Вместо ответа я кусаю его за пятку. Пятки у него розовые и не очень жёсткие. Боже, ну какой же он красивый! Набираюсь храбрости и так и говорю:
— Ты очень красивый!
Он фыркает, но не защищается, а на большее я и не могла рассчитывать.
— Ты мне нужен весь, — говорю и целую второй пальчик. — С ногами и с подмышками, — целую ещё один. — С внебрачными детьми и стервозными невестами, — снова пауза на нежности. — И с неправильным воспитанием. Весь, понимаешь?
Он снова то ли вздыхает, то ли всхлипывает и тянется к повязке.
— Руки прочь! А то привяжу!
— Привязывай! — обречённо соглашается он. — Делай что хочешь!
В мои изначальные планы это вообще не входило, но разве ж можно отказать в такой потребности? К счастью, под руку подвернулся его же собственный ремень, правда, спинка кровати у нас цельная, не за что зацепить. Приходится пропустить ремень сквозь ручку окна, надеюсь, замок выдержит, а то там вьюга…
Исходно я всего лишь собиралась сделать ему подробный массаж всего тела в сопровождении ласки, а потом попробовать какую — нибудь новую позу, подходящую нам по габаритам, но по ходу так увлеклась… В общем, сама и не заметила, как всё закончилось пурпурной дымкой, причём меня настолько пёрло от доставления ему удовольствия, что я сама себя довела до пика, чего не случалось уже много лет. Но он же такой потрясающе чувствительный, отзывается всем телом на каждое прикосновение, и так трогательно дышит, и на груди у него выступают капельки пота просто от того, что я массирую ему внутреннюю сторону бедра, и этот его запах, такой родной и домашний, и огромные мускулы, скользящие под кожей, когда он приподнимается, ища ласки, его волосы, блестящие, скользкие, налипшие на лоб, боже — а лучше боги, эти, которые тут всем заправляют, —
ну до чего же он красивый
!!! И это уже у меня мутнеет в глазах.
Я падаю на него сверху, чтобы чувствовать, как восстанавливается его дыхание. Целую, и он не сразу отвечает на поцелуй — то ли ещё не пришёл в себя, то ли и правда сознание потерял на пару секунд, кто знает… Стаскиваю с него повязку, проверить — нет, ничего, моргает, правда, взгляд расфокусированный совершенно.
— Мхм… — говорит мой дорогой, потягивая за ремень, чтобы освободить руки. Окно жалобно трещит.
— Не дёргай! — хохочу я, вскакивая, чтобы расстегнуть пряжку. К счастью, Азамат слушается, а то пришлось бы нам ночевать в гостиной. Руки он так и роняет на подушку над головой, и мне приходится их перекладывать, а то ведь затекут в таком положении.
— Что это было? — спрашивает он сонно с блаженной улыбкой.
— Если расскажу, интрига пропадёт, — ухмыляюсь я.
— Тоже верно, — покладисто кивает Азамат, с трудом удерживая тяжёлые веки открытыми. — Надо в душ, да?
— Да неплохо бы, — я оглядываю результат своих трудов. — И покрывало поменять…
Азамат с видимым усилием поднимается с кровати — это при его — то ловкости и энергии — и покорно топает в душ, прихватив меня по дороге за плечи. В кабинке он садится на пол и обнимает меня за ноги, пока я мылю и споласкиваю нас обоих.
— Знаешь, меня часто спрашивают… — произносит он медленно, — как у нас с тобой всё происходит. Я не отвечаю, потому что не их дело, обсуждать постельные привычки женщины с другими мужчинами — низко и гнусно. Но иной раз так и хочется сказать какому — нибудь красавцу, мол, твоя жена тебя, небось, и руками не трогает, не то что…
Он замолкает и целует меня в бедро. Я иногда задумывалась, обсуждает ли Азамат меня со своими друзьями, но меня это не сильно беспокоило: я была вполне уверена, что ничего плохого он не скажет. Однако он, как всегда, оказался ещё благороднее.
— Погоди, — говорю, — вот Эсарнай переведёт фильмы — то, тут все и осознают, что я с тобой делаю в свободное от работы время.
Азамат молчит некоторое время, потом начинает смеяться.
— Ах вот чего ты взялась искоренять во мне стыдливость… Да — а, я хочу посмотреть на некоторые лица, когда они поймут… Лиза, ты знаешь, я много думал и пришёл к выводу, что в моём языке нет слов, чтобы выразить, что я чувствую к тебе.
— Я знаю, меня ещё в колледже предупреждали. Вставай, пошли в кроватку.
Он вздымается, как горный великан, уперевшись руками в стенки душевой, с волос по всему телу текут ручейки. Он собирает пряди вместе и выжимает их, так что они скручиваются и выгибаются, как снятая с дерева лиана. Мы наскоро вытираемся и заползаем под одеяло. Сдёрнутое покрывало кучей валяется рядом, с ним можно разобраться потом.
— Научи меня, — говорит Азамат, придвигаясь ко мне поближе, — как об этом говорят в твоём языке?
-
Я люблю тебя
, — сообщаю я, не очень твёрдо понимая, это справочная информация или декларация чувств.
-
Я люблю тебя
, — повторяет он старательно. —
Лю — у-у — блю — у-у.
Какое нежное слово. У нас есть одна ночная птица, которая так кричит, грустно и трогательно.
Он ещё пару раз перекатывает понравившееся слово на языке, потом берёт моё лицо в руки и, внимательно глядя мне в глаза, осторожно выводит:
-
Я люблю тебя
.
-
Я тебя тоже
, — улыбаюсь я.
Глава 21
Завтрак Азамат приносит мне в постель, как в старые добрые времена.
— Я смотрю, тебе вчера понравилось, — сонно хмыкаю я.
— Конечно, понравилось, — бодро отзывается он, деловито размешивая мне сахар в кофе. Такой муж мне нравится существенно больше, чем то, что бродило по дворцу последнюю пару недель с невидящим взглядом. Протягиваю руку и глажу его по щеке — она ещё бугристая, но уже почти нормального цвета. Азамат целует мою руку.
— Ты сегодня в хорошем настроении, — замечаю я.
— Я последовал твоему совету, — улыбается он, подавая мне чашку. — Попросил Кира помочь. Это и правда творит чудеса: он немедленно стал вести себя нормально.
— А к чему ты его припахал? — интересуюсь, кроша на одеяло печеньем. Всё равно сегодня всё стирать, можно и помусорить.
— Готовить завтрак Алэку. Мне мать рассказала несколько отличных рецептов такого пюре, как ты с Гарнета заказываешь. Алэк уплетает за обе щеки!
Я с трудом проглатываю печенье.
— Ты не мог бы показать мне эти рецепты прежде, чем проверять их на ребёнке? И, надеюсь, ты проследил за Киром, когда он готовил?
Волосы Азамата резко становятся пышнее — как будто хотят встать дыбом, но не могут из — за длины.
— Лиза! Ты что! Кир не причинит вреда Алэку, как ты можешь такое предполагать?!
Ясно. Уровень адекватности: ноль целых, хрен десятых.
— Я не имела в виду нарочно, — поясняю по слогам. — У Кира представления о санитарии даже по твоим меркам дикие. Применительно к целительству он, кажется, уразумел, что к чему, но на еду это вряд ли перенёс.
— А… — муж немного теряется. — Извини, я тебя неправильно понял.
— Да, я заметила, — киваю, недоумённо его рассматривая. — И судя по твоей реакции, у тебя у самого были опасения по этому поводу.
— Ну, — Азамат на секунду опускает глаза, — он, конечно, немного завидует Алэку. Но я абсолютно уверен, что Кир не станет ему нарочно вредить. Я понимаю, если бы Алэк был постарше, а так — младенец, ну что с него взять?
— Да нет, они вроде нормально друг к другу относятся. Но ты бы всё — таки за Киром присмотрел, мало ли, где он напортачит. Будет хуже, если он что — то сделает не так, а мы никак не сможем узнать, была ли это ошибка или умысел.
— Естественно я за ним присмотрел, — заверяет Азамат. — Я и овощи вымыл, и всё необходимое ему сам выдал. А рецепты, я думаю, хорошие. Ма по ним меня в детстве кормила, видишь, выжил. Да и вообще она плохого не посоветует. Ты сама говорила, что у неё хорошая интуиция в делах здоровья. У Алэка покупной еды одна баночка осталась, остальное всё скисло. Я не хотел тебя будить…
— Ну ладно, живи. А с матерью ты сегодня уже разговаривал, что ли?
— Да, она звонила спросить, как там Аронова девочка. Боялась сразу ему набрать, мол, вдруг дочка не выжила.
