Буря. – Гонимые непогодой. – Последнее воспоминание о «Бдительном». – Пиратство на Зондских островах. – Стратегические теории. – Роль Англии.

Это была одна из тех ужасных бурь, какие разыгрываются во время осенних муссонов, когда весь океан бурлит, как кипящий котел, и его разъяренные волны поглощают в один момент целые острова, разбивая их коралловые основания, опустошают их берега и крутят в воздухе, словно соломинку, столетние лесные великаны и целые суда; когда буря сметает целые селения, уносит десятки речных судов, вздувает реки и сносит людей и животных, застигнутых во время сна; когда циклон с бешеной силой разрушает даже древнейшие каменные сооружения – гигантские колонны и фронтоны, срывает, рушит и раскидывает на громадные расстояния. Горе всему, что попадает в сферу его влияния!

Всякое сопротивление страшному урагану совершенно бесполезно: в несколько секунд этот ужасный бич уничтожает все на своем пути.

Мореплавателям, застигнутым такой бурей, остается лишь одно: руководствуясь опытом, предупреждающим их – правда, всего за несколько секунд до момента, когда страшный тайфун начнет свирепствовать, – о надвигающейся опасности, бежать Перед ураганом, бежать безостановочно и без оглядки и стараться укрыться в каком-либо порту, лежащем вне пути тайфуна или вне области его прямого влияния.

Две эскадры, одна французская, под командой адмирала Ле Хелло, другая английская, под начальством адмирала Брауна, застигнутые признаками надвигающегося урагана в открытом море, уходили на всех парах от грозного тайфуна, несясь между бесчисленными островами и островками, рифами и скалами Суматрского моря, в надежде успеть укрыться от циклона в каком-нибудь безопасном порту.

Ввиду равенства в чинах обоих командиров, начальство над обеими эскадрами, действовавшим заодно и выполнявшими совместно одну и ту же миссию, было поручено французскому адмиралу, флаг которого развевался на «Фридланде», броненосце первого класса, одном из лучших судов того времени.

Опасность из-за узких и тесных проходов между островами была такова, что адмирал Ле Хелло, вместо того чтобы выслать вперед разведывательное судно своей эскадры, принял к себе на «Фридланд» лоцмана, откомандированного к нему в Гонконге, и сам неотлучно следил за курсом, особенно трудным и опасным ввиду большого числа вверенных ему судов двух соединенных эскадр, которых насчитывалось одиннадцать, и ввиду настигавшей их страшной бури, первые тревожные признаки которой были замечены всего лишь несколько часов тому назад.

И горизонт, ярко-медно-желтый на всем своем протяжении, с резкими полосами цвета сажи или густой копоти, и море, окрасившееся наподобие тигровой шкуры и глухо рокотавшее и бурлившее как будто где-то на неизмеримой глубине, не оставляли ни малейшего сомнения относительно последствий всех этих признаков, хорошо знакомых опытным морякам.

Адмирал Ле Хелло избрал себе флагманом нашего старого знакомца с «Бдительного», бывшего сослуживца своего на «Борда», капитана судна Маэ де Ла Шенэ, который, в свою очередь, избрал себе в помощники старшего офицера судна, лейтенанта Люка де Пенарвана, ставшего уже командиром фрегата.

Благодаря этому перемещению Ла Шенэ вынужден был несколько видоизменить свою обычную поговорку:

– Ну, Пенарван, – говорил он теперь своему помощнику, – когда человек имел честь командовать «Бдительным» и т. д.

Но бедный «Бдительный», переведенный за выслугой срока из судов первого класса в простые транспорты, после трех-четырех рейсов, имевших целью отправку на родину французских солдат, отслуживших свой срок службы в Кохинхине, был разоружен в Тулоне и окончательно сдан в резерв.

Что же делали, однако, в этой пустынной и глухой части Зондского пролива эти сравнительно значительные морские силы под командой адмирала Ле Хелло?

После войны с Китаем Франция и ее «вторая союзница» Англия, уступая настоянию коммерсантов всех стран, ведущих торговлю в Шанхае, Гонконге, Сингапуре, Кантоне, Малакке и других торговых портах этой части Азии, потребовали от Сына Не6a, а после его смерти – от императрицы-правительницы обязательства положить конец мнимому пиратству, которое, как уверяли, продолжало наводить страх в китайских водах. И одна из статей первого Тяньцзиньского договора гласила, что Франция и Англия могут принять сами необходимые меры, если Повелитель Небесной Империи окажется не в состоянии защитить своими силами иностранные торговые суда от нападений пиратов.

Как известно, китайские джонки совершенно не могут равняться с европейскими судами даже самого незначительного тоннажа, а потому в последнее время пиратские нападения китайцев совершались только на китайские же суда, которые при случае подвергались иногда ограблению. Но богатейшее Общество Джонок, сохранившее свою прежнюю организацию на реках, протоках и морях Небесной Империи, вело такую оживленную и обширную торговлю по всему побережью и на всех Зондских островах, где свободно проходили их мелкие суда с незначительным водоизмещением, что все товары этой части торгового мира лишь через вторые руки попадали к иностранным негоциантам больших портовых городов. Китайцы мало-помалу завладели всем восточным каботажем от Цейлона до Явы, от Суматры и Борнео до Филиппинских островов, а также и по всему побережью Индокитая, Сингапура, Кореи и Японии. На всем этом пространстве не было островка, где бы не находилось одного или нескольких китайских торговых депо; здесь концентрировались все местные товары, за которыми в определенные сроки приходили китайские джонки знаменитого торгового Общества, которое уже перепродавало их европейским резидентам крупных торговых центров.

Вот эту-то торговлю чрезвычайной важности и нужно было уничтожить вконец в пользу ненасытных европейских торгашей. В сущности, ведь все тайны никогда не имели иной цели, как завладеть той или иной областью или нажить, вернее – сорвать несколько миллиардов.

Разорить и ограбить ферму ночью, захватить врасплох ее хозяев, конечно, будет сочтено за преступление, которое, без всякого сомнения, приведет вас в тюрьму и даже дальше. Но напасть врасплох на какую-нибудь страну, явившись во главе миллиона солдат, разорить и ограбить ее, воспользовавшись ее слабостью и беззащитностью, это такой подвиг, которым вы стяжаете себе лавры и звание великого героя, хотя, в сущности, образ действия ваш в данном случае ничем не отличается от первого. Вся разница в одних только «нулях», приписанных к числу людей, участвовавших в том и другом деянии. Если вы явитесь жечь и грабить во главе десяти или двадцати человек – вы просто разбойник, а если явитесь точно так же и жечь, и грабить с этой цифрой людей, умноженной на сто тысяч, то вас назовут завоевателем.

И после этого вам говорят еще об абсолютной справедливости! Нет, друзья, храните ваш порох в сухом месте, держите ваши пушки и ружья в добром порядке и не давайте ослабевать в душе чувству патриотизма, усыпляемого разными космополитическими бреднями, над которыми только смеется жестокий эгоизм других народов.

Несомненно, однако, что и негоцианты, и консулы разных наций, жалуясь своему правительству, не высказывали всей правды и скрывали истинные мотивы, побуждавшие их к этим жалобам; во всяком случае пиратство в китайских водах было старой басней, можно сказать даже, давно забытой историей, когда союзники соблаговолили внять жалобам и воплям своих соплеменников.

Послав сначала в одиночку несколько крейсеров, Франция и Англия решили действовать совместно и, испросив у царствующей императрицы, путем запугивания, рескрипт, которым пираты объявлялись вне закона, – объединенными силами решили принять репрессивные меры против пиратов в Зондских водах.

И французы, и англичане, в лице офицеров и команды, относились вполне серьезно к своей задаче, и если древнее китайское Общество давно перестало грабить чужие суда, то все же в этих водах оставалось еще немало малайцев-разбойников, хозяйствовавших вблизи Зондских островов и Суматры, что и могло послужить основанием для объединения обеих эскадр.