Спрашивается, какого черта я в последний момент согласился на этот бой? Кому и что я хотел доказать? Стать независимым благодаря огромному гонорару, чтобы эта девчонка, наконец, поняла, что я смогу дать ей то, к чему она привыкла? Какой был в том смысл, если ее выбор был сделан не в мою пользу? Мысли незрелого мальчишки, которые практически приковывают меня к инвалидному креслу на несколько месяцев.

Долгая реабилитация, академ в университете и ежедневные тренировки приводят меня к победе, в первую очередь, над собой. И вот, спустя пять месяцев, я снова могу бегать, прыгать, танцевать. Я снова умею ходить. Только один человек знает, через что мне приходится пройти, чтобы встать на ноги, ведь чувствительности не возвращается на протяжении длительного времени.

Мой отец. Это отдельная тема. Пожалуй, только сейчас я смог простить себя за то, как обращался с ним. Человек с большой буквы и с огромной душой. Именно он вселяет в меня надежду, когда ее почти не остается. Только он один ежедневно делает мне массажи после того, как у моего массажиста заканчивается рабочий день. Этот человек подбадривает меня, говоря, что в следующем сезоне мы отправимся вместе на охоту. Черт возьми, какая охота, когда я прикован к коляске? Но благодаря его упорству и вере в меня, я спустя долгое время начинаю верить и сам. С тех пор мы становимся близки как никогда.

Вспоминаю наш разговор после моего полного восстановления. Я ощущаю себя настолько мерзко, что мне в буквальном смысле стыдно смотреть ему в глаза. Но он говорит так спокойно, рассудительно. Отец не злится и не винит меня ни в чем, в то время как я ощущаю обратное.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍— Что случилось между тобой и Ириной? — в очередной раз я задаю ему вопрос, боясь услышать ответ.

— Сын, так уж вышло, что она сбежала от меня. Ничего удивительного в том нет. Я слишком много работал, в то время как она поставила на первое место семью, — я слышу в словах отца горечь. Даже спустя так много времени ему непросто говорить об этом. — Я должен был больше времени уделять ей, но мне было так страшно за свою империю, что все остальное уходило на второй план. В том числе и ты, Влад. Я очень виноват перед тобой.

Я никак не ожидаю услышать подобное от человека, которого так сильно ненавижу в прошлом, что эта ненависть едва не поглощает меня. Я чувствую, будто внутрь меня вонзают нож и прокручивают несколько раз, уничтожая и выворачивая наизнанку остатки моей души. В этот момент я противен сам себе за то, что был так глуп и слеп.

— И еще это видео, — тихо добавляет он.

— Какое видео? — искренне удивляюсь я.

— Скажем так, я там предстаю в совершенно невыгодном свете. Начнем с того, что меня вообще там не было. С той секретаршей. Кстати говоря, она слишком быстро уволилась. И я даже не успел потребовать объяснений, — продолжает он.

— Потому что возился со мной. Вместо того, чтобы спасать свой брак, — я бью кулаком по столу, не сдерживая гнев на самого себя. — Прости, отец. Я найду Ирину, объясню…

— Да ты-то здесь причем? — горько усмехается мой родитель.

— Помнишь фотографии? Все с той же рыжеволосой секретаршей? Это моих рук дело, — признаюсь я, на что получаю лишь искреннюю улыбку. — Чему ты радуешься? Что твой сын ублюдок?

— Влад, — отец сжимает мое плечо, пристально заглядывая в глаза. — Я немного разбираюсь в людях. А уж в своем сыне, тем более. Ты ни за что не сделал бы такое. Да, ты был зол на меня, винил во всех смертных грехах, но ты никогда бы не оклеветал человека просто потому, что злишься на него. Я знал насчет фотографий. Но ведь не ты их подсунул Ире, и я смог ей это доказать. Но с видео все оказалось гораздо сложнее. Стечение обстоятельств. Спонтанная командировка, твоя травма и ее побег. Я просто не успел с ней объясниться. А сейчас… в этом уже нет смысла. Слишком много воды утекло с тех пор. Поэтому я просто предлагаю нам жить дальше. Тебе получить диплом и заняться тем, чем хочется. И если тебе потребуется помощь, ты можешь на меня рассчитывать, сын.

— Спасибо, отец, — я крепко сжимаю отца в объятиях, чувствуя, наконец, то, чего мне длительное время так не хватает.

Из воспоминаний меня выдергивает голос Лиса, который машет перед лицом договором.

— Бер, с тобой все в порядке? Игнатьев передал договор. Я перепроверил. Все четко, — серьезным тоном произносит мой лучший друг, который на протяжении длительного времени становится моей опорой практически во всех делах.

— Да, все в норме, — невнятно бормочу я.

— Поехали, отвезу тебя в аэропорт. По дороге расскажешь, друг, — Костян хлопает меня по плечу, после чего крепко сжимает его. — Что же случилось со спокойствием самого Беркута?

— Его нарушили, Лис, и сомневаюсь, что пока поблизости источник, оно сможет вернуться на место, — Лис нажимает на брелок сигнализации, после чего мы усаживаемся в черный кожаный салон внедорожника моего друга. — Тебе бы старика своего поменять, — усмехаюсь я, постукивая пальцами по панели перед собой.

— Отвали, Бер! Машина — пушка. Вместительная и удобная. Прикипел я к ней, — с огнем в глазах произносит Костян.

— Как знаешь, — отвечаю я, глядя в окно.

Лис заводит двигатель и выезжает со стоянки. Некоторое время молчит, разговор первым не начинает. Не в его характере. Дружище терпеливо ждет, когда я покаюсь во всех смертных грехах.

— Дело в ней? — спустя еще десять минут поездки и моего молчания, наконец, не сдерживается Лисянский. Мой друг до сих пор не знает, что происходило тогда, шесть лет назад. В тот момент тема отношений с ней отходит на второй план, потому как появляется более серьезная, касающаяся моего здоровья.

— Да, — короткий ответ.

— Много лет прошло, Бер. Не проще ли было выкинуть ее из головы? — серьезным тоном говорит он. — Тем более, она давно замужняя женщина. Да и кольцо на пальце имеется. Я так понимаю, все у нее отлично. Да и у тебя неплохо складывается.

— Черт! — громко ругаюсь я, ударяя себя кулаком по колену. — Эта девчонка даже спустя столько лет не дает мне покоя.

— Ты знаешь почему, — уже тише произносит друг.

— Лис, твою ж…

— Потому что шесть лет назад нужно было все выяснить, а не выгонять ее из больницы. Что такого произошло, что ты не дал ни единой возможности высказаться?

— Костян, ты многого не знаешь, — раздраженно произношу я, непроизвольно сжимая пальцы в кулаки. Годы самоконтроля идут к чертям собачьим, стоит только появиться Мышонку в моей жизни. Я готов рвать и метать, потому как влечение к ней не поддается никакому объяснению.

— Я знаю только то, что после дня ее рождения ты повел себя как полный говнюк, когда в Новый год приперся с этой… — Костя пытается вспомнить имя, — подстилкой.

— На дне ее рождения, пока я решал важные моменты, она зажималась с тем недоноском. И она ясно дала понять, что не готова ждать меня. Есения разорвала все между нами еще до того, как попытался ей объяснить, почему приехал так поздно, и отказалась слушать. В тот день наши отношения, если их можно было назвать таковыми, закончились, — чувствую, как внутри меня рана, которая за эти шесть лет затягивается, начинает кровоточить. — Я не из тех, кто станет бегать и умолять человека, если ему это не нужно. И тебе прекрасно известно об этом. Тем более, я переживал не самый простой период в своей жизни. И она знала, но все равно кинула меня ради этого ублюдка.

— Слушай, Влад. Она пришла к тебе в больницу. Вы ведь могли бы поговорить еще раз. Она хотела рассказать тебе о чем-то важном.

— Она собралась замуж за Диму и пришла ко мне. Зачем? Посочувствовать? Костя, я был инвалидом. Я мог не встать никогда. О чем с ней можно было говорить? — глухо спрашиваю я, вспоминая ее жалостливый взгляд в мою сторону.

— Стоп! Ты же встал, — спокойно говорит Костя. — Влад, ситуация была из ряда вон. Даже в таком состоянии тогда в больнице ты мог спросить, слухи это или нет, что она выходит замуж.