— Я его знаю? — поинтересовался Элжерон, не припоминая подобных посетителей в своем замке.

— О, нет, он никогда не бывал в этих краях, — поспешила объясниться девушка. — Но он писал довольно убедительно о Ваших способностях. И что две деревни, которыми Вы владеете, процветают из года в год. И я осмелилась предположить… что возможно Вы тот человек, который если не поможет мне, то хотя бы подскажет, к кому обратиться. — Маргарет пронзительно посмотрела ему в глаза и добавила: — Если Вы ничего не сможете сделать, я просто поеду домой дожидаться весны и своей смерти.

— Заладила, смерти, — раздраженно хмыкнула Филиппина. Элжерон проигнорировал ее замечание. Он откинулся на спинку кресла и задумчиво потер ладонью подбородок, украткой рассматривая девушку.

— Все, что я могу сейчас отметить — это нарушение терморегуляции организма и малокровие, что в целом не удивительно для жителя промозглого Лондона. Волосы же… Возможно Вы пережили некое потрясение? Ваше убеждение, что на Вас лежит проклятие также могло повлиять на это, пошатнув душевное равновесие. Я встречал людей, что седели за одну ночь, встретившись, к примеру, лицом к лицу со смертью. Мой отец поседел в ночь, когда мать умерла от горячки. Но проклятие? — он развел руками, не зная, что по этому поводу сказать.

— Вы ничего не сможете сделать? — Маргарет тут же поникла, словно стержень, который поддерживал ее все то время, что она пребывала в замке, внезапно размягчился, неспособный больше ей помогать. Элжерон поджал губы и отвел взгляд, не в силах вынести эту картину.

— Я лишь друид. Все, что я могу — это вызвать дождь и остановить его, когда нужно. Вылечить падучую болезнь у кроликов и коров. Понимать животных. Выводить новые подвиды растений. Но не избавлять от проклятий.

— Значит, полагаю, мой разум и вправду пошатнулся, если я решила, что проклятия существуют, — Маргарет устало улыбнулась графу, вызывая в его душе чувство вины.

— Я не говорил, что их не существует, — парировал мужчина. — Просто я не знаю того, кто от них избавляет. — Он обратился к Филиппине: — Вы говорили, что спустили целое состояние на шарлатанов. Любопытно, а сколько Вы готовы предложить за работу человека, действительно связанного с магией?

— Предложить? — возмутилась женщина. — Мы можем предложить Вам уникальный опыт, который Вы не получите больше нигде, если согласитесь хотя бы взглянуть, что не так с Маргарет.

Элжерон на мгновение опешил от услышанного, и тут же громко рассмеялся, ничуть не сдерживая себя, чем заслужил еще один гневный взгляд Филиппины. Его вопрос был чисто формальным, ему не требовались деньги, но ответ его откровенно повеселил. Складывалось впечатление, что Филиппина, стоящая по титулованности на две ступени ниже него, изо всех сил выказывала неучтивость, дабы он поскорее вышвырнул ее из своих владений. Однако, он не замечал такого стремления от Маргарет. Словно одна хотела уйти, а другая — остаться, но у нее не оставалось сил сопротивляться властной и громкой матери.

— Что ж, в целом я понял Вашу проблему, — произнес граф, наконец, успокаиваясь. Элжерон поднялся с кресла, заканчивая эту светскую беседу. — Уже поздно, а Вы с дороги. Я прикажу прислуге накормить Вас и подобрать подходящую спальню на время Вашего пребывания здесь, — Элжерон смотрел лишь на Маргарет, и она едва заметно кивнула ему.

— У меня есть одна просьба, — внезапно произнесла она, когда граф уже собирался покинуть комнату.

— Какая же? — с готовностью обернулся к ней мужчина.

— Будьте так любезны, прикажите, чтобы мою комнату не топили, — тихо произнесла она, опуская глаза в пол. — И еду, если можно, чтобы также подали холодной…

— Маргарет! — взвизгнула Филиппина, отчего вздрогнула не только девушка, но и сам Элжерон. — Не будь столь навязчивой! — Баронесса внезапно послала мужчине кокетливую улыбку и добавила: — Мы будем рады погостить пару дней в Вашем чудесном замке!

Элжерон коротко кивнул ей.

— Я пришлю для вас горничных. Они помогут вам с багажом и проводят вас в покои.

Организационные вопросы, связанные с размещением неожиданных гостей, заняли остаток вечера, и Элжерон добрался до своей комнаты на третьем этаже совершенно изможденным. Едва он притворил дверь, как с потолка к нему спустилась Франческа, и нетерпеливо подползла поближе, наступая тонкими острыми лапами на ноги, пока он пытался пробраться к своей кровати, на ходу раздеваясь.

— Ну что, что это за люди? — проскрипела паучиха, толкая своего хозяина, пока тот стягивал с себя пиджак.

— Единственное, что я могу про них сказать — это что они весьма странные, — пробормотал себе под нос Элжерон, бросая на кресло пиджак, за которым следом отправился жилет.

— И зачем они прибыли сюда? — не унималась Франческа. — Их поселили в две самые большие спальни! Уже давно никто не топтался по моей паутине в тех комнатах. А от их охранника нестерпимо воняет порохом!

— Просто не подходи к нему, — усмехнулся граф, расстегивая рубашку. — Кстати, я серьезно. Филиппина говорила, он вооружен. Не хочу искать в тебе картечь, если он испугается. А женщины — они просят моей помощи. Маргарет считает, что на ней лежит проклятие, хотя мне кажется, что ее недуг вызван чрезвычайно нервной природой ее натуры.

— И ты им будешь помогать? — удивилась паучиха.

— Ты же знаешь, у меня всегда душа болит за того, кто нуждается в помощи, — тяжело вздохнул Элжерон. Ему нужно было подумать над недавним знакомством, и хочет ли он его продолжения, либо же и вправду выпроводит своих гостий, едва погода прояснится. Неожиданное общество посторонних его тяготило, особенно зимой, когда Элжерон предпочитал уединяться в замке, а деревни не требовали его помощи. — Возможно, Филиппина и права, и я совсем одичал за зиму в своем замке, имея в собеседниках лишь тебя по большей части, — пространно произнес он. Наконец освободившись от всей одежды выше пояса, граф упал спиной на мягкую перину кровати из темного дуба с массивным изголовьем и четырьмя резными высокими столбиками, соединенными вверху каркасом. Он уставился уставшим взглядом в деревянные перекрытия потолка и тяжело вздохнул. — Я не могу передать тебе словами, насколько меня утомило общение с ней…

Франческа мгновенно вскарабкалась на кровать и улеглась на грудь Элжерона, вдавливая его своим весом в пушистые объятия постели. Паучиха распластала по кровати длинные ноги, расслабляясь, и опустила огромные хелицеры по обе стороны от шеи мужчины, нежно обнимая его. Он усмехнулся, подумав о том, сколько яда хранилось в жвалах этого существа, одна капля которого мгновенно убила бы его, и насколько они доверяли друг другу в этот момент их ежевечернего душевного единения, ритуала, без которого Франческа не могла спокойно заснуть, и бродила бы всю ночь по замку, вспугивая прислугу. Когда Элжерон обнаружил крошечного паучонка, случайно выжившего в последней кладке в дальних уголках подвала замка, стояла такая же снежная зима, как сейчас. И граф не имел ни малейшего понятия, как выхаживать это существо. Оно нервничало, агрессивничало и пугало всех вокруг, одновременно с этим невероятно всех боясь. И в одну ночь, когда оба выбились из сил в борьбе за главенство в этом замке и звание его хозяина, Элжерон прижал паука, тогда еще размером с ладонь, к своей груди. И тот неожиданно уснул, убаюканный его сердцебиением. Так он нечаянно зародил традицию, повторяющуюся каждую ночь перед отходом ко сну, с тем изменением, что с каждым днем Франческа становилась все больше, и теперь уже придавливала графа к кровати весом, равным весу взрослого человека.

Элжерон ласково погладил лохматую головогрудь паучихи и произнес:

— Может, мне завести собак?.. У всей знати есть гончие для охоты, а у меня псарня пустует уже многие годы.

— Ты же не охотишься, — пробормотала Франческа.

— Ну и что? — пожал плечами Элжерон. — Это не мешает мне держать собак.

— Если ты заведешь тут хоть одну псину, я ее сожру! — паучиха внезапно подобралась, обхватывая мужчину жесткими лапами. — Я твой питомец! Ты должен любить только меня!