— Боже, Вы невероятный целитель! — произнесла она, раскрывая истинную причину своего стона. — Как же приятно ощущать, как отступают боль и жжение, словно по мановению волшебной палочки!

— Всегда пожалуйста, — несколько нервно ответил Элжерон. Он взялся за края платья, возвращая его на плечи и сводя к лопаткам, и принялся шнуровать корсет. Граф наклонился ниже, путаясь в невероятном количестве крючков и петелек, боясь сделать все не так, как было, дабы компаньонка Маргарет не разобрала вечером, что ее госпоже приходилось раздеваться, и внезапно ощутил, что волосы девушки пахнут точь-в-точь как ландыши. Он улыбнулся себе, жалея, что не может коснуться кипенных прядей, которые Маргарет продолжала придерживать у плеча, и заговорил, чтобы разрушить тишину. — Ранее я говорил о Вашей прическе. Я пытался сказать, что у Вас крайне необычное и красивое плетение. Полагаю, у Вашей компаньонки талант к созданию причесок.

— Я сама это плела, — с гордостью в голосе ответила Маргарет.

— Правда? — изумился граф. — Восхитительно! А ведь Вам даже не было видно на затылке, что Вы делаете. — Он затянул на поясе девушки шнур, как было до этого, и провел ладонью по снежной волне, уходящей мягкой лавиной к плечу. — Столь необычный цвет. Словно падающая с небес звезда коснулась хвостом Ваших волос.

— Они были черными, как вороново крыло, — произнесла баронесса, распрямляясь в кресле и расслабленно откидываясь на его спинку, как не позволяла себе ранее. — Это все проклятие. Оно выхолодило меня изнутри, словно связало меня с морозом и снегом, даже волосы окрасив в свой цвет, отметив меня. Будто мало того, что я живу с этим холодом. Меня ничто не может согреть. Ни ванна, ни пища, ни человек, ни одеяло, ни погода. Я либо всегда замерзшая, либо же все, что источает тепло, жжет меня, оставляя следы и боль. У меня даже не осталось сил дрожать, как положено замерзшему человеку. Я лишь жду. Когда это кончится. Иногда мне хочется попросту наложить на себя руки, чтобы прекратить все это…

Элжерон положил ладони на плечи Маргарет и перевесился через спинку кресла, глядя в глаза девушки сверху-вниз.

— Вы же знаете, что это огромный грех. Вы крайне фаталистичны.

— Меня уже не заботит греховность моих помыслов. Зато, когда я попаду в ад, то наконец согреюсь в кипящем масле.

— Надеюсь, Вы туда не попадете, — усмехнулся Элжерон, отходя от кресла. Он с сожалением взглянул на стол, на котором все так же лежал чистый лист бумаги, на котором он ничего не написал. — Думаю, мы достаточно поупражнялись в острословии, и можем перейти к делам более насущным, ведь мы провели в подземелье целый час, и все это время Ваша матушка ожидает нас наверху с книгой. Надеюсь, Вы готовы покинуть мои подземные пенаты и вернуться на свет божий, — добавил граф, предлагая Маргарет свою руку, затянутую в перчатку.

— Любопытно, который сейчас час? — задумчиво произнесла баронесса, оглядываясь по сторонам в тщетной попытке найти часы возле винтовой лестницы, ведущей на второй этаж замка.

— Без пяти минут полудень, — ответил Элжерон.

— О, откуда же Вам это ведомо, коли я не вижу нигде часов? — удивилась Маргарет, ступая в коридор второго этажа, что вел в библиотеку.

— Время — неотъемлемая часть природы, и мне не нужны часы, дабы ощущать его, — улыбнулся мужчина.

— Как интересно было бы взглянуть на то, как Вы управляете погодой, — мечтательно потянула девушка. — Я никогда бы не подумала, что магия реальна, и что она так близко. Скажите, Ваши силы — они от бога или от дьявола? — она повернулась к графу и вперила в него небесные большие глаза.

— Я не знаю, — растерялся Элжерон. — Не припоминаю, чтобы ко мне являлся какой-нибудь святой и наделял меня этими умениями. Но и, уверяю Вас, дьяволу я душу не продавал. О, этот разговор напомнил мне, что я кое-что у Вас не спросил. Вы уверены, что на Вас именно проклятие, а не что Вы, скажем, одержимы?

— Одержима? Я? — баронесса приложила ладонь к груди в жесте крайнего возмущения. — Но кем, и как? Неужто Вы полагаете, что я — это не я, и мною кто-то управляет?

— Ночью произошло кое-что, что натолкнуло меня на такую мысль. Когда я коснулся Вас в первый раз, намереваясь лишь разбудить, Вы подняли крик. Но не такой, какой можно было бы ожидать от хрупкой девушки. Вы разбудили весь замок, у меня хлынула кровь носом, а Франческа лишилась чувств! Ваш вопль напомнил мне описания банши, встреченные мной в книгах о демонах. Вы бывали во время болезни в церкви?

— Конечно, я каждое воскресенье посещаю с матушкой службу, — кивнула Маргарет. — Не чувствовала ничего необычного. И никто не рассказывал мне до Вас о том, чтобы я кричала. О лунатизме я осведомлена, но раньше он случался лишь у меня дома, и в отъездах не проявлял себя. Удивительно, что столь странные события произошли именно в Вашем замке, — отметила Маргарет. — Скажите, а кроме Вас и прислуги здесь никто не живет?

— Нет. А кто еще здесь должен быть? — не понял Элжерон.

— Скажем, Ваши родные? Вы, вроде, молоды, — осторожно произнесла девушка.

— О, Вы о моих родителях, — граф протяжно вздохнул. — Хорошо, раз мы негласно решили, что у нас нет секретов друг от друга, то поведаю я Вам историю о том, как я остался один. Моя мать умерла уже давно от горячки, за что отец так и не простил себя. А сам он погиб в битве с драконом.

— Что, простите? — растерянно переспросила Маргарет.

— Моего отца убил дракон.

— Что?.. — беспомощно повторила баронесса, поднимая на графа глаза в надежде, что он оговорился, или она что-то понимает неверно.

— Мой отец погиб в схватке с драконом, — повторил Элжерон.

— Драконом?

— Драконом.

— Драконом?..

— Да, да, драконом, господи боже, Маргарет, что непонятного в моих словах! — взорвался граф, взмахнув руками. — Такой огромной тварью, покрытой чешуей, с крыльями и зубастой пастью! С драконом, который терроризировал селения, замок и уничтожал все посевы, когда ему вздумается! С этим драконом, в буквальном смысле!

— О, подумать только, — дрожащим голосом пролепетала девушка, нервно сцепляя ладони перед собой. — Дракон, как в сказке… Только в плохой сказке. И что же этот монстр?

— Отец убил его. Они оба погибли в той схватке.

— Как печально… — выдохнула Маргарет. — Значит, не было ни победителей, ни проигравших.

— Нет, нет! — воскликнул Элжерон. — Все неверно, Ваше суждение ошибочно! Были только проигравшие! Там, где есть смерть, не может быть победителей!

Он оглянулся на баронессу, внезапно увидев, как она вздрогнула и поникла.

— Извините… — пробормотала она. — Мне очень жаль, что в Вашей жизни произошли такие события. Вы правы, смерть — всегда плохо, даже если она столь… непривычна. Но знаете, иногда мне кажется, что что бы я ни сказала, какое бы утверждение ни произнесла, Вы на него ответите "нет", — тихо закончила она, вызывая у графа легкие угрызения совести.

— Нет, что Вы, это не так, — стушевался Элжерон.

— Вот! Вот вновь! — встрепенулась девушка. — Вы снова сказали "нет"! Словно Вам постоянно так и хочется оспорить каждое высказывание! Вы любите споры?

— Может быть, — усмехнулся мужчина.

— Потому что в споре рождается истина? — предположила Маргарет. Граф наклонился к ней и ответил заговорщическим шепотом:

— Нет, потому что в споре рождается более близкое знакомство с человеком.

— Тогда, выходит, нечасто Вы с кем-то спорите, — усмехнулась Маргарет. — Иначе Вы наверняка бы уже нашли ту самую, которая бы терпела Вас, либо же спорила с Вами в два голоса, — девушка тихо захихикала, прикрыв улыбку ладонью.

— Маргарет, Вы снова в это русло, — утомленно закатил глаза Элжерон. — Полагаю, Филиппина слишком активно и часто повторяет Вам, что предназначение девушки в том, чтобы стать чьей-то женой.

— Что же в этом плохого — быть за мужем? Поведайте мне, граф, отчего Вы такой большой противник брака? — произнесла Маргарет.