— Заказывал Алтонгирел, и не только для тебя, — загадочно отвечаю я.
Азамат шевелит бровями, но не требует дальнейших пояснений, а просто проходит в магазин.
Там, конечно, очень красиво — муданжское ювелирное искусство, насколько я могу судить, не знает себе равных, во всяком случае, его лучшие направления. Многие муданжцы почему — то предпочитают носить платиновые булыжники, так что в большинстве магазинов они представлены в некотором ассортименте, но я выбрала мастера, который специализируется исключительно на прекрасном. Стенды вокруг пестреют всеми цветами радуги, аккуратно подсвеченный металл в полутьме зала прямо — таки пылает и переливается, бесконечные райские птицы и коралловые рыбы смотрят на нас отстранённо и горделиво, как будто знают, какие они сказочные и в то же время натуралистичные. Но мой заказ прячется где — то под прилавком.
Ювелир приветствует нас по всем правилам — с поклонами и речами, приходится соответствовать, чтобы не обидеть человека. К счастью, в присутствии мужа я могу спокойно помолчать, а то формулы вежливости всё ещё даются мне с большим трудом.
— Что может мой скромный дом предложить для подчёркивания красоты несравненной Хотон — хон? — наконец спрашивает ювелир. К счастью, он, видимо, не в первый раз обслуживает Азамата и соображает, что на этом месте надо замолчать, а не пускаться в перечисление всего каталога.
— У нас заказ номер восемьдесят один, — встреваю я.
Мастер не сдерживает удивлённого выражения лица и переводит вопросительный взгляд на Азамата, но тот кивает, так что он послушно скрывается за прилавком и извлекает маленький серебряный сундучок — стандартная подарочная упаковка.
— И — изволите проверить заказ? — запинается он на шаблонной фразе.
— Изволим примерить, — ухмыляюсь я.
При нажатии на едва видимую кнопку, замочек отскакивает, являя нашим взорам два простых золотых кольца без камней и выступов. Я вынимаю оба колечка, чтобы получше их рассмотреть. И всё — таки мастер не удержался и приукрасил широкую внешнюю сторону — по ней тянутся разводы красного золота, похожие на языки пламени, этакий огненный круг. Но ничего, они неяркие, всё равно понятно, что это не просто так побрякушка.
— Какие симпатичные, — улыбается Азамат. — Так для чего они тебе?
— У вас на Муданге, — объясняю я, — супруги носят одинаковые хомы, правда, только по торжественным случаям. У нас на Земле для той же цели принято носить одинаковые кольца, причём всё время, — я делаю драматическую паузу, глядя на Азамата одним глазом через болшее кольцо, — всю жизнь.
— И что, люди будут специально рассматривать наши руки и сравнивать? — морщит лоб муж.
— Я не буду при тебе, как пришитая, у тебя же там всякие деловые встречи, то — сё. И да, люди обращают внимание. Это как длина волос у женщин, понимаешь?
Азамат слегка откидывает голову в знак того, что осознал значение символа.
— Но как люди поймут, что это именно такое кольцо, если мы не будем вместе? У меня ведь много разных.
— Их носят только на безымянном пальце, и само кольцо характерное — просто круглое, золотое, без украшений. Конечно, тут кто — то проявил самодеятельность, — косой взгляд в сторону мастера, — но я думаю, сойдёт, узор неяркий, понятно, что к чему.
— Потому что круг — символ вечности, да? — продолжает проникаться Азамат.
— Что — то в таком духе, это тебе виднее. Ну — с, давай палец.
Азамат немного неловко вертит рукой, пытаясь понять, какой стороной мне её подставить.
— Может, я сам? А то как — то странно…
— Не — а. Не рыпайся. Вот и всё. Теперь твоя очередь.
Я хлопаю ему в ладонь маленькое колечко и растопыриваю пальцы. Азамат шустро справляется с задачей и принимается рассматривать результат.
— Очень симпатично, — резюмирует он. — Говоришь, всю жизнь?
— Ага, — ухмыляюсь я.
— Это хорошо, — светло улыбается Азамат. — Очень хорошо.
Я понимаю, что подсознательно жду чьей — нибудь команды к дальнейшим действиям, но тут не дворец бракосочетаний, а ювелир понятия не имеет, как выглядит земная свадьба, так что приходится командовать самой себе, да и то мысленно. Азамат по моему манящему жесту послушно склоняется для поцелуя. И похоже не для меня одной этот момент оказывается эмоционально заряженным. Его губы как будто бы повторяют: «Моя, моя!» и «Я твой, твой». Кажется, я ненароком вскрыла какой — то новый слой Азаматовых желаний и страхов, и теперь телесный барьер между нами стал ещё тоньше. Если так и дальше пойдёт, скоро будет достаточно взяться за руки, чтобы читать мысли, чем Ирлик не шутит.
— Прилетим на Землю, я тебе засос поставлю на видном месте, чтобы ни у кого точно сомнений не возникло, — обещаю я, когда мы разрываемся.
— Я даже не хочу знать, что это, — закатывает глаза Азамат. — Так… Сколько я должен?..
Он оборачивается к ювелиру, но тот оторопело мотает головой.
— Стопроцентная предоплата… Э — э, спасибо за покупку, Ахмад — хон, приходите ещё, удачного вам отпуска!
— И вам хорошей торговли, — кивает Азамат. — Пойдём? Нас ждут в Доме Старейшин.
Мы выходим, а мастер бросается что — то строчить в наладоннике. Подозреваю, что муданжский ювелирный рынок скоро обогатится парными кольцами.
Наш духовник несколько месяцев пребывал в своего рода академическом отпуске — повышал квалификацию, так сказать. В основном, читал, медитировал, учился управлять своим голосом и учил тому же Айшу, которой, впрочем, это давалось намного легче. И вот наконец настало время ему снова приступить к своим обязанностям, в частности, провести для Азамата ритуал перетягивания бормол.
— Может, что — то и есть в том, чтобы делать это на годовщину свадьбы, а не на день рожденья, — усмехается муж, когда мы проходим в дальний зал Дома, где заседает скромный набор из троих: Ажги — хян, Унгуц и Асундул.
— Сегодня по — домашнему? — замечаю я.
— Обычно достаточно одного духовника, но тут всё же речь об Императоре, — пожимает плечами Асундул. — Что ж, Ахмад — хон, я так понимаю, ты настроен сделать новый выбор?
Азамат кивает и усаживается, скрестив ноги, напротив Старейшин, где на очаровательном крошечом пуфике выставлены его три старые бормол — книга, сабля и старик с посохом.
Асундул достаёт наладонник, с полминуты возится в нём, отыскивая нужный текст и выставляя удобный для чтения масштаб. Потом глубоко вдыхает и затягивает:
— Азамат Байч — Харах, Император планеты Моу — Танг, отец всех людей, хозяин земли, озёр и небес, Непобедимый Исполин… ай!
Перечисление внезапно прерывается, поскольку оба сидящих по бокам Старейшины отвешивают Асундулу по тычку под рёбра.
— Ты умом подумал — все Азаматовы титулы читать? — вопрошает Унгуц, стуча себя пальцем по лбу. — Тут не бои, кому ты его представляешь? Я от старости помру раньше, чем ты закончишь!
— Так положено, — не очень уверенно настаивает Асундул. — Боги слушают…
Ажгдийдимидин фыркает и мотает головой.
— Ладно, — ворчливо соглашается Асундул и пролистывает пару десятков экранов. — Дальше. Азамат Байч — Харах, твой прежний выбор был: исторические хроники, военное дело и уважение к традиции. Что из этого ты хочешь поменять?
Азамат поглаживает губу и, как мне кажется, немного смущается.
— Догадываюсь, что вы осудите мой выбор, — наконец произносит он со вздохом, — но из старого набора я хочу оставить только летописи.
Асундул выпрямляется и откладывает наладонник.
— Стесняюсь напомнить, — заявляет он возмущённо, — но ты не просто так гражданин, ты Император! Надо было всё — таки читать все титулы, это ж не просто так правило, человек должен осознавать, какая на нём ответственность! Твой выбор касается всех на этой планете! Нет, насчёт войны я тебя полностью поддерживаю, этого нам не надо, но традиция, Азамат! Ты не можешь просто так взять и повернуться спиной к прошлому!
— Старейшина, — тихо откликается Азамат, — у меня была вся зима на то, чтобы обдумать свой выбор. Уверяю вас, он даётся мне непросто. Безусловно, я всего лишь один человек и могу ошибаться. Но скажите мне, Старейшина, что в Вашем понимании традиция?