Подхватив под локотки нашего юного гостя девочки повлекли его на двор.

— Профессор, — попросила от двери Лиза, — засеки, пожалуйста время, когда снежок ударится в стекло.

— А почему нельзя взять часы с собой? — не понял Петр. — В них же нет маятника. Они с хода не собьются.

Да, у мальчика живой ум, и энергии ему не занимать. Лёгок он на подъём, но серьёзной физико-математической подготовки не имеет. Упс! Я это вслух сказал? А то наш гость как-то странно посмотрел в мою сторону.

Князь Голицын продолжал разговаривать с родителями, перескакивая с темы на тему. О погоде, о последних новостях отовсюду. Ничего примечательного упомянуто не было. Вернувшийся со двора Пётр норовил отколупать что-то от секстанта, — хотел узнать, что там у него внутри. Кэти чуть в драку не полезла, защищая свою любимую приблуду. Лиза взяла новый лист бумаги и быстро набросала эскиз, пояснениями к которому и занялась компания, демонстрируя отдельные возможности инструмента так, чтобы это обошлось без процедуры вскрытия. Мэри смиренно присутствовала, подавая вино и ничем себя не проявляя — прикидывалась служанкой. А Софи попыталась вникнуть в смысл разговора взрослых, в чём не преуспела в связи с отсутствием такового. Хотя, мысленно переводила для меня с латыни содержание отдельных фраз, которые то и дело вставлялись в беседу.

До меня постепенно дошло, что папа с мамой, рассказывая о чудесном крае, именуемом Ямайкой, создали ощущение непринуждённости и перевели тему на воспоминания о том, как в тёплых солнечных землях, подрастала общительная девочка Агата, которую ласковые, но строгие родители учили не только играть и носиться с детворой, но и языкам, истории, музыке. Наш гость, с удовольствием вкусивший прекрасных вин и сделавшийся разговорчивым, поведал о младенческих и детских годах всё ещё юного царя, которого тоже учили понемногу чему-нибудь и как-нибудь, не углубляясь особенно в занудливые тонкости, дабы у мальца оставалось достаточно времени на проявление склонности к подвижности и любознательности — взрослые болтали о детях с обычным для них умилением.

Помянули и царевну Софью, которая в учёбе была заметно прилежней и настойчивей — постигала многая премудрости у человека учёного и авторитетного, назначенного к ней в учителя. Борис Алексеевич старше нынешней самодержицы считанными годами — её отрочество совпало с его юностью и началом придворной карьеры. Гость очень выпукло нарисовал образ заметно отличающейся от своих многочисленных вялых и болезненных братьев и сестёр живой и любознательной девочки, которая стремилась выучиться и помогать папеньке-царю Алексею Михайловичу в делах государственных. Ведь отец её, хоть и был прозван Тишайшим, и в военные походы армии водил небезуспешно, и преобразования внутри государства начинал. Что уж там во благо было, что во вред, теперь и не поймёшь — помер государь, дел до конца не доведя. А правивший вслед за отцом брат Софьи Фёдор к проведению изменений в стране рьяности не проявил. Да и кому охота лаяться с боярами, которые и есть опора трону? И их имеющееся положение вещей устраивает.

Папенька с маменькой проявляли всяческую заинтересованность, поскольку имели дело с важнейшим источником информации — человеком из верхних эшелонов власти, увлёкшимся отличными винами. Мы напряженно усваивали информацию, мало отвлекаясь на общение младших сестёр и Рисовальщицы с будущим Петром Великим. И только, когда среди подростков пошла речь о том, как Софи порвала задницу недобросовестному французскому покупателю, родители вспомнили, что детям пора спать. А то как-то они чересчур разошлись, перестав проявлять пристойную встрече на столь высоком уровне сдержанность.

Мы оказались в несколько неопределённом положении. С одной стороны, после бесплодного хождения по инстанциям, именуемым нынче "приказами", удалось выяснить, что подавать челобитную нужно царевне при её выходе к народу. С другой — так дело повернулось, что это самое прошение удалось вручить прямо в руки, да ещё и убедиться — главное лицо государства с его содержанием ознакомилось. Даже вопросы уточняющие задало это лицо. Это, между прочим, просто запредельно высокая честь для каких-то никому неведомых приезжих.

С третьей стороны стало окончательно ясно — воевода архангельский направил нас сюда в качестве диковинок, чтобы потешить и собственное прямое руководство — царевну, и свою высокопоставленную родственницу — двоюродную сестру и вдовствующую царицу в одном лице. Поверх этого накладывается интерес к нашей пушечке, посредством которой столь успешно были лишены парусов неприятельские корабли.

Словом, ситуация непрозрачна. А мы остаёмся в подвешенном положении под колпаком у сильных мира сего, которым наши надежды и чаяния глубоко по барабану.

К такому выводу пришёл семейный совет Корнов, проведённый в несколько расширенном составе. Заодно и план действий наметили, пока не выяснится, примут в отношении нас какое-либо решение, или забудут из-за более важных дел. Второе наиболее вероятно, но требует некоторого времени — нам же не доложат, что уже позабыли! И его, это самое время, следует провести с максимальной полезностью — собрать сведения, имеющие для нас стратегическое значение — тут, всё-таки столица, где много людей, немало знающих.

Основные направления — знакомство с соседями по Кукую и болтовня с ними обо всём на свете. Этим займутся старшие. Ну и хождения по торговым местам — нужно, наконец, прояснить, откуда здесь берутся металлы? Потому что без них нам тут будет кисло, ведь созданное длительными трудами техническое превосходство без них реализовать не удастся. Машиностроение — металлоёмкая отрасль.

Здесь уже потрудятся младшие.

Немецкая слобода или Кукуй — это загородная деревенька почти сплошь застроенная деревянными домами, хотя и каменные постройки встречаются не так уж редко. Большинство её обитателей — люди военные, отправляющиеся по утрам к местам службы. На санях, верхом или пешим порядком — путь на Москву отсюда недалёк. И башни кремлёвские видны, и колокольни. Стайка девочек, одетых снегурочками, ничего особо примечательного из себя не представляет. Ну в приталенных шубках, ну в отделанных мехом шапочках. Так подобным образом одеваются сейчас в холодную снежную пору многие девицы из зажиточных семей.

Выпорскнули из саней и рассыпались по торжищу. По лавкам ходят, прицениваются, расспрашивают о происхождении товара. Что без мужского сопровождения? Да кто ж их, этих немцев поймёт? Может, они в меховых муфточках кистени носят? Вон, когда крицу разглядывали, засапожником её поцарапали. С другой стороны тут практически под стенами кремля не особо-то озоруют — стража ходит и за порядком присматривает. Опять же, пока эти малявки не заговорят, признать в них чужестранок не получается. А вязаться к местным девчатам не каждый отважится — заступиться за своих может любой. И кто в этой толкучке кому кем приходится — разве угадаешь!

Вечером обе разведгруппы обменялись полученными сведениями. Более всего озадачило нас положение иностранцев в России. Их и желают здесь видеть, и побаиваются слишком много им доверять — чужие они, иноверцы к тому же. Не православные, одним словом.

— Я покрещусь по православному обряду, — вдруг заявила Мэри. — Не прямо сейчас, но уже скоро, — с девицей всё понятно — за Ивана замуж собирается.

"Сонь! Давай и ты крестись в православие. Тебе же по барабану как в бога верить." — подумал я для Софочки и получил по мозгам. Кажется, для неё в этой сфере имеются и дополнительные обстоятельства, с которыми меня не ознакомили.

— Дома иностранцев не так давно были разбросаны по всей Москве, — доложил отец. — Но тридцать пять лет тому назад их все разобрали и перенесли сюда. Полагаю, чтобы удобнее было за нами присматривать. Но забором не обнесли и стражу не приставили. Однако иноземцам не рекомендуют без разрешения ездить куда попало. Не для того их в одну кучу сгоняли, чтобы разбредались во все стороны.