— Как интересно! — захлопала глазами Софочка. — Это же язык науки! А нельзя ли и мне брать уроки. Скажите, как зовут учителя и где его можно найти?

— Он живёт здесь же, в Клейдоне, — улыбнулся сэр Гарри. — Приезжайте к нам по понедельникам, средам и пятницам к девяти часам. Ричарду будет веселее в компании.

— Язык науки, говоришь, — обратился я к своей неугомонной носительнице.

— Аптекаря придётся выдавать за личного лакея, — ничуть не смутившись, продолжила планировать Софи. — Нам его нужно в Кембридж посылать учится на врача. А там без латыни делать нечего. Пилить или ковать и без него найдётся кому. Или ты передумал создавать команду для завоевания мира?

Вот такая она, эта дочь джентльмена. То ребёнок ребёнком, то как сказанёт в стиле будущей потрясательницы Вселенной!

— Сонь, мне скучно, — взываю я к хозяйке нашего одного на двоих тела.

— Ты делаешься невыносимым, когда тебе не о чем подумать. Терпи. Это для пользы дела нужно.

— Завоевания мира? — захлопнулась. Явно рассердилась на меня за нытье. А мне-то каково! Представьте себе, что я должен чувствовать на уроке латыни! В момент, когда дома ученики в ожидании начала уроков что-то там куют без меня. С учётом дороги туда и сюда, выброшено по полдня трижды в неделю коту под хвост. Занятия в нашей школе перенесены на вторую смену, а я начинаю терять нить событий, развернувшихся с моей подачи. Ума не приложу, что натворит группа начинающих Эдисонов без присмотра опытного инженера. Они ведь сплошные исследователи и изобретатели просто в силу возраста. Хорошо, что мистер Смит присматривает за их творческими потугами.

А я вынужден присутствовать здесь, поскольку никуда из этого тела не денусь. Кстати, Сонька какие-то слова из этого мёртвого языка знает. Кажется, латыни её учить начинали, хотя преуспели в этом несильно. Присоединившаяся по настоянию матери Консуэллка — ноль без палочки. Машка здесь больше не отсвечивает, зато Аптекарь на редкость неуклюже исполняет роль слуги. Сначала тыкался ко всем с подносом, где стоит графин… нет, графины стеклянные… кувшин компота, который считается лимонадом. В конце концов главный ученик — младший сын хозяина дома — усадил этого недотёпу рядом с собой, чтобы больше не мельтешил. Ну, и чтобы иметь напиток под рукой.

Так вот — Аптекарь этому самому Ричарду слегка подсказывает. Потому что каких-то крох латыни за время служения в аптеке нахвататься успел. Но отвечать на вопрос преподавателя ему не по-чину. Сам-то он парень борзой, хотя и с тормозами. Но мне это изучение языка Вергилия, как серпом по… ладно, чего нет, того нет.

— Ты лучше придумай, как сделать лучше папин флейт, — прерывает поток моих возмущённых дёрганий Софи. — Чтобы он стал крепче.

— Крепче? То есть как?

— Не ломался.

— В каком месте не ломался? — продолжаю вредничать я.

Пауза, в течение которой хозяйка общается с преподавателем, путая формы слов и структуру фраз, за что огребает фунт презрения с довеском замечаний. Исправляется, любуется на недовольную мину учителя и добавляет мне прямиком в ход рассуждений:

— Я читала, что мачты частенько ломаются, — на этот раз ужасно вредным голосом.

Мачты. Стволы деревьев, самой природой созданные для того, чтобы торчать вверх и не ломаться от ветров, воздействующих на естественные паруса — кроны. Хотя, ломаются. Но чаще их целиком выворачивает из земли вместе с корнями. Стоп! Задача поставлена. Чтобы мачты не ломались. Напряжённо вспоминаю, как вообще переламываются палки, ветки, сучья, жерди, рукоятки лопат. С треском, вот как. Потому что лопается та сторона палки, которая находится снаружи изгиба — наружные слои волокон рвутся. Да, разрыв волокон обычно начинается на выпуклой стороне, что особенно хорошо заметно, если древесина не слишком сухая. Точно, прочность на разрыв всегда намного меньше, чем прочность на сжатие.

Если рассматривать нынешние материалы, то прочнее всего сталь. Особенно она крепка в проволоке при растяжении её вдоль направления волочения. Или проката, если мы берём полосу. А если катать холодной? Прикладывая к валкам неимоверные усилия слабыми мальчишескими руками…

— Вот и думай про железки, а латынью я займусь, — крайне недовольным тоном одобряет мои потуги хозяйка и достаёт из сумочки карандаш, который кладёт под правую руку. Сама она ведёт записи пером, которое держит в левой. Я же спокойно разрисовываю силовую схему Останкинской телебашни — туго натянутые стальные канаты прижимают к земле длинный несжимаемый стержень из железобетона. И ведь стоит, долговязая.

Тогда и мы располагаем по окружности стальные полосы, стягивающие мачтовое дерево вдоль всей длины. Хотя, почему целое дерево? На сжатие работает только наружный слой, а остальное — на изгиб. Получается бочка. Очень длинная. Которую, кроме поперечных обручей, схватывают и продольные тяги. Изнутри тоже нужно распереть… хотя, зачем нам в конструкции лишние элементы, когда можно взять удобные и доступные доски и мирно сложить их таким образом, чтобы они образовали жесткий короб. Полосы-стяжки тоже следует спрятать под древесиной, а то проржавеют в два счёта — пропустим их между досками. Наружные, кстати, лучше выбрать потоньше — их функция защитно-декоративная.

А внутри остался чистый канал, через который можно пропустить уйму верёвок, которые выйдут через стенку, огибая вделанный в неё же блок. Хоть бы и целый рей подвешивай. Но эти детали я продумаю потом — сначала следует прикинуть сопротивление на изгиб. Хм! Продольный размер просит сделать его побольше, потому что в этом направлении нагрузка выше — паруса ведь тянут вперёд. Добавляю четыре дюйма, а потом ещё три. Сечение из квадратного превращается в прямоугольное.

Сносим лишнее на углах — сечение приближается к эллиптическому. Проставляем размеры — два фута на полтора. Маловато на вид. В области выхода из палубы мачты явно толще. От себя накидываю для верности — три фута на два. Но кверху мачты становятся тоньше. Сделаю так же. Красиво. И ведь для этого доски нужны не настолько длинные, чтобы встать во весь рост мачты, потому что работают на сжатие.

Грубая прикидка веса — по сравнению с цельнодеревянной мачтой такой же прочности выигрыш оказывается впятеро. Урезаем, чтобы прочность оказалась больше, делаем вес в два с половиной раза легче, добавив толщины к доскам и по одной стальной полосе на каждую сторону. Теперь прикинем этот же принцип конструкции реи. Их ведь тоже можно собрать по похожей схеме, но с утоньшениями к концам.

Как-то пошло у меня конструирование, не заметил, что урок закончился. И настало время обеда. В софочкиной семье приёмы пищи проходили чопорно. Ели все прилично, с фарфора, пользуясь серебряными приборами и чистыми салфетками. Здесь, казалось бы, то же самое, но китайский бело-голубой фарфор был роскошен, салфетки с вензелями, а количество лакеев… я со счёта сбился. Все они ещё и одеты в единую форму, возможно, в ливреи. Дамы — жена и дочь сэра Генри, на мой вкус, чересчур пышно наряжены.

— Ничего ты не понимаешь, внутренний голос! — одёрнула меня хозяйка. — Клейтоны принимают гостей потому, что у них дочь на выданье. Так что они ведут светскую жизнь и сами наносят визиты. А мои папа и мама склонны к уединённому образу жизни. К тому же нам с сёстрами ещё рано выезжать на приёмы или балы. Опять же, папа почти всегда отсутствует, а маме без него крутиться в свете неприлично. От этого у Корнов репутация хоть и отшельников, но людей безобидных.

Аптекарь дождался нас на козлах кареты, а юный мистер Ричард Клейтон поехал провожать гостью, привязав верхового коня к задку экипажа. Сонька сердилась на него за это — ей тоже хотелось ехать на козлах, откуда лучше видно. А тут сиди в коробчонке и беседу поддерживай. Особенно её убил томик стихов Уолтера Рэли, которые соседский недоросль принялся декламировать, постоянно заглядывая в текст.

Реципиентка моя — девочка долговязенькая, как, собственно, и её родители — оба достаточно рослые. Так вот — уж совсем ребёнком Софи не выглядит. За девушку не проканает, но за подростка сойдёт. Поэтому другой подросток мужеска пола чуточку ошибся, решив придать только что наметившемуся знакомству романтический характер — сделал подход, что называется. И при этом невыносимо оскорбил лучшие чувства невинного ребёнка, который отлично знаком с сочинениями поэта и философа Рэли по его статьям о кораблестроении. В котором для своего возраста уже кое-что понимает. Она ведь беспокоится о папе и его флейте. Бимсы от сегарсов отличает.