— Разве нет? — переспрашивает Азамат, заметив мой офигевший вид.

— По идее да… — задумываюсь. — Знаешь… я, э-э-э, не знаток искусства, честно говоря…

— Да, понимаю, у тебя другое образование, — легко соглашается он.

— А-а… — начинаю я и замолкаю, не зная, как спросить, за каким рожном он держит у себя на стенке эту бессмысленную мазню. Еще обидится или расстроится, что я так плохо знаю свою культуру. — Хочу сказать… он ведь довольно специфический художник… Тебя чем-то привлекло именно это произведение?

— Я очень люблю музыку, — следует ответ. — И меня поражает, как вам, землянам, удается ее рисовать.

Решительно прекращаю этот разговор: он явно не для моего слабого ума.

Наконец наступают долгожданные шесть часов дня, можно валить спать. Как это прекрасно, когда от места работы до койки всего одна переборка. Правда, только мы собираемся укладываться, припирается Алтонгирел, которого Азамат пускает в нашу сдвоенную каюту, дескать, он же знает про переборки, чего ж скрывать. Придется потом провести с дорогим супругом поучительную беседу о том, что я вовсе не жажду пускать Алтошу к себе лишний раз.

Он застывает на пороге, и когда Азамат с пульта закрывает за ним дверь, этой дверью его подталкивает внутрь.

— Очень интересно, — говорит, оглядывая наше обобщенное пространство. — Кому из вас стало тесно?

Азамат начинает объяснять, что у нас так принято, но Алтонгирел быстро его обрывает какой-то едкой фразой по-муданжски, в которой мне мерещится что-то про подкаблучников.

— И чтобы до полуночи никакого секса, — строго завершает монолог духовник уже на всеобщем.

Я показываю ему язык, а Азамат только хмуро кивает и разделяет каюты. Какой же он все-таки послушный, жуть просто. Только бы Старейшины нас одобрили…

Просыпаюсь, чуть не падая с кровати. Немного придя в сознание, понимаю, что позвонил телефон, и я пыталась его схватить, но спросонок промахнулась мимо тумбочки и чуть не ухнула по инерции вниз. Наконец мне удается сграбастать изворотливое устройство и нажать на нем нужную кнопку.

— Да!

— Лиза, — там Азамат, — нужна твоя помощь на мостике, пилота дернуло током, он без сознания.

— Ща! — ору я сиплым голосом, подрываюсь в «кабинет», хватаю аптечку для первой помощи и скатанные рулоном носилки, мчусь на капитанский мостик.

Когда я туда прибегаю в пижаме и тапочках, пострадавший уже успевает очнуться. Лежит на полу около пультов, скулит тихонечко.

— Ток убрали? — спрашиваю.

— Естественно, — едковато отвечает второй пилот. Смотрю — пульт дымится. Да никак у них тут рвануло что-то. Осматриваю первым делом руки — так и есть, входной ожог на пальцах, а выходной обнаруживается на ступнях. Дышит нормально, пульс более-менее.

— Больно?

— Мгм, — кивает.

Пока я его обезболиваю да заклеиваю ожоги, начинаю постепенно врубаться в происходящее. Азамат тут же, полностью одетый — толком поспать не дали, гады. Стоит «у руля», отдает короткие команды второму пилоту. На экранах… джингошские корабли.

— Как он? — бросает Азамат, не оборачиваясь.

— Все нормально, но ему придется пару дней полежать.

Капитан согласно мычит.

— Я позову кого-нибудь, чтобы его унесли, — говорю.

— Гонда с Эцаганом, — быстро отвечает он. — Остальные заняты.

Оба парня обнаруживаются в своих каютах мирно спящими. Беспощадно их бужу и отправляю на мостик.

— Я бы и один его унес, — ворчит Эцаган.

— Мне надо, чтобы он лежал во всю длину и немного головой вниз. Так что понесете на носилках как миленькие.

Пока я собираю раскладные боковые палки, ситуация за бортом развивается.

— Капитан, они окружают.

— Знаю, — рычит Азамат сквозь зубы, ожесточенно химича над сенсорной панелью. — Смотри, кто помедленней, Хранцицик на орудиях.

Пару секунд длится тишина, Эцаган с Гондом настороженно оглядываются. Боже мой, вот только космического сражения нам сейчас не хватало!

— Вижу брешь! — радостно выкрикивает пилот.

Чувствую совсем небольшой толчок, и мы резко меняем ориентацию в пространстве. Чего я вообще смотрю на экраны, у меня тут свое дело… Внезапно Эцаган и второй пилот хором выкрикивают:

— Капитан, там…

— Это туннель!

Мне кажется, я слышу, как Азамат скрипит зубами, но от клавиш он не отрывается.

— Значит, в туннель.

— Но это же явно ловушка!

— Посмотрим.

И мы всасываемся в туннель.

Донести пострадавшего до моего кабинета оказывается гораздо труднее, чем ожидалось: на сей раз нас изрядно швыряет. Ребята оба бледные, а пилот все просится обратно на мостик, хотя у него практически не работает левая рука.

— Что у вас там случилось? — спрашиваю, чтобы отвлечь его. — Неисправность какая-то?

Из его сбивчивого и не очень грамотного ответа понимаю, что виноват все тот же хакер, который уже один раз вмешивался в управление кораблем. Что-то он где-то там замкнул в пульте, не знаю уж как, или это я все не так поняла, но факт тот, что Азамат сейчас от него отбивается, ни на секунду отвлечься не может, а второй пилот в это время пытается рулить.

Тут нас подбрасывает особенно сильно, и он прикусывает язык.

Пару часов тянется мучительное ожидание. Я прибавляю в медкаюте температуру, чтобы пациент не мерз, закатываю ему капельницу, чтобы рука побыстрее восстанавливалась, и сижу, жду. Переоделась в уличное. Укачивает. Страшно.

Откровенно бояться я себе запрещаю — в конце концов, у меня нет причин не доверять Азамату наше спасение, а если я тут сейчас истерику раскатаю, это только добавит всем проблем. Так что я сижу за буком, тупо листая форумы с национальными узорами разных народов, и скачиваю себе все подряд. Хочется пить, но с недосыпа и перепугу очень не хочется двигаться. Вот если пациент попросит, заодно и себе налью.

Пациент скоро засыпает — реакция на обезболивающее. Я брала знакомую фирму, а она в основном специализируется на стоматологических препаратах, но и для травм они замечательно подходят. Там удобно сделано обезболивающее, совмещено с успокоительным, чтобы пациент не боялся. Прихватываю его нетуго смирительными поясами, дабы не свалился.

Пить все-таки хочется, тем более что в каюте жарко. Решаю доковылять до кухни, держась за стеночку. Там, конечно, никто ничего не готовил, а ведь время завтрака уже прошло. Ну у меня-то мои йогурты есть… При виде еды понимаю, что голодная как собака. А вот Азамат там бедный пашет, тоже ведь со вчерашних шести вечера ни крошки не ел.

При обыске кладовой обнаруживаю несколько палок сырокопченого мяса, гроздью висящих на стене. Пробую на всякий случай — жуется довольно легко, солененькое такое. Нас снова подбрасывает, меня слегка прищемляет дверью. Ничего, переживем. С некоторым трудом над раковиной нацеживаю в чистую бутылку молока из большой коробки, закрываю крышкой и ползу на мостик.

Тут кроме Азамата и пилота топчутся Ирнчин и деверь Эсарнай. Все в мыле, глаза безумные, на экранах такое, что меня мутит от одного взгляда — все крутится, несется, извивается… бе-э-э. И они в этом еще умудряются лавировать. Азамат переместился за манипуляторы — надо думать, хакер отстал — все лицо в поту, то и дело пытается рукавом вытереть, а то глаза застилает. Хорошо, у меня всегда с собой платочки. Протираю ему физиономию аккуратно, чтобы обзор не перекрыть.

— Лиза? — выдыхает он, с остервенением выкручивая манипулятор.

— Я, я, — говорю.

— Сейчас мы выйдем… — бормочет он, — из узкой части… станет полегче…

— Да ты не отвлекайся, — отвечаю. — Я в тебя и так верю.

Он не улыбается, но лицо его немного светлеет. Присаживаюсь у стеночки — кормить его в таком режиме совершенно невозможно, придется подождать.

Минут через десять и правда становится полегче: теперь истерическое вихляние в пространстве продолжается не все время, а с перерывами в пару минут.