— На интересное, — заговорщицки подмигивает Ирлик. — Я бы и сам скатался, но дела. А суть вы ему по дороге объясните, я в этом не очень шарю. Но он покладистый. А кого ещё берёшь, Ахмад — хон?

Азамат вздыхает.

— Вообще — то полагается в таких случаях брать духовника, тем более, что Ажгдийдимидину нужно примерить тот прибор, вроде ваших линз, только для речи… Да вот не знаю, как его транспортировать, опасно всё — таки с такой силой в космос.

— Тем более Умукха берите, он в случае чего всё исправит, — предлагает Ирлик, уписывая третью добавку. — Ещё кого — нибудь?

— Ну, семью свою, конечно, потом Ирнчина, ещё Лизина подруга хочет ненадолго домой съездить, а так вообще хотел Старейшину Унгуца пригласить, он ведь всю жизнь мечтал на Земле побывать, да визу не давали. Только вот не знаю, кого за главного оставить. Всё — таки надолго полетим, по крайней мере на полмесяца. Заместителя у меня по должности не предусмотрено, обычно — то Ирнчина оставляю, а так он тоже с нами… Эцаган слишком молодой, да и хватает ему своего департамента.

— Оставляй Алтонгирела, — не отвлекаясь от еды советует Ирлик.

Азамат неловко улыбается.

— Я его, конечно, очень люблю, и он мой дорогой друг, но…

— Я серьёзно, — замечает Ирлик. — Он справится.

— Очень приятно знать, что вы о нём такого мнения, — снова начинает Азамат, — Но всё же он…

— Он влиятельный человек с правильными приоритетами, — настаивает Ирлик, прекращая жевать. — Лучший заместитель для тебя.

— У него только семейные отношения начали налаживаться, а тут круглые сутки такая ответственность, — делает последнюю попытку Азамат.

— Не волнуйся, — фыркает Ирлик. — Это ты на работе выкладываешься, пока дурно не станет, а Алтонгирел найдёт время на семью. Всего — то полмесяца! Зато потом приедешь, тебе тут все в ноги упадут и будут беречь как зеницу ока, познают, так сказать, в сравнении…

Ирлик зловеще усмехается. Азамат смотрит на него и тоже начинает загадочно улыбаться, чем дальше, тем больше походя на Кира, когда тот планирует розыгрыш.

— Пожалуй, я прислушаюсь к вашему совету, — наконец заявляет он.

Ирлик покатывается со смеху.

Моими стараниями в этом сезоне мода на цветастые резиновые сапоги — чулки, элегантно принимающие форму голени и совершенно водонепроницаемые. В них — то я и хлюпаю по снежной каше на пешеходной дорожке, по которой не проходит машина. Традиционно за порядком в городах следят наместники, но у Ахмад — хота своего наместника нет, действительно, зачем, у Императора же шестьдесят часов в сутках… Оный Император на днях выступил с инициативой учредить должность мэра столицы, чтобы занимался наймом дворников и прочими городскими нуждами. Старейшины посокрушались по поводу очередных нововведений и инопланетных должностей, но в итоге проявили смирение, поставив условием найти такого кандидата, чтобы удовлетворил всех. На этом дело и завязло.

Однако я не намерена сегодня об этом думать, потому что сегодня наконец — то солнечно, и весна впервые похожа на весну, и иду я по прекрасному делу — обсудить с Оривой, какое оборудование ей надо завезти с Земли, раз уж мы туда всё равно собираемся.

Оривина повивальная клиника стоит на краю города, в тихом зелёном закутке под скалой, окружённая большим садом с аккуратными пешеходными дорожками. Шатун всю зиму вкалывал, как шахтёр, чтобы построить своей женщине персональный офис и даже консультировался с земными архитекторами, как лучше спроектировать клинику. А потом преподнёс ей ключи на пороге Дома Старейшин, выразительно поглядывая на вход. Так что Орива у нас теперь замужняя барыня, сама себе начальница и хозяйка в собственном доме, а если кто считает, что не женское это дело, так Шатун может и братков, в смысле, братьев позвать на беседу.

Я толкаю красивую витражную дверь, изображающую символы плодородия и женского начала, и оказываюсь в просторном холле, отделанном полупрозрачным белым камнем вроде кварца, так что всё вокруг прямо — таки сияет чистотой. В противоположную от входа стену встроены несколько экранов, показывающие сведения о работе клиники, советы для красоты и здоровья и предлагающие записаться на приём.

— Хотон — хон! — окликает меня знакомый голос.

Я выдыхаю и оборачиваюсь. Шатун приветливо улыбается из — за стойки ресепшена.

— Привет! — скалюсь я в ответ. — У вас тут потрясающе красиво!

— Спасибо! — приосанивается он. — Орива подметила, что многим пациентам Дом Целителей кажется простоватым и оттого подозрительным, вот мы и решили произвести хорошее впечатление. А вы насчёт оборудования, я так понимаю? Пойдёмте, я вас провожу к ней в кабинет.

Мне кажется или он и правда любое упоминание жены произносит с особой интонацией, будто каждый раз кланяется на словах?

Кабинет Оривы тоже, видимо, призван поражать клиентов наповал — огромный, светлый, с высокими потолками и стрельчатыми витражными окнами, он больше похож на бальный зал какого — нибудь старинного дворца, но, как и холл, светится новизной и чистотой. Даже осмотровый стол и гинекологическое кресло не так агрессивно выглядят, поскольку выполнены из пластика, очень убедительно подделанного под дерево c мозаикой.

— Нравится? — не скрывая гордости спрашивает Орива, вставая из — за эргономичного стола.

— Ещё как! — восхищённо выдыхаю я. — С тобой да с Гарнеткой уже начинаю чувствовать себя аскетом. У меня всё так скромненько и простенько…

— Ну, вы — то и так на людей впечатление производите, они, небось, и кабинета не замечают. Это нам, простым местным женщинам, приходится по высшей отметке ориентироваться. Да вы садитесь, сейчас Шатун чаю принесёт.

— Он теперь тут будет работать? — интересуюсь я, всё ещё вертя головой и изучая цветные барельефы под потолком.

— Ага, у нас теперь семейный бизнес, — отвечает Орива и смеётся: это выражение на Муданге применяется только к отцу и сыновьям, ну или к нескольким братьям, владеющим одной фирмой. Что ж, язык меняется, когда меняются люди… Орива меж тем продолжает. — Он меня попросил называть его должность «администратор», а то, говорит, «секретарь» — это уж совсем несолидно, хоть по сути так и есть.

— Так ты у него начальница? — моргаю я, наконец отрывая взгляд от витражей.

— Ага, именно! — сияет Орива. — Я только с этим условием за него и вышла, что клиника будет моя, и на бумаге, и на слуху. Чтобы никто не думал, будто это он надо мной главный, понимаете? Он мог бы, конечно, работать в другом месте, чтобы не так стыдно было, но ему нравится быть секретарём, он красивый, контактный, с удовольствием общается с людьми. А в другом месте он за такую работу половину прибыли получать не будет. Так что… — Орива театрально приподнимает тонкую смоляную бровь.

Она так органично смотрится во всей этой деловой роскоши, такая эффектная, умная и целенаправленная, что на меня накатывает волна радостного облегчения — есть бизнес — леди в муданжских селеньях, и есть у подрастающего поколения стоящие образцы для подражания, и есть у этой планеты цивилизованное будущее.

— А вот и чай! — замечает Орива, когда Шатун вносит большой расписной поднос с сервизом из тонированного стекла в одном стиле с витражами. — Ну так давайте к делу, я набросала список того, что мне хотелось бы закупить, но у меня есть несколько вопросов…

От Оривы я, вопреки обычаю, направляюсь в ювелирный магазин, где у меня назначено рандеву с мужем. Мысль о совместном полёте на Землю в комплекте с мамиными предостережениями уже давно не давала мне покоя, и в итоге я решила, что надо Азамата пометить, то бишь, окольцевать. Мол, не трожь — моё. Конечно, он, как стал Императором, постоянно носит изрядное количество украшений, но всё же ничего похожего на обручальное кольцо на нём нет. Так вот, будет.

При моём приближении Азамат перестаёт мимикрировать под стену дома и помогает мне выбраться из машины.

— Ты попросила ювелира не распространяться о том, что ты заказываешь для меня украшения, или это часть твоих планов по дешовинизацции муданжского общества? — интересуется он.