Паучиха несколько мгновений постояла возле него молча и, наконец, изрекла уверенным тоном:

— Пора.

— Нет… Нет, нет, я не могу, Фру-Фру, ты же знаешь.

— Пришло время, — настойчиво повторила она.

— Но…

— Если ты не переступишь через свою гордость и не согласишься с тем, что есть тот, кто может тебе помочь, то у Сэмюеля с часу на час появится подружка. И, заметь, у Сэмюеля. Не у тебя.

— Фру-Фру, — простонал Элжерон, бросившись к паучихе и крепко прижимая ее к себе, запуская пальцы в черную густую шерсть. — Фру-Фру, папа бы не простил меня за это.

— Это не связано с ним, ты сам знаешь.

— Да, ты права. Как же я рад, что у меня есть ты, мой драгоценный уравновешенный и спокойный паучок. Твои слова так быстро приводят в чувства. Ты всегда знаешь, как до меня достучаться.

Элжерон еще пару минут посидел, сжимая в объятиях своего питомца, затем поднялся на ноги и потер лицо ладонями, заставляя себя взбодриться и прояснить разум. Он сбросил халат и наспех натянул вчерашние брюки и рубашку, после чего вышел в коридор. Там оказалась Сесили, стоящая в растерянности под дверью баронессы.

— Где Томас? — спросил ее граф.

— Конюх? — вздрогнула девушка. Похоже, абсолютно все жители замка сейчас были в состоянии огромного нервного напряжения. — Я думаю, конюх в конюшне, — глупо ответила она. — Я его не видела сегодня, вряд ли он где-то здесь, с остальной прислугой.

Элжерон ничего не ответил ей, бросившись к лестнице. Он только заметил, что Франческа побежала по потолку за ним, видимо, только для поддержки. Граф вскочил на полированные перила и съехал на три этажа вниз, до самого конца, едва не упав на каменный пол огромного холла. Франческа бросилась ему под ноги, позволив опереться на себя и не дав упасть.

— Останься в замке, — бросил Элжерон, хватаясь на дверную ручку. Он рванул на ее на себя, и в его лицо ударил еще не прогревшийся весенний ветер. — Я постараюсь как можно быстрее вернуться. Я должен успеть.

Конюх обнаружился возле конюшни. Он неспешно чистил какой-то инвентарь и, казалось, его совершенно не заботила суматоха, царящая в замке. Еще не добежав, граф окликнул его:

— Томас, седлай Тиберия, немедленно!

Конюх в задумчивости оперся о вилы, которые держал в одной руке и поднял на Элжерона уставший подслеповатый взгляд.

— Его? Вы уверены?

— Я сказал немедленно! — рявкнул на него граф, отчего конюх тут же замельтешил, откуда-то найдя в себе расторопность, и бросился выполнять его требование. Уже через несколько минут он и его ученик Вебстер вдвоем с трудом вывели ретивого вороного коня из стойла. Элжерон тут же перехватил поводья.

— А теперь — отойдите, — он махнул на прислугу рукой, и те отшатнулись, выпуская животное. — Лучше вообще уйдите, чтобы я вас не видел!

Томас взял под локоть паренька и потащил его за собой в сторону замка. Граф же потянул поводья вниз, силой заставив коня опустить голову, и положил на нее ладонь, прижавшись лбом. — Послушай меня, Тиберий, — тихо произнес он, глядя в ярко-желтые, янтарные глаза. Конь громко фыркнул, словно зарычал на него, гневно попытавшись махнуть головой. — Нет, подожди, выслушай, — настойчиво повторил граф, крепко держа поводья. — Ты мне сейчас нужен. Очень нужен. Ты самый сильный жеребец из всего стойла, из всех моих владений, даже двух близлежащих городов. Одна поездка. До места и назад, домой, хорошо? Больше мне от тебя ничего не требуется. Просто отвези меня туда так быстро, как сможешь, и верни обратно. И я снова не буду тебя тревожить.

Тиберий на мгновение замер, будто в задумчивости. Он ударил несколько раз копытом о землю, пофыркивая, но уже не вырывая из хватки своего владельца поводья. Еще раз переступил с ноги на ногу — и закивал Элжерону.

— Спасибо, — выдохнул тот.

Он похлопал коня по боку, и тот повернулся к нему, позволяя одним махом на себя взобраться.

— Но, вперед! — выкрикнул граф, щелкнув поводьями, не решаясь бить столь ретивое животное каблуками по ребрам, тем более он не успел надеть одежду для верховой езды, и у него не было шпор.

Тиберий встал на дыбы, с недовольством огласив округу своим ржанием, и во всю прыть припустил в сторону леса, стоящего севернее замка. Он скакал через дикую его часть, куда Элжерон запрещал заглядывать всем жителями деревень. Здесь не было ни единой человеческой тропы или признака людской деятельности. Лишь по природным ориентирам граф мог понять, куда ему нужно ехать. Тиберий играючи перескакивал неглубокие овраги, скрытые под остатками мокрого снега, что только начал таять, и ловко огибал любое препятствие, не требуя указаний своего наездника. Едва граф заприметил требуемый ему ориентир, он натянул поводья, и Тиберий с хрипом остановился. Он загарцевал на месте, недовольный тем, что после долгожданной скачки был вынужден остановиться. Элжерон спрыгнул с него, на мгновение увязнув в мокром снегу, и хлопнул животное по боку.

— Подожди меня здесь. Не уходи далеко, Тиберий, ты мне понадобишься для поездки обратно.

Конь закивал ему, будто соглашаясь с просьбой, и в задумчивости сделал несколько шагов в сторону, принюхиваясь к чужим и незнакомым ему запахам дикого леса.

Элжерон зашагал дальше, мимо многовековых огромных деревьев, чьи корни выступали из-под снега, словно черные пальцы, тянущиеся на волю из земли. У одного из дубов, потерявших на зиму всю листву, граф подошел к едва заметной пещере, спрятавшейся под его корнями. Мужчина с трудом протиснулся в узкий проход, перепачкавшись в грязи с ног до головы.

В пещере царил полумрак. Граф пригнулся и прошел под низким сводом вперед, туда, где брезжил свет. В конце прохода была небольшая дверь. Пройдя сквозь нее, Элжерон попал в тепло лесного жилища. Граф прикрыл за собой дверь и распрямился, оглядывая комнату. Здесь все было так же, как он и помнил. Невысокий деревянный потолок и стены, увешанные пучками сушеных трав, из-за которых воздух имел терпкий запах. Несколько светильников у стен, создающие мерцающие блики. Скудная самодельная мебель. Элжерон подошел к приземистому креслу, на ходу отряхивая рубашку от грязи и приглаживая волосы. Внезапно он стукнулся обо что-то головой — и отпрянул, с ужасом увидев, что зацепил человеческий череп, свисающий с потолка и украшенный снизу перьями и яркими деревянным бусинами. Элжерон опасливо обошел его и, дойдя до очага, над которым висел бурлящий котелок с какой-то стряпней, сел в скрипучее старое кресло с подлокотниками, сплетенными из лозы. Он сцепил перед собой пальцы и принялся ждать, пока владелец жилища не появится, зная, что на это не уйдет много времени, учитывая наличие готовящейся еды.

— У меня гости? — донесся женский голос из соседней комнаты, отделенной длинным полотном из деревянных бусин. Их откинули в сторону изящным легким движением, и в комнату вошла босоногая высокая девушка. Ее черные волосы были сплетены во множество тонких кос до пояса, обитающих подобно змеям ее тело, скрытое под свободной тканью, обхваченной жгутом над грудью и на талии, и что свисала ниже двумя свободными полотнами, не прикрывающими бедра и демонстрирующими матовую кожу, покрытую крупной коричневой чешуей примерно до колен.

— Элжи! — воскликнула девушка, облокачиваясь о каменный очаг и выставляя обнаженное бедро. — Сколько лет я тебя не видела! Пять?

— Шесть, — буркнул граф, отводя взгляд и уставляясь им в противоположную стену.

— Да, да, именно так, мой мальчик, — улыбнулась владелица лесного жилища. — Я уже и не ожидала, что ты придешь ко мне вновь. Что-то случилось?

— Ты прекрасно знаешь, что случилось, Ариадна, — огрызнулся мужчина. — Я бы ни за что на свете не пришел к тебе, не будь в том острой нужды!

— О, конечно, мой милый. Ты так хорошо справляешься со всем сам в последнее время, — девушка демонстративно вздохнула и начала рассматривать длинные острые ногти на руке. — Ты все так же, как и твой отец, продолжаешь играться с природой.

— Я не играю, — попытался возразить Элжерон.