— Идёт, — пробормотал Атавульф. — Это можно сделать...

Сочетая осторожность и скорость — потому что на одном месте он не смог бы долго удерживаться одними лишь кончиками пальцев, — Атавульф начал подниматься. Поймав нужный ритм, он двигался наверх всё более уверенно, словно слившись со скалой, демонстрируя врождённый талант скалолаза. Добравшись до длинной расщелины, он ловко ввинтился в неё, затем упёрся в стенки плечами и пятками — и так же ловко полез к самым кустам.

Всё шло хорошо, пока, к своему ужасу, он не столкнулся с неожиданным препятствием, которое ребята не могли разглядеть снизу. Горловина «трубы» была перегорожена упавшим камнем! Поглядев вверх, мальчик увидел просвет между камнем и стеной расщелины. Он попытался протиснуться сквозь неё, но она была слишком узкой, и после третьей попытки он сдался. Оставался ещё один путь: попробовать забраться по самому камню, снаружи — но это был опасный путь. Камень был слишком велик и выдавался из расщелины: забираясь на него, Атавульф рисковал попросту не удержаться. Кроме того, он не знал, будет ли камень держаться под его весом достаточно крепко. А если нет...

Что ж, был всего один способ выяснить это — Атавульф мрачно ухмыльнулся, подумав об этом. Он подтянулся к камню, тщательно ощупывая неровную поверхность пальцами и ладонями, цепко держась даже пальцами ног. Хорошему сцеплению с камнем помогала и грубая ткань туники. Теперь он был на одном уровне с верхней частью камня. Настало время решать, лезть ли ему дальше, или отказаться от восхождения. Но разочаровать Ради и вернуться в Тауресиум с пустыми руками? Это было немыслимо. Атавульф отбросил все сомнения.

Левой рукой он нащупал удобный выступ и вцепился в него. Начал ощупывать камень правой рукой — но под пальцами была лишь гладкая поверхность валуна. Безуспешно он водил по ней рукой — зацепиться было не за что. Потом рука попала в расщелину... Он попытался выдернуть руку — и сделал ужасное открытие: это было невозможно без того, чтобы не потерять равновесия! Чувствуя приступ паники, мальчик замер, прижавшись к камню.

— Вульфи застрял! — закричал Вамба, указывая на неподвижного Атавульфа, замершего высоко над ними. Вамба с тревогой обернулся к Управде: — Что мы будем делать, Ради?

Управда хотел ответить, но его мозг был словно парализован ужасом. Секунды текли, и сверху донёсся слабый крик о помощи.

— Ради! — теперь в голосе Вамбы звучало отчаяние.

Управда заставил себя очнуться. Он должен придумать план — и побыстрее! Мальчик внимательно разглядывал скалу. Чуть выше того места, где застрял Атавульф, вдоль скалы тянулся выступ (на котором и росли кусты, в которых находился шлем). Если ему или Вамбе удастся достичь его, а оттуда дотянуться до Атавульфа... Однако один взгляд на пепельное от страха лицо Вамбы и его дрожащие губы сказали Управде, что решать эту задачу придётся ему самому. Это было ужасно. Управда никогда не умел хорошо лазать. Любая ошибка на этой крутой скале могла стоить ему жизни. Ему предстояло проползти по скале выше, до уступа, и забраться на него — при условии, что это вообще окажется возможным.

— Давай свой пояс и перевязь! — сказал он Вамбе. — И зови мужчин из деревни — с верёвками. Поспеши!

Вамба кинулся бегом, а Управда крикнул Атавульфу:

— Попробуй продержаться! Помощь уже близко! Я постараюсь добраться до тебя и вытащить сверху!

Атавульф вряд ли расслышал его, но голос друга внушил ему уверенность. Однако как долго он сможет удерживаться практически на весу?

Управда карабкался так быстро, как только мог, и залез довольно высоко, примерно на четверть мили вверх, когда заметил, что крутая скала стала более отлогой. Ещё через сотню ярдов, к его огромному облегчению, склон стал настолько пологим, что нам росла трава, — и здесь уже не нужно было быть искусным скалолазом. Управда лёг и постарался восстановить дыхание, а сам между тем связывал свои пояс и перевязь с оставленными Вамбой. В результате у него в руках оказалась довольно длинная и прочная верёвка, которая, как он надеялся, достанет до того места, где замер, прижавшись к камню, Атавульф, — он всё ещё находился выше Управды.

Управда через силу поднялся на присмотренный выступ, по которому мог передвигаться уже без всякой опасности сорваться... Теперь он ясно видел впереди шлем — тот сиял, словно маяк, отражая лучи солнца. А всего в нескольких ярдах под ним висел Атавульф, цепляясь за огромный валун, выступающий из трещины в скале.

Волна эйфории захлестнула Управду. Он закричал, чтобы подать сигнал тем, кто должен прийти к ним на помощь. Потом радостное возбуждение начало спадать.

Прямо перед ним уступ резко обрывался и продолжался дальше через некоторое расстояние. Между двумя этими частями расстояние было не больше трёх локтей, его можно было просто перешагнуть, сделав шаг пошире. Однако Управда уставился на зияющую пустоту в ужасе, прижавшись спиной к скале. Ладони у него вспотели, а во рту пересохло. Он подобрался к самому краю и замер. Он говорил себе, что здесь нет никакого риска, что на земле он запросто сделал бы такой шаг... Но здесь ничего не получалось, он не мог решиться.

Он старался не обращать внимания на жалобные крики Атавульфа — сперва полные надежды, потом отчаяния. Потом настал страшный момент — и Управда увидел, как силы оставили его друга, и он заскользил по камню. Раздался вопль ужаса — и мальчик рухнул вниз...

В мрачном молчании маленькая процессия принесла тело разбившегося Атавульфа в Тауресиум. После похорон и печальной тризны должна была прийти расплата, но никто так и не обвинил в случившемся Управду напрямую. По его собственному утверждению, он пытался спасти Атавульфа, но тот сорвался, прежде чем его друг смог хоть что-то сделать. Это не было неправдой, но и правдой было не до конца. Во сне Управда часто видел тот шлем — символ его честолюбивых амбиций... и напоминание о его трусости.

В ветвях кустарника пара соколов нашла прекрасную круглую штуку, идеально подходящую для гнезда. На протяжении многих лет шлем Криспа служил домом для соколиного потомства. Из блестящего и золотого он стал матовым и голубовато-зелёным...

— Ну, и в заключение, — произнёс Олимпий, декан кафедры права в университете Константинополя, — наш судья, выслушав все доказательства защиты и обвинения, должен вынести своё суждение. Как же он это сделает?

Ища ответа, Олимпий окинул взглядом переполненные ярусы университетской аудитории.

— По Закону о цитировании он должен обратиться к изысканиям юрисконсультов[9] в подобных же делах и следовать вердикту большинства! — наконец предположил один молодой человек весьма энергичного вида.

Олимпий одобрительно кивнул.

— Правильно — если всё идёт гладко. Но давайте предположим следующее: Гай и Папиний выносят обвинительный приговор, Ульпиан и Павел — оправдательный, а Модестин воздерживается. Ничья, одним словом. Что же тогда?

Глухой гул пронёсся по аудитории, студенты переглядывались и пожимали плечами; затем шум иссяк. Наступившую тишину нарушил высокий молодой человек со спокойными серыми глазами.

— Папиний имеет право решающего голоса, магистр. Судья должен будет вынести обвинительный приговор.

— Хорошо, молодой Пётр, — одобрительно кивнул магистр. — Вижу, ты прочитал «Ответы», — он снова обвёл взглядом аудиторию и добавил с притворной строгостью: — Как следовало бы сделать и остальным!

Затем он собрал свои свитки и кодексы.

— В следующий раз мы с вами рассмотрим, что говорит Требатий в работе «О равенстве преступления». Например: тот, кто берёт горсть зерна из мешка, виновен так же, как и тот, кто крадёт весь мешок.