Суббота, 3 января — вторник, 6 января

Уличные беспорядки, в которых убиты несколько человек. Люди недовольны непопулярными мерами правительства, но беспорядки пресекает городская стража. Зачинщиков арестовывают, несколько человек подозреваются в убийстве.

Четверг, 8 января

Суд над обвиняемыми, семеро приговорены к смерти.

Воскресенье, 11 января

Двое приговорённых (Зелёный и Синий) выжили во время казни, их прячут в церкви Святого Лаврентия. Префект оставляет вокруг церкви стражу, чтобы не дать горожанам отбить преступников.

Понедельник, 12 января

Напряжённость в столице нарастает, судьба двоих преступников не решена.

Вторник, 13 января — иды

Ипподром открывается для проведения гонок. Зелёные и Синие объединяются, чтобы потребовать помилования для спасшихся преступников, но Юстиниан отказывается им отвечать. Разочарованные и разозлённые зрители покидают Ипподром и с криками «Ника!» окружают префектуру. Им не удаётся заставить префекта выслушать их требования, и тогда они врываются в здание, освобождают всех задержанных, убивают стражников, пытавшихся их остановить, и поджигают префектуру. Затем толпа громит здания, в том числе и собор Святой Софии.

Среда, 14 января

На Ипподроме возобновляются гонки. Несмотря на то что Юстиниан согласился отправить в отставку непопулярных министров, толпа становится всё более воинственной. Людей подстрекают сенаторы и консулы, желающие смены режима, и толпа направляется к дому одного из троих племянников покойного Анастасия и возможного претендента на престол, чтобы провозгласить его императором. Не найдя его дома, возбуждённые и раздосадованные горожане поджигают особняк и отправляются к дворцу, где их встречают наёмники-германцы под командованием Велизария и Мундуса (верность дворцовой стражи к тому времени уже под вопросом).

Четверг, 15 января

Велизарий и Мундус делают вылазку, чтобы попытаться подавить восстание, однако на узких улицах Константинополя наёмники почти бессильны — и они возвращаются во дворец. Противостояние нарастает и заходит в тупик.

Пятница и суббота, 16 и 17 января

Толпа продолжает неистовствовать, сжигая общественные здания. Опасаясь предательства, Юстиниан устраняет из дворца почти всех придворных и сенаторов, в том числе Помпея и Ипатия, двух других племянников Анастасия, как вскоре становится ясно: этим он совершает большую ошибку.

Воскресенье, 18 января

Юстиниан снова появляется на Ипподроме перед народом. Несмотря на предложенную амнистию и уступки некоторым требованиям, толпа настроена враждебно. Юстиниан вынужден отступить во дворец, толпа узнает о том, что Помпея и Ипатия во дворце нет, и заставляет последнего короноваться. Ипатий вначале отказывается, но потом понимает, что требования толпы поддерживают и сенаторы. Во дворце Юстиниан с небольшой группой людей, сохранивших преданность ему, приходит к выводу, что всё потеряно, и готовится бежать. Однако, под влиянием неожиданного выступления Феодоры (см. Приложение III), меняет своё решение и принимает предложение дать отпор бунтовщикам. Попытку похитить Ипатия из императорской ложи на Ипподроме срывает подразделение дворцовой стражи. Велизарий и Мундус решают скрытно провести своих наёмников на Ипподром, им это удаётся, и они внезапно нападают на толпу. Устроенная германцами кровавая баня и арест Ипатия сломили дух бунтовщиков.

Понедельник, 19 января

Чтобы обезопасить себя на будущее от возможных узурпаторов, Юстиниан казнит Ипатия и Помпея. Это знаменует конец восстания.

Предположение, что знаменитая речь Феодоры, оканчивавшаяся словами «Императорский пурпур — вот лучший саван!», сфабрикована Прокопием в пропагандистских целях, заставляет многих относиться к этой речи изначально скептически или даже с негодованием. Тем не менее из соображений объективности автор исторического романа — пусть и с некоторым художественным допуском — обязан, как мне кажется, придерживаться исторической правды, даже если она опровергает его собственные убеждения, благодаря множеству спорных и даже противоречащих друг другу фактов (без сомнения, многие были страшно огорчены, узнав, что практически святой Томас Джефферсон заделал ребёнка одной из его рабынь).

В «Путеводителе по веку Юстиниана» Лесли Брубейкер упоминает о том, что Прокопий просто изложил слова Феодоры в художественной форме, — частый литературный приём античных авторов. Сравните с речью, которую Тацит вкладывает в уста Галгака, вождя каледонцев: «Они сотворили пустыню и называют её миром». Согласно Брубейкеру, успешный переворот и «воцарение» Ипатия до такой степени выбили Юстиниана из колеи, что привести его в себя можно было лишь с помощью сильного драматического эффекта; Прокопий описывает это, «заставляя мужчин трепетать по-женски, а женщину — говорить мужские речи». В этом выразилось типично римское отношение к вопросу распределения ролей между мужчинами и женщинами: женщина должна быть мягкой, скромной, покорной, служить исключительно дому и семье; мужчина должен быть мужественным, сильным, справедливым и мудрым.

Для тех, кто любит «героических» исторических персонажей, я хотел бы подчеркнуть, что всё, сказанное выше, — лишь теория. Раньше среди историков «кошерным» считалось мнение, что Феодора сама придумала свою речь. Для тех же, кто любит историю «без прикрас», аргументы Брубейкера подкрепляются ссылками на вполне убедительные версии на основе серьёзных исследований, представленных Элизабет Фишер и Эверилом Кэмероном в конце XX века.

Остаётся не до конца прояснённым вопрос: если не Феодора, то кто же всё-таки заставил воспрянуть духом деморализованную группу, состоявшую из императора и его верных подданных, до такой степени, что они смогли остановить Никейское восстание?

Хотя общество Либертас (см. главу 14 и далее) является вымышленным, было очень заманчиво предположить, что подобное тайное общество МОГЛО существовать и Прокопий мог быть вовлечён в его деятельность. Разумеется, лучшего времени для этого и представить нельзя. Во время Никейского восстания и сразу после него Юстиниан (я надеюсь, из текста это вполне ясно) был крайне непопулярен буквально во всех слоях общества — особенно же среди наиболее влиятельных сенаторов, которые могли бы обеспечить нового лидера деньгами и поддержкой. Мой персонаж Аникий Юлиан имеет свой прототип: это Аникия Юлиана, дочь императора Западной Римской Империи Олибрия, представительница богатой и влиятельной семьи Аникиев. Она была представительницей западноримской диаспоры в Константинополе, её сын был одним из тех сенаторов, которых сослали после восстания.

Ни одна из проблем, спровоцировавших восстание, не была решена, и не было никаких оснований считать, что в ближайшее время что-то изменится. В прошлом недовольство властью тиранов и дурных правителей приводило к тому, что их свергали (обычно — союз военных и сенаторов), как было с императорами Нероном, Коммодом и Валентинианом III.

Кстати, римский Сенат — особенно в Восточной Империи — часто изображают сборищем этаких беззубых тигров, которые годятся только на то, чтобы одобрять указы императора. Это впечатление обманчиво. Исторический факт: все правители, игнорировавшие решения Сената, отстранялись от должности «с чрезвычайным ущербом» — если использовать старомодный и загадочный эвфемизм, любимый американскими секретными службами. Даже в последние дни Западной Империи у Сената было ещё достаточно влияния, чтобы заставить императора Авитуса отказаться от слишком миролюбивой позиции по отношению к варварам. Хотя власть Сената как института была сильно ослаблена Юстинианом, представители того класса, который составлял его основу, оставались самой влиятельной прослойкой общества, и со стороны любого императора было бы крайне глупо их игнорировать или враждовать с ними.