Костя пожал плечами.

Поселить Костю на седьмом этаже «Талисмана», где проживала уроженка тульской губернии, оказалось не так-то просто. Гостиница была забита под завязку. Не помогло и отрицательное обаяние лейтенанта Болтухина.

— Это невозможно, господа, — сообщил сухой как палка клерк с бесцветными бегающими глазами. — Сами понимаете — сезон. Так, сказать, белые ночи.

Невозможное стало возможным, когда Антон предъявил удостоверение и пригрозил небывалым в истории гостиницы шмоном. В дело пошёл тезис о террористах, придуманный накануне лейтенантом.

Костю подселили в двухместный номер к пожилому шведу, который сутками пропадал в питейных заведениях и борделях культурной столицы. Антон был рад и за Костю, который проведёт пару ночей в комфортных условиях и за шанс побольше разузнать о таинственной работнице архива. Пожелав Косте успеха в завоевании симпатии гражданки Свирской, Антон откланялся и поспешил удалиться из «Талисмана», чтобы ненароком не намозолить глаза возможным соглядатаям Гройсмана.

Пока Антон покидал гостиницу, пришло два сообщения: первое из оперативного отдела Тульского ОВД, второе от хвоста, приставленного за Канарским. Первое было, пожалуй, ожидаемым: гражданка Свирская Е.А. взяла внеочередной двухнедельный отпуск и отбыла в неизвестном направлении. Впрочем, направление было, как раз, известным.

Второе сообщение прозвучало в пересказе лейтенанта Болтухина и отличалось более художественных анализом ситуации:

Дослушав пространный доклад Болтухина, сидящего рядом в машине, Антоном задумался. В отличие от лейтенанта, он догадывался, для чего понадобилась Канарскому сломанная статуя правосудия и дюжина толстых церковных свечек.

— Размер статуи сантиметров двадцать пять-тридцать? — спросил Антон.

Болтухин немедленно связался с Гномом по рации, что-то сказал ему на птичьем языке и кивнул:

— Точно так, кэп, статуэтка размером с пивную полторашку, — подтвердил он. — А вы это как поняли?

— Канарскому необходим контейнер, чтобы вывезти монеты, — пояснил Антон. — Бронзовое литьё, как правило, пустотело. Внутрь семь империалов вполне уместятся. А чтобы они не звенели, как в копилке, он их зальёт воском.

— Мама мия! — воскликнул лейтенант, звонко хлопнув себя ладонью по колену. — А я-то его за лошару принял. Извиняйте, гражданин Канарский, что не оценили красоту ваших помыслов. И ведь как ловко: ни один сканер не определит монеты внутри бронзовой статуэтки! Разве что при тщательном досмотре.

— А такого не будет, — подхватил Антон. — Учитывая «нужного человечка» на таможне.

— Теперь понятно, почему этому челу всё с рук сходит. Больно умён. А умный человек должен жить на свободе.

Антон не разделил этой максимы, тем более, что «умный человек» Канарский уже дважды чалился в мало интеллигентной компании. Похоже, назревала и третья ходка. Антон включил зажигание и повёл машину по уже знакомой дороге к «Старому зеркалу». Торчать на стоянке перед «Талисманом» не было сейчас никакого смысла. Оставалось ждать. Ждать, когда умная и осторожная добыча сама подставит себя под выстрел.

До самого вечера не происходило ничего примечательного. Костя не звонил и, следовательно, было непонятно, насколько преуспел он в попытках знакомства с гражданкой Свирской. Наружка, пущенная за Батоном, также новостями не баловала: Канарский, отнеся статуэтку и кулёк со свечами в номер, из гостиницы больше не выходил.

В ожидании предстоящих событий Антон и лейтенант Болтухин, вернулись в номер и, заказав пиццу и чудовищное количество кофе, принялись ждать.

Лейтенант расположился в кресле, на американский манер положив ноги в чумазых кроссовках на столик, где сиял экраном включенный ноутбук.

— Я всё хотел спросить, кэп, — произнёс он, откусывая от большого треугольного куска пиццы. — Как мы будем брать эту публику за «фаберже»?

— В момент сделки, — охотно пояснил Антон. — Когда покупатель оплатит монеты и выложит всю наличность. Меня больше занимает, конечно же, продавец. Во-первых, он связан с убийством, во-вторых, он знает, где спрятан остальной клад.

— А с чего вы взяли, ваше превосходительство, что расплачиваться будут наличными? — лейтенант шумно отхлебнул кофе. — В последнее время серьёзные перцы рассчитываются не кэшем, а безналом. Батон прибыл в Питер без чемодана, а, следовательно, без наличности.

— А зачем ему таскать наличность через границу? — возразил Антон. — У него есть счета в ВТБ и «Райффайзенбанке». Достаточно зайти и обналичить.

— Это слишком заметно, — парировал лейтенант. — Я бы поставил на безнал. Быстро, красиво и аккуратно. Без пальчиков и потожировых следов на купюрах.

— Но такую крупную транзакцию не проведёшь незаметно, — не сдавался Антон. — Всегда можно отследить и счёт продавца, и счёт покупателя.

— Если продавец не последний лох, то, наверняка, создал виртуальный счёт на несуществующее лицо, — лейтенант отправил в рот последний кусок и с удовольствием облизал пальцы. — А транзакцию можно провести и в биткойнах. Хрен мы её тогда отследим.

Антон задумался и с сомнением покачал головой.

— Для этого нужно быть неплохим хакером, — сказал он. — Надеюсь, наш продавец предпочтёт кэш.

— Поживём, увидим, — философски объявил лейтенант, закрывая лицо гостиничным полотенцем и явно собираясь вздремнуть.

В этот момент тренькнул телефон Антона — пришла SMS-ка от Кости Тагарина:

«Познакомился. На вечер пригласил в кафе. Одолжите немного денег».

Антон показал текст встрепенувшемуся лейтенанту.

— Вот тебе и ботаник! — воскликнул Болтухин. — Чиксу на раз-два закадрил. Дайте мне пепел, экселенц, я посыплю им голову.

— Лучше посоветуй, куда Косте пойти с гражданкой Свирской, так чтобы это не нанесло моим финансам непоправимый удар.

Антон достал из кармана пиджака поредевшую стопку купюр и пересчитал. Двенадцать тысяч с мелочью. На кафе можно инвестировать тысячи три-четыре, чтобы остался хоть какой-то резерв.

— Чисто с оперативной точки зрения, лучше бы кабак, — рассудил лейтенант. — Там и понаблюдать за объектом можно и жука поставить.

— Нет, нужно что-нибудь молодёжное, например, караоке-бар, — возразил Антон. — И так, чтобы не слишком далеко от «Талисмана».

— На Васильевском это либо, «Dew», либо «Синатра», либо «Феромон», — загибая пальцы, перечислил Болтухин. Впрочем, «Феромон» не советую.

— Это почему же?

— Публика там непочтительная, — пояснил лейтенант. — По весне мы в «Феромоне» с пацанами столик засняли: у Тихого, то есть, лейтенанта Тихонина, днюха была. Четвертак, шутка ли?! Можно сказать, философский возраст. Чикс пригласили, то да сё. Сидим мирно и пьём кампари. И тут какой-то бычара Бузову в караоке заказал. Ладно, думаю, наши деды войну пережили, и мы сдюжим. Гляжу, а эта падла ещё раз Бузову ставит. Всему есть предел, кэп. На четвёртый раз я вежливо, можно сказать, литературно, попросил его сменить репертуар. Он сразу в амбицию и в драку. За него ещё шесть рыл вписались. Никогда не думал, кэп, что у Бузовой столько поклонников в Питере. Пока мы их рогами в пол ставили, охрана омон вызвала. Короче, допраздновали мы в родном обезьяннике с побоями средней тяжести.