— До двадцати. И ни звука, — холодно отрезал профессор.

Боже...Я задрожала, съеживаясь заранее.

Два. Вспыхнула кровавым обжигающим цветком левая ягодица. Три. Снова правая. Я засопела, сдерживаясь изо всех сил. Нос защипало соленой влагой. Во рту разлился ржавый привкус крови, сочившейся из прокушенной губы. Слёзы потекли сами на седьмом тяжелом шлепке. Из глаз, из носа, и, казалось, из каждой поры на лице. Мышцы бедер рефлекторно сжимались, готовясь заранее.

— Привыкла уже, да? — раздраженно прохрипел Савицкий сзади, — Стала маленькой шлюхой?! А если так?

И он схватил со стола валяющуюся около моего носа лазерную указку. Разрубаемый воздух коротко свистнул, а потом бедро будто ошпарило.

— О-о-ой, — - утробно завыла я в парту.

Если до этого было больше обидно, то теперь уже стало реально больно. Так больно, что мне почудилось, что кожа лопнула от этой чертовой указки.

— Молчи...иначе... заново, — отрывисто рыкнул Савицкий низким перевозбужденным голосом.

Девять. Я всадила ногти себе в ладони, крепко зажмурилась, стала кусать щеки, потому что губы не помогало уже. За веками расцветали красные круги. Икры в треморе задрожали, когда короткие болючие удары посыпались один за другим. Десять. Одиннадцать. Двенадцать. Тринадцать...

— Течешь? — вдруг мурлыкнул профессор, резко останавливаясь.

Нежно огладил пылающую задницу рукой и ледяным металлическим наконечником указки. Провел пальцами по моим половым губам, собирая влагу, чуть - чуть надавил указательным на вход в лоно, даря будоражащее ощущение растягивания. Я замерла, слушая, как он шумно прерывисто дышит. Я сама дышала так же.

Боже, сделай это. Сделай…

Подалась бедрами на его руку, палец вошел глубже, но профессор тут же его убрал.

— Аккуратней, Валерия, так могу и порвать, - пробормотал неразборчиво, — Мокрая шлюшка... — с укором, — Хочешь, да?

— Мх-хм, — выстонала, чувствуя, как он ведет указкой между набухших складок, давит холодным набалдашником на чувствительный клитор, потом чуть выше, пока не вставил в меня кончик набалдашника.

Натяжение тканей ощущалось на грани, стало страшно, что сейчас порвет. Озноб покрыл бедра...Хлесткий, болезненный шлепок, от которого сильно дернулась. Ай!

— Четырнадцать. Ну что ты так елозишь? — будто устало вздохнул Савицкий, ласково гладя меня по заднице и вертя во мне указку, — Мы же не хотим тебе порвать? Давай по- другому, да?

И металлический наконечник выскользнул из лона, чтобы через секунду надавить на дырочку выше.

— М-м-м, — я протестующе дернулась, замычала. Анус зажгло, обдирая без нормальной смазки. Глаза широко распахнулись, грозя вылезти из орбит.

— Вот так...вот так... — возбужденно шептал профессор и даже нагнулся ко мне, чтобы ласково начать целовать позвонки, пока проталкивал чертову указку все глубже.

Ощущение, что на кол сажают, раздирало, в заднице горело все. Кожа липкой испариной покрылась, мышцы мелко дрожали, пытаясь адаптироваться.

— Молодец какая... — Савицкий поцеловал меня в висок, лизнул ушную раковину, прикусил кромку, — Подвигаем? — и начал было елозить указкой туда- сюда, но я жалобно тонко захныкала, так как набалдашник что-то внутри царапал.

— Ладно- ладно... — он тут же перестал, но указку оставил во мне.

Выпрямился и медленно, с оттяжкой продолжил меня шлепать, пока не досчитал до двадцати.

Последние пару цифр я практически не слышала, в ушах звенело. Тело было ватным, вообще без костей. Каждый шлепок двигал указку в заднем проходе, заставляя беспомощно вздрагивать. Перед полуприкрытыми глазами качалась аудитория, и все было будто в плотной дымке.

Когда профессор рванул меня на себя, заставив сесть перед ним на колени, я рухнула на пол как мешок картошки. Но быстро выпрямилась, ощутив, как указка, так и торчавшая из меня, уперлась в пол. Савицкий уже гладил свой вздыбленный член. Он Рывком расстегнул мне блузку, чудом не оставив без пуговиц. Вытащил груди из чашек лифчика.

— Сиськи вместе сожми, — прохрипел, — И дай рот...

Я на автомате сделала, как он велел. Открыла рот пошире, старательно ловя губами замелькавшую между грудей багровую головку. Но задница зудела так, что сосредоточиться не могла. Повезло, что и не пришлось. Буквально через пару секунд Эдуард Альбертович кончил, залив спермой мне декольте, шею и подбородок. Он ласково потрепал меня по голове, тяжело дыша.Кивнул на стол, чтобы снова приняла предыдущую позу.

Я вспыхнула в ожидании награды. Сейчас он сделает что-то сладкое, и я кончу. Сейчас...Он всегда так делал, всегда...

Но...

— Подумай над сегодняшним днем, Лер. Вечером скажешь, что было не так, — выдал мягким поучительным тоном уже полностью пришедший в себя Савицкий и аккуратно вытянул из меня указку. Опустил мою юбку. Отошел.

Что?

В груди сдавило больно-больно. Слезы опять полились, беззвучные, горькие. Боже...

— Вот салфетки, Лер. Давай быстрей, сейчас уже перерыв будет, задержались мы с тобой, — похлопал меня по плечу, затянулся вейпом и отошел к открытой форточке, равнодушно наблюдая, как я торопливо, неловко одеваюсь.

Щеки горели, задница горела, и в заднице горело тоже...Я ступить нормально не могла — ноги подгибались. Кое- как вытерла салфетками следы спермы, опухшее от слёз лицо. Поднять взгляд на Савицкого не хватало моральных сил. Мне было так обидно!

— Ну, я пойду? — просипела, закидывая сумку на плечо.

— Иди, Лерочка, иди. Вечером как обычно, — Эдуард Альбертович скорым шагом подошел к двери и распахнул ее для меня, — Ты у меня умница, — сказал ласково, когда я выходила из аудитории, минуя его.

— Спасибо, — пробормотала задушено.

И дверь за мной тут же захлопнулась.

Я замерла в коридоре, моргая как слепой котенок. Будто попала в другой мир, только что пережив потрясение в прежнем. В голове каша. Что делать? Куда мне надо идти? Домой...Наверно домой, да...

Развернулась в сторону выхода и медленно побрела туда. Ноги не слушались, как-то странно расставляясь. Вокруг не видела ничего. Поэтому, когда Жаров, сидевший на подоконнике через три окна от аудитории, меня окликнул, я даже не сразу сообразила, с какой стороны донеслось мое имя. С трудом нашла расфокусированным взглядом Андрея. Молча уставилась на него.

— Что, закончили? — он оскалился, прожигая меня черными глазами. Вот только сейчас это совершенно не трогало.

— Да, тебе чего? — устало спросила.

— Ничего. Кое-что еще в аудитории забыл, но решил вам не мешать. Вот...ждал...Хочешь, домой подвезу?

Его последний вопрос потонул в оглушительной трели звонка на перерыв. Вокруг все мгновенно ожило и зашумело. Хлопающие двери, вываливающиеся наружу студенты, в миг наводнившие коридор, толкучка, гомон.

Я отрицательно покачала головой и побрела дальше по коридору. Жаров больше меня не окликал. Наверно в аудиторию за своей вещью пошел.

- Лер, давай температуру измерим... - я со вздохом присела край кровати, с тревогой глядя на дочь, завернувшуюся в одеяло по самые уши. - Или, может, врача вызовем...

Лера психованно дёрнулась, демонстративно отворачиваясь к стене и продолжая пялиться в экран мобильника.

- Мам, я же сказала... - она стиснула зубы, упорно не желая смотреть в мою сторону. - Всё нормально! Я не заболела! Всё хорошо!

- Лер, ты сегодня даже в туалет не вставала... - я шмыгнула носом, рисуя в голове страшные картины того, чем меня в молодости стращала мать - воспаление придатков из-за коротких юбок, цистит, возрастное недержание... Нет, ничего из этого не сбылось к счастью, но вбитый гвоздями страх, абсолютно не действующий на меня в юные годы, почему-то резко активизировался на дочери.

- И что? - Лера наконец вскинула на меня раздражённый взгляд, но тут же снова посмотрела в сторону. - Я поздно легла, перед сном ничего не пила... Да и сейчас ещё даже не обед! Не хочу я в туалет, понимаешь ты?