— Я бы тебя не забыл, — примирительным тоном произнес он. — Август был бы недоволен, если бы мы тебя бросили. Кто ж его накормит по возвращении?

— Вот уж точно, старик Томас годится только на то, чтобы кормить коней, — продолжил ворчать конюх. — Куда дальше, граф?

— Домой. Я на сегодня закончил с путешествиями. Если только баронесса не желает отправиться куда-нибудь еще? — он повернулся к своей спутнице.

— Нет, мне никуда не нужно, — та замотала головой.

— Что ж, тогда домой, Август! — Томас пощелкал языком, и конь проворно потянул за собой сани.

Бодрое солнце ярко отблескивало от чистого снега, укрывшего лес и поля. Элжерон бездумно смотрел в сторону, любуясь приятным пейзажем и слушая хруст снега, рассекаемого полозьями саней. Неспешный стук копыт отбивал глухую чечетку. И все это складывалось в тихую музыку зимы, укачивающую и словно уговаривающую впасть в спячку до самой весны.

— Должна сказать, поездка мне понравилась, — подала голос Маргарет, пробуждая графа от полудремы, в которую он начал проваливаться от недосыпа.

— Пожалуйста, — буркнул Элжерон в ответ. Посещение церкви оставило у него неоднозначное впечатление. Если бы святая вода воздействовала на Маргарет, он бы оставил ее на попечение церкви. Но, как он и ожидал, и считал, не было никакой злой силы и демонов, изобретенных людьми, принадлежащих к определенному вероисповеданию. Были лишь сами люди.

— Хочу попросить у Вас прощения, — неожиданно для него произнесла баронесса. — За свое поведение утром. Вы были правы, я была не вправе портить Вам настроение из-за того, что кто-то испортил его мне.

Элжерон кивнул девушке, не поворачиваясь к ней. Он задумчиво подпер кулаком подбородок, сверля взглядом сияющую даль.

— И я столько нового узнала о Вас, — продолжила Маргарет. — Никогда бы не подумала, что такого затворника, как Вы, будут искренне любить всей деревней. И столь… удивительная была реакция из-за того, что я Вас сопровождала!

— Пусть лучше обсуждают, чем осуждают.

— Возможно. Но почему Вы каждый раз агрессивно реагируете при упоминании Вашего отца? У Вас были натянутые отношения?

— Зачем Вам это знать? — вздохнул граф.

— Я вижу, что Вы совершенно не такой человек, каким я изначально Вас считала. Войдя в Ваш замок, я увидела сурового и, возможно, надменного и жесткого человека. Проведя с Вами первый день, я начала сомневаться в этом. А сегодня, наблюдая, как Вас облепила со всех сторон малышня, я окончательно убедилась, что первое впечатление обманчиво. Но мне любопытно, что заставляет Вас отвергать общение, если Вы хороший человек даже с теми, кто Вас, очевидно, раздражает.

— Это Вы о священнике? О, он вовсе меня не раздражает, — мотнул головой Элжерон. — Он просто по-своему видит понятие заботы. Мы оба должны принимать существование друг друга. Я забочусь о жизни людей в деревне, он жаждет заботиться об их душах. Мы… просто словно противоположны. И непримиримы в этом. В остальном отец Андрес отличный советчик и, должен признать, неплохой психолог.

— Все проповедники такие, — улыбнулась Маргарет. — Они будто проникают своими речами в голову.

— Вы не хотите дойти до замка пешком? — предложил граф, заметив приближающийся силуэт статного здания. — Погода тихая и приятная, и я бы показал Вам свой сад. Даже зимой он отлично выглядит.

— Хорошо, — кивнула девушка.

— Что, вас высадить? — подал голос Томас. Элжерон невольно чуть скривился: все же он слушал каждое их слово, с удовольствием грея уши. И после разнесет их беседу по всему замку. А уж прислуга любит обсуждать любую полученную сплетню. Граф сам изредка слышал их беседы и пересуды на кухне, обсуждения новостей из обеих деревень и смакование подробностей жизни их жителей, выхваченные мельком на рынках.

— Думаю, да, вон и аллея, ведущая к замку, — произнес граф, указав на широкую тропу, уводящую в парк. Сани плавно остановились, и мужчина соскочил на снег, помогая спуститься и Маргарет. — Отсюда мы пойдем пешком. Позаботься об Августе, — обратился он к Томасу.

— Конечно, — ответил тот и поехал в конюшню. Элжерон дождался, пока сани скрылись из виду, и повернулся к баронессе, предлагая свою руку.

— Позвольте пригласить Вас на небольшой променад.

— Не смею Вам отказывать, — тихо засмеялась девушка, беря его под локоть.

— Вы затронули тему моего отца. На самом деле, у меня была прекрасная семья, ежели Вы думали иначе. Но все изменилось в тот единственный день, когда умерла моя мать. Я потерял обоих родителей сразу. Отец был со мной, но его словно… не было. Его жизнь ушла вместе с ее, оставив лишь пустую оболочку, существующую, двигающуюся, исполняющую свои обязанности автоматически, по привычке. Я думаю, он ни мгновения не колебался, вступив в ту битву, в которой его убили. Он был рад поскорее воссоединиться с моей матерью.

— Но о Вас он не думал, получается?

— Полагаю, что нет. Когда я подрос, я понял его боль. Но ведь не одному ему было больно. Он потерял жену, но я потерял мать. И мои страдания ничуть не привлекали его внимания. Отец замкнулся на себе и на своих чувствах, забыв о существовании того, кто оставался частью его семьи. Он все свободное время проводил, заперевшись в своем кабинете. — Элжерон внезапно усмехнулся. — Знаете, после его смерти я даже не заходил в то помещение. Не разбирал там ничего. Я не знаю, что там и как. Может, Франческа уже заплела все паутиной, а может там разбилось окно, и все залило водой, замело снегом, да сгнило. Я лишь заходил туда при его жизни, спустя несколько дней после похорон матери, в надежде найти утешение близкого мне человека, но отец всегда был холоден и отстранен. Высокий, худой, со впавшими щеками и запавшими от появившейся бессонницы глазами, словно высеченный из ледяного камня. Думаю, от него уже тогда начало веять могильным холодом. Даже когда мы пересекались в коридорах замка, он не обращал на меня внимания, не опускал на меня взгляда, не отвечал на приветствие. Они оставили меня оба в один день.

— Это столь печально…

— Это дела давно минувших дней, — пожал плечами Элжерон. — Я не держу зла на своих родных. Но, думаю, утром Вы, в некотором роде, угадали причину, по которой я избегаю близкого общения. Я принял себя и свое решение. Я самодостаточный человек, а умному образованному человеку никогда не будет скучно в своей собственной компании. Для остального у меня есть прислуга.

— Да уж… — вздохнула Маргарет, отпуская его руку. Баронесса подошла к заснеженной статуе девушки, держащей кувшин, на чьих плечах словно лежало снежнее покрывало. — У Вас красивый сад. Видно, что за фигурными кустами ухаживают. И дорожки проложены с умом. Наверняка где-то здесь затесалась парочка фонтанов, верно?

— Эта девушка и есть фонтан, — граф указал на статую. — Из кувшина льется вода, которая далее ручьем растекается по саду, поливая растения, — он перевел руку вниз, следуя искусственному устью, которого сейчас не было видно под снегом. — А кустами и деревьями занимаются два садовника. Я нанял их из разных деревень, и получил выгодную здоровую конкуренцию, — улыбнулся Элжерон. — Они устраивают тут целые состязания! И ни на шаг не подпускают меня к саду, милостиво позволяя заниматься лишь оранжереей.

— Полагаю, летом здесь еще красивее, чем в оранжерее, — мечтательно произнесла Маргарет, вызвав у графа волну ревности и обиды.

— Хотите сказать, я так плох в садоводстве?

Маргарет испуганно замахала руками.

— Нет-нет, что Вы, только что здесь очень много всего, много деревьев, кустов, а зная Вас то, наверняка, и растений, которых я не видывала.

— Да, я люблю экзотические цветы.

— Именно цветы? — задумчиво потянула Маргарет, сворачивая на тропу, ведущую к лесу.

— Да. Они яркие и красивые. Хоть и недолговечные. Но они превращаются в разноцветный ароматный ковер при должном уходе, и радуют глаз.

Элжерон отправился следом за Маргарет, желая сопровождать ее в лесу, которого она не знала. Расчищенные дорожки кончились, уступив место сугробам и ухабам, теряющимся между деревьев, но они не останавливали баронессу. Она провела ладонью по какому-то кусту, стряхивая с него снег, и подхватила жменю с земли, начав сминать снежок.