— Товарищи, прежде чем, как дивинженер Любимов, перейду к конкретным техническим деталям, как большевик Любимов я обязан сказать следующее, хоть некоторым это будет и не слишком приятно. Командующий округом комкор Мерецков ознакомил меня с планом войны против Финляндии. Я не заканчивал Академии Фрунзе, но вижу, что план этот можно назвать как угодно, планом ввода войск, планом занятия территории, но никак не планом войны. Ибо он совершенно не учитывает наличие противника. И местные, весьма непростые условия, кстати, тоже. Я ясно вижу, что наличными силами в намеченные планом сроки решить задачу невозможно. Даже если мы всё будем делать по уму, а не готовиться к парадам. Война не прощает легкомыслия. Да РККА победила в Маньчжурии, в Польше, но части ЛВО, в абсолютном большинстве, ещё не были проверены в деле, поэтому переносить на них надежды, которые мы возлагаем на прошедшие через горнило войны части, было бы преждевременно. К тому же, и в 38-м году, и в летнюю кампанию, успех нам принесла тщательная подготовка, обеспечение всем необходимым, правильная стратегия и тактика войск. На севере всего этого я не вижу и должен предупредить. Весной 40-го года у нас будет съезд. Мы сейчас должны отнестись к делу со всей серьёзностью, чтобы не оправдываться на нём и не отвечать на неприятные вопросы, которые будет задавать «рабочая оппозиция».

Не размениваясь на мелочи, я сразу ударил «крупным калибром», но Сталина это ничуть не смутило.

— Решение воевать только силами Ленинградского округа было ошибочным, — признал он абсолютно спокойно. — Основанном на неправильном понимании политической работы внутри СССР и в мире. Партия сделала соответствующие выводы и благодарна вам, как большевику, за то что вы обратили её внимание на этот вопрос. Но мы вас сейчас спрашиваем, прежде всего, как дивинженера, начальника инженерно-технической службы округа. Прошу не уходить в сторону от вопроса.

— Я не могу не уходить в сторону от вопроса. Армии для войны зимой нужны усиленное притание, тёплая одежда, маскхалаты и лыжи хотя бы пехоте, тёплые помещения, в которых можно обогреться, дороги для снабжения и аэродромы для поддержки с воздуха. Чтобы не останавливаться на этих вопросах здесь сейчас, я предлагаю товарищу Ворошилову выяснить у командиров, которым предстоит воевать против финнов, что именно им нужно для боёв в зимних условиях. Наша армия испокон веков, со времён дружин, умела действовать зимой и сейчас этим опытом необходимо воспользоваться. Учесть его. Кроме этих элементарных вещей, для действий против финнов нашей армии необходимо следующее…

Я достал из планшета кипу «протезов памяти», записок, которые делал от руки и стал перечислять абсолютно необходимые с моей точки зрения мероприятия, которые СССР должен был провести, чтобы подготовиться к предстоящей войне. Не смотря на уже сделанное мне замечание, я выходил далеко за рамки забот об исправности имеющихся в округе машин, хоть и упирал именно на технику. К примеру, в РККА отсутствуют мостоукладчики, а трёхметровые контрэскарпы, которые приготовили нам финны, преодолевать как то надо. Понятно, что создать полноценную инженерную машину, тем более, в достаточных количествах, за месяц-полтора невозможно. Зато можно на линейные Т-28 навесить одноразовые штурмовые мосты, которые танки смогут только сбрасывать на препятствие. Проблема в дополнительном весе в восемь-десять тонн, который штатная подвеска машины, «в юности» машины несущая общий вес тонн в двадцать пять, а сейчас уже таскавшая все тридцать две, заведомо не выдержит. Выход есть — приварить прямо к днищу торсионные узлы 40-50-тонных КВ. Но это значит, что завод имени Ворошилова сорвёт план по выпуску новых тяжёлых танков. При всём трепетном отношении к планам в СССР, обсудив вопрос, на это пошли, рассудив, что шести танковых бригад прорыва, имеющих в своём составе 900 КВ и КВ-2, четыре из которых имеют свежий боевой опыт, РККА пока хватит, а формирование новых можно отложить до 40-го года.

Мою стратегию «бульдозерного наступления» через дикие места без дорог и населённых пунктов, в целом, поддержали, но привлекать для этого все карьерные трактора, имеющиеся в Карелии и Мурманской области на шести разрабатываемых месторождениях, восемь штук, плюс те четыре, что стоят на Кировском заводе, не стали. Посчитали, что двух резервных бульдозеров и четвёрки новых хватит, а в случае поломок машин на ГОКах, их простой будет компенсирован за счёт накопленных госрезервов. Шесть путепрокладчиков, которые ещё предстояло забронировать за счёт моряков, распределили попарно, причём Карперешейку досталось всего два так как там будет действовать полк из трёх 250-тонных танков типа «Маркс». Прошло и моё предложение о дополнительной тракторной мобилизации на зимний период с тем, чтобы полностью заменить гужевую арттягу и обозы в действующей армии. Кроме этого, для подвижных лыжных подразделений и частей, со всей страны собирались мотонарты, а также, впервые, проводилась мобилизация северных оленей и их погонщиков.

Особое место в моих запросах было отведено артиллерии. В ЛенВО не было орудий мощнее 203-мм гаубицы М-40, да и тех далеко не полный комплект. Направить на Карперешеек всю артиллерию РГК большой и особой мощности — само собой. Упираться рогами пришлось в вопросе прикомандирования в действующую армию взятых с пассивных направлений отдельных дивизионов и полков, вооружённых системами от 152-х миллиметров и выше. В конце концов так ничего и не решили, оставив этот вопрос на усмотрение НКО. Другое дело, что для быстрого взлома финских УРов нужны были калибры от 280 миллиметров и выше. И чем выше — тем лучше. Между тем, в РККА имелось не более сотни таких орудий. Причём 34 двенадцатидюймовые гаубицы 15-го года были полустационарными и могли перевозиться только по железной дороге. Гаубицы Бр-18, из-за того, что их решили перевести на картузное заряжание, до сих пор не были приняты на вооружение, да и лафет Дыренкова испытаний не выдержал. Я позволил себе высказаться нелицеприятно в отношении ГАУ, но этим делу не поможешь. Поправить ситуацию можно было, спроектировав для гаубиц 15-го года гусеничный нижний станок по типу Б-4 вместо стационарного основания. Масса этой системы в сборе — 65 тонн, следовательно, разобранную на части её могут таскать «Ворошиловцы», не говоря уж о тракторах ЧТЗ. Сталин пообещал, что поручит это дело заводу «Баррикады» и моряки уж было выдохнули, подумав, что закреплённым за ними заводам ничего не грозит, но не тут то было. На складах ЛенВО валялось немало тяжёлых стволов времён царизма, которые именно из-за их тяжести до сих пор не сдали в металлолом. Особенно меня интересовали два 35-калибеных 343-миллиметровых, которые до 24-го года стояли на кинжальной батарее одного из кронштадских фортов. Ну и что, что устаревшая цапфенная конструкция и весят они по 85 тонн каждый? Зато практически не расстреляны, а чтобы таскать артсистему, которая на 150 тонн может потянуть, у нас есть карьерные бульдозеры. Плевать, что по мостам не пройдут, до Выборга крупных рек нет, вброд переберутся. Зато для этих пушек имеется четыре сотни 600 килограммовых снарядов, стальных бронебойных, одного попадания которого в ДОТ за глаза хватит, и чугунных фугасных в соотношении 1/3. Моряки, поняв, что я целюсь на «Большевик», упёрлись, но Шапошников умудрился вовремя пошутить о «Царь-пушках», обыграв дореволюционное происхождение стволов и это, кажется, решило дело в пользу начала работ. Сталин согласился попробовать в ущерб морским программам вооружений с условием, что если к штурму УРов орудия не успеют, отвечать за это буду я. Материально. Раз такое дело, то и мелочиться не стоит, всё равно, в случае неуспеха, пропадать. Попросил добавить в эту же кучу и все 24 годных ствола 20-калиберных 11-дюймовых пушек образца 1877 года, чтобы, на старости лет, изобразить из них гаубицы, стреляющие снарядами от мортир Шнейдера.

Идя от большого к малому я добрался до стрелкового оружия и добился разрешения вооружить лыжников, которым крайне важно иметь огневое превосходство над противником, новейшими 6,5-миллиметровыми автоматами и ручными пулемётами. В крайнем случае — системой Фёдорова. А в стрелковых взводах ввести должность гранатомётчика, штатно вооружённого обрезом с надетой на ствол мортиркой для отстрела «банок», гранат РГО и их дымовых и зажигательных модификаций, а также кошек-резаков для разминирования полей с взрывателями натяжного типа. В Польше мне по должности приходилось видеть немало испорченных «маузеров» и прочей иностранщины с погнутыми стволами. Их то я и хотел использовать, чтобы предупредить недоразумения с заряжанием боевыми, а не холостыми патронами. В эту же копилку пошли и особые выстрелы для миномётов из уголков с прорезями. Правда предназначались они уже для дистанционного проделывания проходов в проволочных заграждениях.