— Что Вы делаете с Маргарет? — спросил Элжерон, склонив голову к плечу.

— Ничего, — приподняла одну бровь Филиппина.

— А на какой вопрос Вы дали ответ? — ухмыльнулся граф.

— Что Вы имеете в виду? На тот, который Вы задали.

— У моего вопроса могло быть много значений. Чем Вы занимаетесь в свободное время. Как Вы проводите воспитательный процесс, или чем Вы считаете свои постоянные отчитывания. Или же, как Вы ей вредите?

— Я?! — Женщина мгновенно подскочила на ноги, отчего и Элжерон резко поднялся, следя за ней и ее реакцией. — Как Вы смеете произносить такие речи в мой адрес?! Маргарет мне как дочь, она все, что у меня есть!

— Вы имели в виду, у нее есть все, чего бы хотели Вы? Титул, поместье. Это не принадлежит Вам, а лишь находится в Вашем распоряжении до тех пор, пока она позволяет Вам этим пользоваться, и жить с ней. Вы скачете с одного способа избавиться от нее на другой, к примеру, время от времени поднимая тему замужества. Неплохой вариант, чтобы отправить ее в мужнин дом, а самой остаться в полном владении тем, что не Ваше.

Филиппина внезапно нахмурилась, но на ее лице не было раздражения или гнева, которые Элжерон ожидал увидеть. Женщина взяла со стола чашку и произнесла:

— Вы слишком много времени проводите в обществе моей дочери, граф МакЛавингтон. По-видимому, веяния ее отца оставили на ней неизгладимый отпечаток. Только я могу заставлять ее держать себя в руках и не вести себя так, как не подобает в приличном обществе. А Вы, похоже, легко поддаетесь чужому влиянию, — закончила она и томно запила свои слова чаем, элегантно водрузив чашку ровно в центр блюдца, даже не звякнув посудой. Она медленно прошла мимо графа, исполненная чувства собственного достоинства, которое ничуть не напоминало ее предыдущее истеричное поведение, и когда она уже была в дверях, граф спросил:

— Филиппина, а где же нож, что Вы взяли ночью на кухне?

— Какой нож? — замерла та. Элжерон ощутил исходящее от нее напряжение.

— Кухарка видела, как Вы ночью взяли на кухне нож, когда искали ужин.

— Вы меня обманываете, — с улыбкой в голосе ответила женщина. — На кухне никого не было той ночью. Ни души. Потому что я окликнула прислугу в надежде, что мне помогут, прежде чем начала самостоятельно рыться в Ваших закромах.

— Пропал нож. В ту ночь, что Вы гуляли по кухне. А сегодня я узнал, что той же ночью кто-то нанес порезы двум моим лошадям. Причем совершенно не профессионально, и однозначно не с целью убить их. Кроме Вас я никого ночью не видел.

— И, возможно, Маргарет? — ответила Филиппина. — Она, знаете ли, страдает от лунатизма время от времени. Кто ведает, что ее бедной больной душе захотелось сотворить ночью.

Женщина не дала Элжерону времени возразить, и неспешным шагом покинула гостиную, оставив графа в задумчивости и легкой растерянности.

День перевалил далеко за вторую половину, наседая на Элжерона удивительной тяжестью от чрезмерного общения, к которому он не привык. Его прислуга знала, что не стоит беспокоить его по пустякам, и уж тем более не требовала от него диалога. Но сейчас, когда граф решил найти кого-то из них, чтобы узнать, как обстоят дела у Маргарет — никто не попадался ему на глаза. Словно замок вымер. В душевой стояла тишина, подсказавшая Элжерону, что банные процедуры баронессы на сегодня завершились, и он, решив, что было бы неплохо просто отдохнуть, направился в уютную тишину библиотеки.

Дверь притворилась за его спиной, и его укутало толстое покрывало успокоения. Книги, его безмолвные собеседники, сейчас были для него намного предпочтительней людей. Между шкафов граф заметил полупрозрачную фигуру Сэмюеля, но не придал ему значения и отправился к столу.

К своему удивлению он увидел здесь свою гостью. Маргарет склонилась над какой-то книгой. Ее волосы, еще влажные, собрались сосульками, и девушка то и дело поправляла их, но, похоже, они совершенно ее не беспокоили.

— Как Вы себя чувствуете? — произнес Элжерон. — Я не помешаю, если присоединюсь к Вам?

— О, все отлично, — кивнула баронесса. — Конечно, это ведь Ваша библиотека. Надеюсь, Вы не против, что я самовольно позаимствовала Вашу книгу?

— Отнюдь, — Элжерон улыбнулся, садясь напротив ее на стул с мягкой спинкой. — И что же Вы читаете?

— Вы знаете… — девушка неловко улыбнулась, — …я понятия не имею. Я взяла что-то с полки, пока не видел этот призрак, и сижу здесь тихонько, чтобы не привлекать его внимания. Я не спорю, что он ведет себя весьма дружелюбно, но факт его наличия меня несколько настораживает. А книга оказалась на французском. Мои познания в нем не столь сильны, как мне бы хотелось.

— Позволите? — Элжерон подвинул к себе раскрытый том и взглянул на его обложку. — О, это же "Орлеанская дева" Вольтера. Сатирическая пародия, исполненная вопиющим для тех времен вольнодумством и распутством. Если желаете, я мог бы найти для Вас ее перевод.

— Нет, пожалуй, не стоит, благодарю, — пролепетала баронесса, взмахнув руками. — Я лишь взяла, что подвернулось под руку.

— Я понимаю, — кивнул Элжерон. Он поднялся, чтобы поставить том на место. В шкафу рядом было свободное место, отмечающее, откуда же взяли книгу. — Вы не хотите чаю? Я мог бы принести его сюда, и Вам не пришлось бы покидать библиотеку и покровительство Сэмюеля. Вы ведь сбежали сюда от матушки?

— Как Вы догадались… — улыбка сбежала с лица Маргарет и она опустила голову. — Мне не хотелось сейчас выслушивать ее упреки по поводу прогулки, моей болезни… Вас…

— Не беспокойтесь, их я уже прослушал за Вас, — Элжерон тихо засмеялся. — Так что насчет чая?

Из шкафа вынырнул Сэмюель, подойдя вплотную к графу.

— Извините, Юэн, но Вы же знаете, что библиотека — не место для еды, и уж тем более напитков! — выпятив грудь изрек он, словно превратившись в рыцаря, защищающего своих подданных любой ценой. Элжерон вздрогнул и отшатнулся от него.

— Нет… — с грустью в голосе произнес мужчина. — Неужто… уже…

— Всегда так было! — провозгласил призрак. — Прошу, не приносите сюда чай. На кухне Вам с радостью его приготовят, а пить его можно и в гостиной, и в рабочем кабинете. Но прошу, не здесь!

Сэмюель развернулся и беззаботно проник обратно в недра шкафа.

— Простите, как он Вас назвал? — поинтересовалась Маргарет.

— Юэном… — ответил граф. Он уперся лбом в книжную полку, уставившись взглядом в толстые корешки, пахнущие дорогой кожей и старой бумагой. — Он начал путать меня с отцом. Просто не обращайте внимания, это наши маленькие перипетии, понятные только обитателям этого замка. Не забивайте голову еще и нашими проблемами. К тому же, это и не проблема вовсе, а так…

— …а так, лишь расстраивает Вас? — закончила Маргарет, подойдя к нему и осторожно коснувшись руки.

— Теперь я буду реже сюда заглядывать. Знаете, странное ощущение от этого. Понимание того, что я становлюсь все больше похожим на отца. Понимание, что время идет вперед, оставляя что-то позади. И что прошлое, наступившее на пятки настоящему, может принести необъяснимую боль…

— Прошу, граф, не думайте об этом. Мы можем отсюда уйти.

— А ежели наткнемся на Вашу мачеху?

— Сделаем вид, что это не мы! — улыбнулась баронесса. — Вы будете Юэном, а я… — она задумалась.

— Элизабет, — Элжерон усмехнулся.

— Прекрасное имя, мне оно нравится! Кому оно принадлежит?

— Принадлежало моей матери, — со вздохом объяснил граф. — Так Вы хотите чаю?

— О, нет, мне уже кажется, что моя кровь наполовину разбавлена этим чаем. Может, в Вашу комнату с подушками?

— Идемте, — пожал плечами граф. Он открыл перед своей спутницей дверь, пропуская в коридор, и огляделся, чтобы предотвратить встречу с Филиппиной. К счастью, ее здесь не оказалось, и путь до следующего пункта назначения был свободен.

Зайдя в комнату для медитаций, Маргарет тут же выбрала для себя самую большую подушку, расписанную турецкими мотивами. Граф, подумав мгновение, запер дверь изнутри, решив отгородиться от всего внешнего мира, и более не слышать и не видеть остальных, кто бы ни потребовал его внимания.