Философ, проводив его долгим неприязненным взглядом, громко захлопнул дверь. Оглушительно щелкнула собачка замка.

Я сглотнула вязкую слюну, сводя вместе мелко задрожавшие слабые колени.

Мы остались одни.

Стоило двери с шумом захлопнуться, как Эдуард Альбертович вперил в меня вмиг потяжелевший взгляд. Изучающий, непроницаемый, холодный. Настолько холодный, что я поежилась, опуская голову и зажимая повлажневшие ладони между коленями.

— Что ж... — протянул Савицкий задумчиво.

Сделал несколько шагов по аудитории, достал вейп из кармана брюк. Через секунду в звенящем от нашего молчания воздухе поплыл сладковато-морозный дым. Савицкий неспешно подошел к окну, открыл нараспашку форточку, и только после этого направился ко мне, не забыв прихватить по дороге с преподавательского стола лазерную указку.

Эту указку он положил прямо передо мной. Я сглотнув впилась в неё глазами. Внутри обжигающе зацарапало нервами, между ног пугливо сжались мышцы. Я не знала, что именно он собирается с ней делать, но что она не просто так стукнулась о парту у самого моего носа - была уверена.

Продолговатая, сантиметров двадцать в длину и может быть пять в диаметре, черная, с металлическим наболдашником...

Эдуард Альбертович тем временем взял стул, поставил спинкой к моей парте с другой стороны и оседлал его верхом. Сложив локти на спинку, опустил голову на подставленные руки и холодно на меня уставился.

— Валерия, вас перестал интересовать мой предмет? — ледяным тоном.

— Что? Нет! — я тут же вскинулась, подняв на него глаза. Встретилась в бездонным синим взглядом и пропала, захлебываясь в том, как безразлично он на меня смотрел!

Раньше он не смотрел так никогда. Кожа покрылась липкой пленкой ужаса. Нет - нет- нет! Только не гляди так на меня! Будто всё уже кончено. Будто я никто!

В голове лихорадочно зачастили мысли, как лучше ему ответить, но горло схватило спазмом, губы задрожали, и я могла только отрицательно замотать головой.

— Вы не слышали ни одного моего слова, — с холодной яростью продолжал давить на меня Савицкий, — Очевидно, нашли что-то более интересное, чем моя лекция. Это ваше право, Валерия, но расскажите мне, будьте добры, зачем я тогда трачу сейчас на вас свое время?

— Эд -Эдуард Альбертович, я...нет! Это не так...Эд...П-пожалуйста...

Я начала заикаться, по щеке поползла мокрая дорожка. А он всё говорил и говорил, очевидно, решив растоптать все между нами своими железными доводами.

— Я просто не вижу смысла продолжать, Валерия. И вам не из-за чего расстраиваться. Все предельно честно, как и должно быть между взрослыми людьми. Я все лишь хочу получить отдачу, хочу равноценный обмен. Я затрачиваю свою энергию на вас и, кажется, имею на это право...

— П-пожалуйста...Пожалуйста! — я, зарыдав уже в полную силу, не выдержала и вскочила со своего стула.

Больно ударившись бедром об угол парты из-за своей неуклюжей порывистости, рухнула на колени перед Савицким, судорожно обняла его бедро.

— Валерия, вы мне соплями испачкаете брюки, — недовольно проворчал Эдуард Валерьевич, мягко отстраняя меня от себя, отчего я заревела еще горше, пряча лицо в ладонях и так и сидя на грязном полу. — Валерия...Лер... — философ страдальчески вздохнул, встал со стула, сел на него уже нормально и притянул меня к себе за плечи.

Моя голова уперлась ему в пах. Я крепко обняла Эдуарда Альбертовича за талию, рвано всхлипывая и изо всех сил пытаясь быстрее успокоиться, пока он рассеянно гладил меня по волосам. Его молчаливая ласка доводила до исступления от осознания, что всё опять хорошо, что я прощена…

Когда он чуть отстранился и молча вжикнул ширинкой, я восприняла это как благословение. Рот тут же заполнился вязкой слюной, дыхание сорвалось. Я завороженно смотрела, как профессор приспускает резинку белья и вываливает наружу ещё вялый член. Сердце шумело в каждой клетке, когда торопливо припала к бордовой головке, жадно всасывая в себя.

Поощряющее нажатие мужской ладони на затылок окрылило. Я обхватила корень твердеющего ствола пальцами, но тут же услышала тихий рык "за спину". Послушно убрала руки, сцепив их в замок за спиной и стала активно двигать только головой. Савицкий немного сполз со стула, шире расставив колени, запрокинул голову назад и прикрыл глаза. Его тихое дыхание заглушали чавкающие звуки, разносившиеся по аудитории, которые, я знала, ему очень нравились.

А у меня внутри дрожало все, набухая, от вкуса любимого мужчины, от давящего на корень языка уже твердого толстого члена у меня во рту, от того, что Эдуарду определенно нравится все, что я делаю, и он больше не сердится на меня.

— Достаточно, — в какой-то момент Савицкий резко дернул меня за волосы, заставляя выпустить изо рта каменный орган и посмотреть ему в глаза.

Покосилась на ниточку слюны, соединяющую нас, облизала губы и преданно встретила синий въедливый взгляд профессора. По телу бродила эйфория, я размякла, обессилила и просто ждала, что дальше, готовая на всё.

С ним на всё.

— Я всё ещё жду объяснений, Лер, — уже мягко проговорил Савицкий, ведя костяшками по моей мокрой от слюны щеке. Второй рукой он так и не отпускал мои волосы, чувствительно оттягивая их вниз на затылке, — Мне перестать с тобой заниматься? — вопросительно выгнул бровь.

— Н-нет... — голос сипел после минета, от ужасной перспективы округлились глаза, — Я...

— Что ты? — ласково.

— Я просто... — сглотнула с трудом из-за запрокинутой шеи, — Сегодня Жаров..

— Ах, вот что, Жаров. Ты думала о нем? Ты теперь с ним? Так может нам...

— Нет, боже, нет! — на эмоциях я было подскочила с пола, но с шипением дернулась обратно из-за натяжения волос, которые профессор не отпускал. На глазах снова выступили слёзы, — Он опять приставал, и я хотела вам сказать! Думала как и...

— Приставал? — удивленно воззрился на меня Эдуард Альбертович, — Почему?

— Откуда мне знать?!

— Хм-м-м, — задумчиво протянул Савицкий, склоняя голову набок, — Уверена, что не знаешь? — и он наконец отпустил мои волосы. Подхватил за подмышки и посадил к себе на колени.

Наши лица оказались друг напротив друга. Так близко...

Его рука ласково гладила мое бедро под задравшейся юбкой, а промежностью я ощущала его горячий, влажный от моей слюны член. Веки мои отяжелели, в голове мелькнуло мечтательное: "Вот бы он меня сейчас поцеловал...и взял. Прямо здесь. Плевать. Я уже готова давно...Я хочу отдать ему свою девственность. Только ему. Только для него".

— Так может ты его спровоцировала, а, Лер? — хрипло пробормотал Савицкий мне в губы, и я почувствовала, как его голос задрожал от сдерживаемого возбуждения. Рука, ласково гладившая бедро, вдруг отвесила хлесткий болезненный шлепок, и я инстинктивно дернулась, пискнув, — Признайся... — продолжил нашептывать профессор, нежно оглаживая горящее место удара, — Признайся, что ты виновата сама. Что ты у меня плохая, очень плохая девочка. Ну, Лерочка? Ты же сама? Солнышко, сама?!

Облизала пересохшие вмиг губы, закрыла глаза и глухо ответила.

— Да. Я сама.

Профессор будто только и ждал этого. Его лицо вмиг перекосило хищной гримасой, синие глаза плотоядно сверкнули. Я тонко взвыла от того, как он снова резко схватил меня за волосы, снимая со своих колен и волоча к моей парте. Между ног болезненно мокро горело. Я уже предполагала, что сейчас будет. Задницу заранее пекло огнем. Лишь бы дал кончить потом...

— Сучка... — задыхаясь от возбуждения шипел профессор, пока укладывал меня грудью на стол, задирал юбку до самой талии, приспускал колготки с трусами до колен. Так, что запутавшиеся в одежде ноги невозможно было развести. Словно стреножил лошадь, — Какая же ты сучка... — прохрипел почти ласково, гладя меня по обнаженному крестцу, — Ну что мне с тобой делать, а?

Я было хотела ответить, что всё, что угодно, но первый хлесткий шлепок заставил беззвучно болезненно ойкнуть, закусив до крови губу. Уперлась лбом в прохладную деревянную столешницу. Прикрыла глаза.