Вместе с тем земля задрожала, и на горизонте стали заметны следы монстров. Их атаки, их ярость, их магия.

— Я давно уже выслал одного из своих мутантов, подчинённых магией некромантии, — муравьиную матку — в это самое место. Зверь редкий, но обладающий ментальными способностями даже после смерти. Она управляет своими воинами, которые являются самыми обыкновенными Простами и Гидрами из муравьиного царства. По дороге она забрела вместе со своей многотысячной свитой муравьёв, размером с корову, на чужие владения и спровоцировала погоню. Прямо сейчас к этому утёсу движется волна мутантов численностью около восьми тысяч тварей. Многие отстали и не смогли угнаться за оставшимися в живых несколькими сотнями муравьишек… Я предлагаю вам расслабиться… — щёлкнул я пальцами, и Фома, как мы и репетировали, вытащил из лабиринта несколько столов, полных еды и вина, — и насладиться зрелищем. Я покажу, как, даже не шевеля и пальцем, уничтожу эту орду. Парочка фамильяров, немного магии — и в радиусе сотни или, быть может, даже двух сотен километров не будет ни одной серьёзной твари. Останется лишь очистить эти земли от мусора и закрыть все найденные изломы.

Мутанты остаются подвержены инстинктам. Это их и погубит… Дамы и господа, шоу начинается! Сибирский легион… — повернулся я к фамильярам и поднятым мертвецам: — В БОЙ!

Стоя на вершине утёса, магическим сердцем своим контролируя ритм разразившегося перед нами сражения, я ощущал гордость за себя. Мои фамильяры были катализаторами развития, символами власти, владыками поля боя. Ну а поднятые для демонстрации мертвецы… Они просто делали свою работу, как и мутировавшие солдаты взятой под контроль муравьиной королевы.

Несколько тысяч монстров уничтожались один за другим в схватке. В схватке равных, схватке безумных. Поднимаемые мной мутанты-мертвецы уступали живым в проворстве и сообразительности, но постепенно их становилось больше. И, погибнув, они восставали вновь, тратя переданный мной эфир.

Первые минуты творился полный хаос. Да и потом нет-нет да и возникал. Именно во время этого хаоса в бой вступали фамильяры. Я знал, что они сильны. Они смогли сдержать натиск врагов из Ордена и выиграли мне очень и очень много времени, связав противника боем. Но знать и видеть — это всё-таки немного разное…

Эфир… Он действительно преобразил моих фамильяров. Сделал их сильнее, быстрее, живучее и совершеннее. Они словно вышли в другую лигу в сравнении с обычными монстрами. Их больше нельзя вписывать в привычные рамки градации мутантов.

Прост? Гидра? Химера? Ха! Йобжик всё ещё на второй стадии своей монстроэволюции, но слабее ли он вражеских Химер? Нет. Он их готов был на завтрак уничтожать. Скорость, отвага, взрывная мощь, ярость у него просто безумные. Он пользовался своими сильными сторонами по полной. Обгонял всех остальных и превращал молниями в прожаренные стейки Химер, оказавшихся на этом поле битвы. Мне даже пришлось одёрнуть его, чтобы хватило врагов и для поднятых после смерти мертвецов. А иначе что это за демонстрация⁈

Каждый из моих фамильяров, получив эфир, преобразился. Сильные стороны стали ещё сильнее, а слабости оказались прикрыты. По моим субъективным ощущениям, каждый из моих лесных гвардейцев мог потягаться с опытным Архимагом и даже победить. Даже Кен. И пусть его способность слишком специфическая, в жизни полно ситуаций, когда именно ему и его магии я доверю задание, а не кому-то из остальных, готовых террором и доминированием прорваться вперёд. Наш кенгуру-перевёртыш получил разум, получил навыки, что позволяют ему быть незаметным среди врагов и наносить им чудовищный урон изнутри. И я вижу, что он не только пивом заливался, пока меня не было дома, но ещё и тренировался. Даже его постоянные догонялки с Юлией — своего рода тренировки. Уж я-то знаю, как тяжело уйти от опытного псионика или, наоборот, нагнать его.

И всё же в основе моего плана были не впечатляющие и сеющие хаос и разрушения фамильяры, а обычные сибирские монстры. И пусть я стоял весь из себя гордый, но на самом деле всё шло не так радужно, как я это представлял. В конце концов, если бы всё проходило, как задумывалось, мои фамильяры стояли бы рядом со мной, а не развлекались у подножия утёса. Впрочем, вряд ли гости хоть что-то поймут.

Несмотря на очевидный прогресс в контроле мертвецов, мне всё ещё не хватает ни навыков, ни скорости реакции. Закладываемые мной команды требуют время на исполнение, и, в сравнении с моментальным принятием решений обычных мертвецов, мои зомби выглядят тормозами. Я как будто играю в компьютерную игру, где мой соперник мгновенно отдаёт приказы и перемещает свои силы по полю боя, а я стою на вершине утёса и смотрю на надпись перед собой: «Потеряно соединение…»

Сложнее всего при создании мертвецов — быстро заложить в них «алгоритмы» поведения. Я пытался каждому из них дать универсальный набор шаблонов, но когда слабенькие Гидры с силой огня прут, следуя моим первоначальным приказам, в бой против дышащей льдом Химеры… Шансов в таком случае у мертвецов нет изначально. А так как их было даже меньше, чем диких мутантов, возникали непреднамеренные потери. В общем, весь этот учебный и демонстрационный фронт мог сломаться, если бы не фамильяры, которые вовремя исправляли ситуацию.

Понимая, куда движется битва, и ощущая приближение второй, не такой шустрой и выносливой, волны монстров, я сосредоточил своё внимание на контроле муравьиного войска. Оно, конечно, стало сильно меньше: из первоначальных трёхсот хитиновых бойцов осталось меньше половины. И это я ещё воскресил часть из них и вернул под контроль Королевы муравьёв. Остальные оказались либо слишком изувечены, либо валялись бездыханными телами где-то далеко, вне радиуса моего контроля.

Я познавал новые методы ведения войны и свои пределы, в очередной раз понимая, что даже невероятные возможности имеют свои ограничения. Две сотни метров от меня — сейчас это самое дальнее расстояние, на которое я могу растянуть свои незримые эфирные нити, впиться в погибшие тела мутантов и реанимировать сидящее в голове зерно монстра, давая ему вторую жизнь. Мой первый предел, который я обязан преодолеть, если хочу стать могущественнее, эффективнее и смертоноснее в предстоящих схватках с легионами монстров и врагов.

Второй мой предел, очевидно, был связан с числом мутантов, которых я могу поднять. Так как я не душелов и вообще с этой загадочной силой не особо знаком. Из всех доступных мне душ могу похвастаться лишь одной — своей. И каждому монстрику мне приходится в качестве катализатора подкидывать её кусочек. Я сперва боялся, что это может негативно на мне сказаться, но разговоры с предком Уром и собственные эксперименты показали: страхи мои напрасны. Эфир и так и так содержит частички моей души. Мои мысли, моё сознание, мои желания. Каждая атака, когда она вылетает из моего тела, движется по траектории не вопреки, а благодаря этой странной силе души. И хватает буквально крох этой силы для того, чтобы придать эфиру форму того или иного заклинания.

Крохи эти сами по себе восстанавливаются, причём довольно шустро. Казалось бы, штампуй монстров и радуйся, но не только душа определяет мою силу некроманта. Каждый мутант, поднятый после смерти, — это ещё один канал связи, по которому пусть и небольшими дозами, но вытекает эфир. Три сотни — мой предел. Потом даже хвалёная скорость восстановления маны и богатая на энергию местность не помогут сбалансировать расход эфира. К тому же чем чаще гибнут мертвецы, чем больше эфира надо передать для повторного воскрешения и восстановления, тем меньше таких монстров я могу держать под контролем. Ну и ещё влияет «качество» армии. Простов я среди поднятого воинства не держал, так что приходилось постоянно переливать литры эфира в это бездумное стадо, погибающее раз за разом.

Тем не менее в этих слабостях скрывалось преимущество, которое выгодно отличало меня от известных подобной силой некромантов. Я контролировал эти три сотни мертвецов. Плохо, но контролировал! Подобно бессмертным гвардейцам, я позволял им восставать вновь и вновь, пока тело полностью не приходило в негодность или зерно в голове твари не превращалось в изничтоженную магией пыль.