Открыла дверь парадной, а на улице — люди. Много людей. И у всех растерянность на лицах.

Дверь пропищала, все обернулись, но быстро потеряли ко мне интерес.

И я хотела уже было пройти мимо, но вдруг поняла, что с ними со всеми не так. На фоне машин с куклами и ленточками стояли люди в черных повязках. И чуть поодаль — автобус с надписью «Ритуал».

«Чушь какая-то», — вдруг подумала я и остановилась. Дальше мои мысли напоминали хаотичное движение молекул: кто-то очень не хочет этой свадьбы — решила я спустя минуту.

Не успела я додумать эту мысль, как прибыл жених.

Жениха вообще на свадьбе как-то сразу видно: по костюму, по цветочку, втюханному добрым другом в карман пиджака, по блаженной улыбке… По ошалелым глазам, в которых всегда непонимание: то ли он делает ошибку века, то ли принимает в этот момент самое правильное в своей жизни решение.

У этого конкретного жениха, прибывшего со свитой аж на трех машинах, битком набитых молодыми самцами, блаженная улыбка на лице быстро сменилась удивлением. Он вышел из машины, к нему быстро подбежал какой-то мужчина, что-то сказал, и я увидела, как за какую-то секунду лицо жениха сменило выражение со счастливого на абсолютно паническое.

Я не смогла уйти. Я, в ожидании развязки, села на ближайшие качели и вся превратилась во внимание.

Подходили люди, смешиваясь в дикую какофонию из разноцветных нарядов, светлых праздничных костюмов и черных траурных одежд. Подходили девушки в ярких платьях, с огромными охапками красиво упакованных букетов, и заплаканные женщины всех возрастов, в черном, все с теми же цветами. Только они были с лентами.

Это все напоминало дикий, жуткий фарс.

Гадкое, неожиданное совпадение, которое может присниться только в кошмарах.

Свадьба совпала с похоронами. В одной и той же парадной кто-то умер и кто-то собрался жениться. И случилось это в одном месте в один день.

Я задержалась надолго. Видела, как накрашенные куклы, узнав о предстоящем, недовольно вытаскивают из подъезда все подготовленные шарики и охапки цветной бумаги. Как они курят свои тонкие сигареты, облокотившись на капоты иномарок, и рассуждают о том, что мог бы этот человек умереть и в более подходящее время, и почему они должны из-за того, что кто-то там подох, отменять выкуп, к которому готовились несколько дней.

Люди бывают чудовищно злы.

Разноцветные гости прибывали, свадьба ожидалась с размахом. А с другой стороны к парадной все подходили и подходили люди в черном.

Я наблюдала. Совершенно расхотелось спать. Мишка, который на Севере, быстро растаял в руке.

Гроб вынесли раньше.

Куклы грустили в сторонке. Кажется, в этот момент они хоть что-то поняли.

Невеста, к счастью, не выскочила следом.

Жених маялся и орал кому-то в трубку, что они безбожно опаздывают на регистрацию. Безбожно.

Он так и сказал. Хорошее слово подобрал, правда.

Невесту я ждать не стала. Встала и пошла к дороге.

Кто-то в толпе говорил, что хоронят молодую девушку, погибшую в аварии.

Судьба-шлюха.

Звонит мне Лиза, говорит — можно приеду?

Здрасьте, гости дорогие, заходите — всегда рада. Дома одной, как назло, очень скучно.

Через час врывается Лиза. Нет, не входит — именно врывается. Видно — злая как черт, с собой бутылка виски, помидоры, шоколад, пачка сосисок, банка соленых огурцов и зачем-то упаковка селедки.

Вываливает это все на стол, и мне понятно сразу — была не в себе, мела с полок не глядя.

Падает в кресло, нервно закуривает, четким броском со всей дури отправляет пачку в стену и говорит — не мне, явно в пространство:

— Убью сссуку!

— Оппа! — смеюсь. Лиза, когда злая, становится очень забавной. — А что случилось-то?

— Ой, Кать, давай налей мне, — и снова, в никуда, — нет, я его точно прибью, скотину! Блин, ну это ж надо было так! Ну сссука!

Искры из ее глаз явно грозятся прожечь мне ковер.

Вечер намекнул, что будет интересным.

Я несу стаканы, тащу пепельницу, режу сосиски, достаю колу и украдкой тяну один огурчик.

Лиза курит, я наливаю, мы молча чокаемся, пьем, и я нетерпеливо спрашиваю:

— Ну?

— Вот! — нервно говорит Лиза и достает из сумки бланк.

— Чейта? — спрашиваю, но скорее для порядка. Я прекрасно вижу, чейта.

— Трепак! — орет Лиза. — Трепак с трихомонадой! Вот чейта!

— Ой! Так тебе же, значит, пить нельзя? — от неожиданности я зачем-то выдаю не слишком уместную в этой ситуации сентенцию.

— Ну да, блин, Америку открыла, — издевательски отвечает мне Лиза, — …убью его! Зараза!

— Зараза, — подтверждаю я, — а кто?

И она взрывается на полчаса.

Если совсем кратко, то дело было так: Лиза в очередной раз взяла себе «отпуск» и, прожигая заработанные деньги, познакомилась в клубе с прекрасным барменом, внешне сильно смахивавшим на греческого бога.

Бармен, со слов Лизы, был высок, широкоплеч и синеок настолько, что устоять было ну просто невозможно. Лиза и не думала крепко держать бастионы и сдалась почти без боя. Точнее, легкий бой все-таки случился — ибо за его прекрасную тушку у барной стойки сражались глазами не менее десятка волооких дев в декольте и мини.

Лиза вышла победителем и уволокла добычу в одно лицо. Впрочем, добыча тоже, видимо, оказалась сражена рыжеволосой Лизой наповал и была совсем не против.

Следующие три дня они провели у него дома, ломая кровать, стол, стул и чуточку перила в подъезде. На четвертый Лиза поняла, что влюбилась, и, чего с ней ранее не случалось, с удовольствием мысленно с десяток раз проиграла в голове их совместный проход от лестницы в загсе аж до самого стола регистраторши.

Ну, значит, чтоб и в печалях и в радостях… и во веки веков.

Влюбленным голова особо ни к чему, а потому в тот же день Лиза от своей избавилась.

Ну, то есть, когда синеокий прелестник, поморщившись, капризно сказал, что ему поджимает резиновый друг и без оного было бы намного лучше и романтичнее, она недолго думая наманикюренными пальчиками стянула презерватив и предалась незащищенной страсти нежной.

Когда через недельку у сияющей от страсти Лизы слегка зачесалось, она не придала этому значения и купила свечи от молочницы. Ну с кем не бывает?

Когда стало ясно, что со свечами что-то не сладилось, она понеслась к врачу. Тетя-гинеколог выслушала Лизу, ухмыльнулась, поковырялась, рассмотрела, понюхала, мазнула и велела приходить через несколько дней.

На этом Лиза начала слегка трезветь и на все страстные заезды синеокого героя предпочла пока не отвечать.

Окончательно Лиза поняла, что с загсом, наверное, все же не сложится, когда получила на руки бумажку, в которой черным по белому…

— И вот ты прикинь! — бушевала она, сидя в моем кресле. — Ты прикинь! Восемь лет! Восемь лет я работаю проституткой, и такое было, что и не приснится, но ни разу — ты понимаешь, ни разу! — я нигде и ничего не подхватила! Никогда и ничего! Ни единого раза! Я даже с Кипра ни букета, ни веточки не привезла! Потому что, блин, головой думала! Чтоб я — и без резины?!

А тут, блять, от какого-то бармена! По любви, блять! Убью суку! Я его убью!..

Во втором часу ночи основательно набравшаяся с горя Лиза ушла от меня убивать своего трихомонадистого греческого бога.

Так вот, мораль сей басни.

Иногда кто-то нет-нет да и скажет, что, мол, от проституток вся зараза. Что и подцепишь там все что хочешь, и все такое…

Нет, зайки. То есть так, конечно же, тоже бывает. Никто не застрахован. Да только не так все однозначно. Потому что мы предохраняемся. Предохраняемся лучше и тщательнее, чем обычные женщины, которые по любви.

И следим за этим. И головы не теряем.

А Лиза-то, проститутка Лиза с ее опытом, за восемь лет не заболевшая ни разу, потому что голова была на месте, умудрилась попасть в типичную ловушку для влюбленных дев — триппер по любви.