмарке в Одинцово (по традиции, ярмарка работает всё время новогодних каникул, то-есть до середины Козерога) её порадовал. А мне напомнил одно дело, к которому я никак не мог подступиться. А тут вдруг подумал: есть же у меня крёстный? Есть! А ему, вроде как, положено быть моим главным учителем в магии. Вот пусть и отрабатывает! Поэтому на следующий день я напросился к нему поговорить с глазу на глаз. Напрашиваться пришлось "по телефону", то-есть связью через наруч.

– А! Заходи, конечно. Прямо сейчас. Я у себя в кабинете, – ответил он.

Какое-то время потребовалось мне, чтобы найти этот самый кабинет, а зайдя в него я был изрядно удивлён. В довольно просторной прихожей к этому кабинету сидел адъютант, который весьма недружелюбно полюбопытствовал: чего мне надо?

– Передайте Его Величеству, что крестник подошёл, – сказал я изрядно обескураженный.

Адъютант ещё раз окинул меня крайне подозрительным взглядом, но всё же связался с крёстным и уже через секунду, совершенно другим голосом и с другим выражением лица, сказал:

– Конечно, конечно, проходите пожалуйста!

Кабинет, куда я попал... ну что сказать: малый рабочий кабинет большого начальника. Причём начальника, который хорошо осознаёт свою величину и не нуждается в дополнительных символах своего величия. Мебель относительно простая, массивная, сразу видно – крепкая. Декор очень изящный, но при том простой. Большой книжный шкаф у одной стены, огромное окно на другой. Сам восседал за массивным письменным столом и внимательно просматривал какие-то документы, выведенные перед ним голографическим интерфейсом. К главному письменному столу был приставлен ещё один, в виде буквы "Т" и вдоль него стояли ещё несколько стульев с высокими спинками. А в углу разместился... Ну надо же! Массивный сейф. Это что, ещё одна вечная духовная ценность? Наряду с оливье и гречкой с тушёнкой? Обстановка была настолько рабочей и официозной, что я спросил:

– Я не вовремя? У тебя какая-то встреча?

– Нет... Кое-какие бумаги разбираю. А это... – он обвёл взглядом кабинет, – для моих женщин.

– А, ясно, – сказал я и государь в ответ на это совершенно искренне рассмеялся:

– Серёга! Тебе ведь на самом деле тридцать с небольшим. Взрослый мужик значит. Так?

– Так... – я пожал плечами.

– А самых элементарных вещей не понимаешь!

Тут один из стульев вдруг поехал по полу и остановился рядом со стулом крёстного.

– Садись, – хлопнул он ладонью по стулу. И когда я занял указанное место, принялся объяснять: – Это идёт издревле, ещё с тех пор, когда наши предки каменными топорами рубили в лесах мамонтов. Тогда мужик уходил в лес, на работу, а женщины оставались в стойбище, с детьми. А если мужик не пошёл в лес, значит он не на работе. Его можно припахивать по хозяйству. Что бы мужик ни делал, какой бы доход семье ни принёс! Если мужик остался дома, значит используй его в хозяйстве. Это инстинкт, крестник. С этим ничего невозможно сделать. А у нас, царей, князей и прочих баронов, половина работы – надомная. Поэтому у меня всегда есть отнорок, куда даже государыня-императрица заходит с докладом. Я здесь – значит на работе! Иначе работать не дадут.