Военная машина Германии, нацеленная было на запад, начинала медленно поворачиваться в сторону Советской России. Приказ о демобилизации полумиллиона немецких солдат из Франции был только военной хитростью. Солдаты, разъехавшиеся по домам, через неделю снова получили призывные повестки. На восток потянулись первые эшелоны. Паулюсу предстояло взять на себя размещение складов и войск в непосредственной близости от русской границы.

– Я не хочу вмешиваться в ваши функции, – заключил Гальдер, – но учтите одно категорическое требование: склады боеприпасов и прочего выдвигайте как можно ближе к границе. Что касается дивизий и армий, держите их на расстоянии двухсот, даже трехсот километров. Чаще передислоцируйте их с места на место. Вводите в заблуждение русскую разведку. Официально мы ведем подготовку к вторжению в Англию. Операция «Морской лев» поможет нам втайне сосредоточить нужные силы на восточных границах.

Паулюс попробовал уточнить:

– Но склады, выдвинутые к границе, не окажутся ли под угрозой внезапного нападения русских? Мы можем лишиться всех материальных ресурсов.

– Нет, – Гальдер беззаботно отмахнулся рукой, – пусть это вас не тревожит. Крепс, военный атташе в Москве, сообщает, что русские и не помышляют о военном столкновении. В вашем распоряжении месяцев семь-восемь. Фюрер дал указание готовить кампанию к маю будущего года. Как видите, срок не так уж велик. В будущем году в это время мы с вами будем в Москве. Привлекает вас такая перспектива?

Прощаясь, Гальдер сказал:

– В этом месяце мы готовим здесь, в Цоссене, штабные учения. Присутствовать будут только командующие армиями с начальниками штабов. Я хочу разыграть русскую операцию. Фельдмаршал Браухич дал мне другое задание. Что, если бы вам возглавить учения? Вам это поможет быстрее войти в курс дела.

Все последующие недели новый обер-квартирмейстер был поглощен свалившимися на него делами. Он почти не покидал Цоссена. Работа захватила его. Правда, то впечатление, которому фон Паулюс поддался во время разговора с Гальдером, значительно ослабло. Трезвое, рассудочное отношение взяло верх. Тем не менее масштабы подготовки к русской кампании увлекли генерала. Работа обер-квартирмейстера представляла большой профессиональный интерес.

– Ну что? Что вы на это скажете?! – Муссолини торжествующе протянул Чиано оперативную сводку из Ливии. – Англичане стали наконец сопротивляться, но мы их бьем. Итальянские акции повышаются…

С тех пор как Муссолини принял на себя главнокомандование, он не расставался с военным мундиром. Радовался, как подросток, которому купили золоченый игрушечный кивер и шпоры. Казалось, что он не расстается с мундиром даже ночью, в собственной спальне. Благоприятные вести из Ливии, где наконец началось итальянское наступление, взбодрили, окрылили Муссолини. Чиано застал тестя пребывающим в радостном возбуждении. Хорошее настроение отразилось и на его внешнем виде. Он посвежел, исчез серо-землистый цвет лица, исчезли боли в желудке. Даже язва перестала его беспокоить.

– Я очень рад, что у вас хорошее настроение, дуче, – учтиво сказал Чиано. – Вести в самом деле отличные.

Разговор происходил в Венецианском дворце, в рабочем кабинете Бенито Муссолини. Дуче оживленно расхаживал по комнате, останавливался перед раскрытым атласом и вновь продолжал ходить по ковру, который скрадывал его тяжелые шаги.

– У нас четырехкратное превосходство сил в Северной Африке: двести тысяч солдат против пятидесяти тысяч – все, чем располагают англичане. Можем же мы позволить себе роскошь потерять какую-то часть своих войск под Мерса-Матрух? Я не любитель легких побед. Наши потери – отличный козырь при разговоре с Гитлером за круглым столом. Он не скажет теперь, что мы не внесли своего вклада в общую победу. Так-то вот, дорогой мой Чиано!

В самом деле, наступление на Египет, которое началось в середине сентября, развивалось успешно. Муссолини начал его вопреки возражениям, даже сопротивлению некоторых генералов. Они ссылались на растянутость коммуникаций, на затруднения в снабжении. Муссолини парировал возражения маршала Грациани: «Я вам построил тысячемильную дорогу от Триполи, через Киренаику, к Египту. Используйте ее. Мне нужен Суэцкий канал, я не могу ждать. – Потом он добавил: – Моя дорога как ожерелье на груди Африки, на нем нанизаны бусы военных складов и гарнизонов. Я дарю ожерелье победе».

Последние фразы понравились Муссолини, он не раз повторял их в разговорах с Чиано и на военном совете.

Вопреки мнению советников, Муссолини приказал начать наступление немедленно. Маршала Грациани предупредил: если он не начнет военных действий в Египте, будет смещен. С военными тоже надо быть жестче, они страдают той же болезнью, что и все итальянцы, – их гложут неуверенность и сомнения.

Муссолини оказался прав, за короткий срок итальянские войска прошли половину пути до Каира. Отдельные неудачи не в счет. Даже гибели Бальбо, командующего войсками в Ливии, Муссолини не придал большого значения. Маршала обстреляли собственные батареи под Тобруком. При случае он скажет Гитлеру: «Бальбо доблестно погиб во имя победы». Способнейший генерал! Отныне «Стальной пакт» скреплен кровью.

Муссолини заговорил об отношениях с Гитлером. Собственно, ради этого он и пригласил зятя.

– Наши успехи поставили Гитлера на место. Я заставил его отказаться от пренебрежительной манеры разговаривать со мной, как с младшим партнером. Он сам просит, чтобы мы приняли участие в бомбардировках Англии. Роли меняются, теперь и Гитлер нуждается в нашей помощи.

– Простите, дуче, я несколько сомневаюсь в искренности немцев, – осторожно возразил Чиано. Он не хотел противоречить тестю, но считал необходимым внести ясность. – Два месяца назад, – продолжал он, – Гитлер отказал нам в совместных налетах на Лондон, а теперь просит итальянские самолеты. Не кажется ли вам, дуче, что немцы рассчитывают за наш счет сократить собственные потери? Гитлер намерен освободиться на западе, чтобы заняться Россией. Он бережет силы и с нашей помощью хочет создать видимость серьезной борьбы с Британией.

– А я в этом совершенно уверен! – живо ответил Муссолини. – Но это не имеет значения. Меня он не проведет. С Гитлером я расплачусь той же монетой. Сейчас самое удобное время покончить с Грецией. О наступлении немцы узнают из газет, так же, как мы узнали об оккупации Румынии германскими войсками. Я поставлю его перед фактом. Главное, чтобы немцы не пронюхали раньше времени о наших планах. Иначе снова начнет уговаривать, чтобы мы не портили ему игру…

Чиано согласен, но его смущало одно обстоятельство. Он сказал:

– Все это верно, но, к сожалению, немцам уже известно многое. Риббентроп пробовал убеждать меня, что наша акция на Балканах несвоевременна.

– В таком случае мы опередим их. Лишь бы Гитлер не стал меня уговаривать! Воспользуемся его отсутствием. Он долго пробудет во Франции?

– Как сообщает Аттолико из Берлина, фюрер намерен встретиться с Франко, затем с Петеном. Это займет неделю. Он выехал позавчера. Значит, в нашем распоряжении дней пять.

– Тогда начнем немедленно. Хотя бы в четверг. Я вызвал маршала Бадольо. Он скоро приедет. Смотрите, что я ему предложил.

Муссолини остановился перед атласом, раскрытым на карте Греции. Внимание Чиано привлекла сафьяновая закладка с тисненой монограммой – его подарок ко дню рождения тестя. Скрытая наполовину в толще атласа, она отмечала какие-то другие страницы.

– Я заложил карту Египта, – сказал Муссолини, перехватив взгляд Чиано. – Кажется, мне нужен еще один атлас, чтобы одновременно держать открытыми нужные карты. Пока я с удовольствием пользуюсь вашим подарком. – Он рассмеялся собственной остроте: – Свои карты я раскрываю только здесь, в кабинете… Однако смотрите, что получается. Тосканская дивизия наносит внезапный удар сюда. В секторе Корча мы располагаем… – Муссолини принялся излагать план греческой операции.