— Знаю, моя хорошая, тебе плохо, — утешающе произнес он, поглаживая второй рукой брюшко. — Сейчас я все сделаю, и тебе станет полегче, — добавил граф, убирая последствия оглушения. Через пару минут он ощутил, что силы вернулись к Франческе, и она осторожно перевернулась на ноги, с трудом поднимаясь. — Пойдем в спальню? — спросил Элжерон, вставая с пола. Паучиха, пошатываясь, отправилась к лестнице, и он последовал за ней. Добравшись, наконец, до его комнаты, Франческа неспешно залезла на кровать и бухнулась на нее, распрямляя ноги. Элжерон прихватил с кресла пестрый теплый плед с квадратным узором и заботливо укрыл паучиху.

— Можно мне остаться в ногах? — плаксиво спросила она.

— Можно, можно, — разрешил Элжерон, успокаивающе погладив ее бок. Он положил ладонь ей на глаза: — А теперь спи, — приказал он, погружая существо в глубокий исцеляющий сон, благодаря которому Франческа на утро будет в полном порядке.

Убедившись, что с его питомцем теперь все было хорошо, Элжерон взволнованно обошел по кругу свою спальню, ощущая крайнюю степень эмоционального возбуждения. Похоже, над Маргарет и вправду довлел некий недуг, который лекарям был неподвластен, но и сам граф не разбирался в этой сфере. Стоило более детально опросить баронессу о том, что происходило с ней во время до того, как на нее пало проклятие, и возможно ему удалось хотя бы найти источник, который его создал, и отправить Маргарет домой разбираться с этим человеком, ведь тот, кто проклятие создал, должен знать, как его снимать. Вот только ее мать, Филиппина, вряд ли позволит им провести спокойную беседу, постоянно перебивая и внося смуту в их диалог, разбивая цепочки мыслей и путая нити повествования.

Элжерон подошел к окну, уставившись на засыпанный снегом круглый двор. От стекла тянуло холодом, и мужчина невольно поежился, вспомнив, что Маргарет отчего-то спала с открытым настежь окном.

— Она вопила, словно банши… — пробормотал себе под нос граф, с ужасом вспомнив, что случилось с девушкой от единственного прикосновения теплой руки к ее коже.

Элжерон вздохнул и оглянулся на кровать, на которой темным пятном возвышалась спящая Франческа. Все же стоило заставить себя отдохнуть. Мужчина лег в постель, с трудом найдя место для ног из-за паучихи, чьи размеры уже давно были не те, что в ее детстве, и накрылся одеялом с головой, продолжая размышлять о своей гостье.

***

Не забывайте ставить отметки "мне нравится" к произведениям, если ваша душа лежит к ним, и подписываться на мой профиль, чтобы сразу получать уведомления о выходе новых произведений! Это все вдохновляет меня на дальнейшую работу Приятного чтения!

Элжерон проснулся в начале десятого утра, чем был крайне недоволен. Он нахмурился, ощущая одновременно с усталостью от бессонной ночи первые симптомы простуды, которая, по-видимому, началась из-за пребывания у открытого окна. Граф сел на постели и провел ладонью по лицу, снимая заложенность носа и головную боль, что могли бы испортить ему несколько следующих дней. Франческа, почувствовав шевеление хозяина, нехотя слезла с кровати и уползла на потолок, как она обычно делала, если пробиралась сюда тайком ночью и пыталась скрыться до того, как ее обнаружат и накажут.

— Какой ужас, я проснулся с голубями, — укорил сам себя граф, начиная наспех одеваться. — А у меня ведь гости в замке, и столько дел!

— М-м-м, голуби, — сонно прочмокала Франческа под потолком. — Они на рассвете просыпаются, как все птицы. Чтобы поймать самого вкусного, и до того, как придет голубятник, надо ставить сеть до восхода солнца…

— Так и знал, что ты съела ту почтовую птицу! — рассердился Элжерон. — Фру-Фру, прекращай охотиться на голубей, они мне нужны! — Он хлопнул дверью своей комнаты, начиная, наконец, день.

Исполнив ежедневный ритуал, включающий в себя утренний туалет и поспешный завтрак в полном одиночестве в огромной обеденной, он выяснил у Алисы, что его посетители уже давно встали и ожидали его в гостиной.

— Я совершенно неучтив, — пробормотал себе под нос Элжерон, поправляя рукава темно-синего пиджака перед тем, как зайти в комнату. Постучав, он толкнул дверь, с волнением глядя на Маргарет, которая тут же подняла на него глаза. Она выглядела ровно так же, как и вечером предыдущего дня, словно ничего не произошло ночью.

— Добр… — начал было граф, улыбнувшись с облегчением, как его мгновенно прервал истерично-недовольный голос Филиппины.

— Где это видано, чтобы дам заставляли так долго ждать? — с надменностью произнесла она, шумно прихлебывая чай из белоснежного фарфорового китайского сервиза, украшенного голубыми витиеватыми цветами. — Мы уже заждались Вас, граф, а Вы все никак не проснетесь!

— Бессонница замучила, — сказал частичную правду Элжерон, садясь напротив женщин.

— Ох, какая может быть бессонница в столь унылом месте! — взмахнула рукой с чашкой Филиппина, едва не расплескав чай. — Сплошной камень да тихая неразговорчивая прислуга!

— Это замок, ему положено быть построенным из крепкого камня, — граф пожал плечами на это странное замечание. — А прислуга неразговорчива, поскольку я сам не мастак много трепать языком.

Филиппина послала ему озлобленный взгляд и вздохнула, словно выигрывая время для того, чтобы придумать еще какую-нибудь гадость.

— В конце концов, здесь даже нечего почитать, — наконец, выдала она.

Элжерон изумленно обвел взглядом шкафы у стен, чьи полки ломились от изобилия литературы. Корешки книг темнели за стеклянными дверцами, ожидая, пока их прочтут, и определенно не заметить их было довольно-таки сложно.

— Но… — потянул граф, указывая ладонью на один из шкафов.

— Ах нет, я попросила Маргарет что-нибудь прочитать, мои глаза уже не так молоды, знаете ли, чтобы делать это самостоятельно, и она смогла обнаружить лишь какие-то невероятно скучные и дотошные философские трактаты и литературу на неизвестном мне языке!

— Французском или немецком, я полагаю? — уточнил Элжерон, утомленно приподнимая брови. — Какую же книгу Вы желаете?

— Что-нибудь из эпохи романтизма, — огорошила его женщина. Граф задумчиво покопался в памяти, в тех временах, когда бунтарская подростковая душа рвалась в исследование загадок отношений между мужчиной и женщиной, и он с трудом выискивал подобную литературу в самых отдаленных полках и шкафах.

— Полагаю, в библиотеке нашелся бы какой-нибудь памфлет на предпочитаемую Вами тематику, — кивнул Элжерон, поднимаясь.

— Я могу сходить с графом и выбрать что-нибудь для тебя, матушка. Я ведь хорошо знаю твои вкусы, — внезапно проявила рвение Маргарет. Это была бы неплохая возможность, наконец, остаться наедине и попытаться узнать у нее подробности болезни, те, о которых она не решилась бы говорить в присутствии Филиппины.

— Нет уж, нечего юной особе разгуливать в одиночестве по этому замку! — возмутилась Филиппина, и тут же начала подниматься, раздражающе зашуршав юбками и разбивая надежды Элжерона. Он задумчиво прищурился и мысленно позвал к себе Франческу.

— Отчего же, мы вполне сможем справиться сами, тем более, Маргарет будет в сопровождении меня, — произнес он, пытаясь оттянуть время до прихода паучихи и надеясь воззвать к здравомыслию Филиппины и все же оставить ее в гостиной. Краем глаза он заметил, как девушка несколько поникла. Видимо, она также желала уединения.

— Тем более! — вторила ему Филиппина, подходя к двери и отстраняя от нее графа, не позволяя ему проявить вежливость. Едва она ее распахнула, как в проеме на потолке показалась Франческа, тут же загоняя своим видом обратно в гостиную. — Боже правый, пресвятые угодники и дева Мария! — воскликнула на одном дыхании Филиппина, начав осенять себя крестным знамением. Напоследок она перекрестила и саму Франческу и, отступив обратно к тахте, затараторила: — Откуда здесь это чудище?! Граф, немедленно уберите его!

Паучиха в ответ отползла аккурат на пространство над дверью и опустила две черные длинные лапы на проем, поняв желание своего хозяина не выпускать эту женщину из комнаты.