— Остановись, — повторил Сергей, — ты уничтожишь этот мир.

— Очень удобно, не правда ли? — ответил Предвечный, — конечно, он должен быть уничтожен. Я не хочу, чтобы за мой последовал кто-то ещё. Разве это не понятно?

— Ты переоцениваешь свои возможности.

— Я это уже заслужил. С чего ты взял, что можешь явиться вот так, и пытаться меня остановить? Думаешь, я не следил за всеми твоими мелкими пакостями?

Я завороженно следил за этим странным диалогом, и совершенно упустил из поля зрения Соню.

— Ты не понимаешь, что творишь, — продолжал Сергей. У меня возникло впечатление, что он тянет время. Но зачем? На что рассчитывает?

— Это ты не понимаешь, чему пытаешься помешать, — Предвечный оскалился, — беги. Пока можешь. Ты ведь не тот герой, который готов погибнуть вместе с миром. Да?

Существо начало издавать хриплые звуки, лишь отдалённо напоминающие смех.

И тут я заметил Соню.

Она незаметной тенью подобралась к самому Предвечному. Почти вплотную. Я успел заметить, как она вытянула вперёд правую руку — в особом жесте, как тогда, когда она достаёт сердце.

Предвечный вдруг обратил на меня внимание. Проследил направление моего взгляда. Начал оборачиваться.

Но поздно.

Будто бы свет мигнул, и порталы один за другим с лёгким хлопком исчезли.

Сначала у Предвечного погасли глаза. Потом они вытекли, оставляя тёмные следы на сморщившихся щеках.

Его зубы обнажились полностью, до челюсти. Кожа на открытых участках тела истончилась. Потом осыпалась белесыми струпьями.

Через несколько секунд на месте Предвечного стоял нечеловеческий скелет, на котором болтался окровавленный камуфляж. Но потом и он стал распадаться в пыль.

В ладони у Сони было нечто зеленоватое и бесформенное. Глядя на свою руку, она сморщилась. Потом стряхнуло то, что было сердцем Предвечного на пол.

В помещении поплыл тошнотворный запах, похожий на вонь протухших яиц.

Я кинулся к напарнице.

— Арти, убери это, — говорила она исступлённо тряся руку, — убери… пожалуйста!

Я снял майку. Взял её за руку, которой она вытаскивала сердце, и начал тщательно вытирать ладонь.

Плечи Сони вздрагивали. Было видно, что она одновременно борется со слезами из-за пережитого стресса и тошнотой. Воняло почти невыносимо, глаза слезились.

— Пойдём наружу, — сказал я, — там песок. И должна быть вода в машинах.

— Пойдём, — согласилась Соня.

Сергей уже был возле Ивана. У того, похоже, была сломана рука — но он был жив и даже в сознании. Спецназовец работал с открытой аптечкой свободной рукой. Два других бойца были рядом.

— Нужна помощь? — спросил он, мельком взглянув на нас.

— Нет, — я покачал головой, — мы справимся.

В ответ Сергей показал большой палец здоровой руки.

Мы сидели на тёплом песке, на берегу моря и любовались закатом. Отель, где нас поселили, занимал целых три островка. Некоторые номера были расположены на специально построенных пирсах, но мы выбрали тот, что находился на земле, в тени и вдалеке от любых нескромных взглядов. Чтобы подняться с дивана возле телевизора и дойти до моря, нужно было сделать всего шагов пятьдесят по тёплому белому песку, среди тропической зелени.

Мечта, а не место.

Соня ещё сомневалась, выбирая между Мальдивами и Доминиканой. Но Эльвира смогла убедить нас обоих, что здесь будет проще обеспечить нужный уровень безопасности. Это и стало решающим фактором.

Лидер Алой Ступени прилетела второй раз за неделю. Сначала она привезла нас сюда лично. Но ей нужно было время, чтобы уладить дела в мире, где заметно изменилась конфигурация, обеспечивающая мирное сосуществование разных непубличных сил, организаций и кланов.

И вот, раз она была здесь, равновесие после бури было восстановлено. Честно говоря — мне даже не хотелось знать, как именно.

Мне вообще мало что хотелось знать. Нужно было время, чтобы нормальное любопытство ко мне вернулось.

— Арти, ты ведь знаешь, что такое реликтовое излучение? — спросила Эльвира.

Мы сидели вдвоём. Соня предпочла остаться в конттедже.

— Знаю, — кивнул я, — вы же знаете, где я учился.

— Видел его карты? Точный анализ температуры реликтового излучения в разных уголках нашей вселенной дал возможность официальной науке доказать существование других мирозданий, не связанных с нашим напрямую. Знал об этом?

— Кажется, слышал что-то, — ответил я.

— Удивительно, правда? — вздохнула Эльвира, — новость о том, что какой-то очередной блогер-фрик устроил публичный дебош мгновенно расходится по сети и вызывает неподдельный интерес. А фундаментальная вещь, которая открывает обычным людям дорогу к пониманию подлинной природы вещей, проходит почти незамеченной.

— Нет, — ответил я, — не удивительно. Кто умножает познания, умножает скорбь. Это… бывает больно — знать.

— Надо же, — улыбнулась Эльвира, — ты читал Экклезиаста.

Я промолчал.

— Наш мир находится в особом месте на этой карте реликтового излучения, — продолжала она, — только это уже часть той информации, которая не может стать публичной. Именно здесь проходят границы множество миров… Предвечный искал такое место. Поиск его был очень долгим.

— Но почему? — всё-таки решился спросить я, — вся потенциально безграничная наша вселенная могла быть в его распоряжении… зачем ему это?

— Как думаешь, люди могли бы ограничиться одним континентом, даже если бы знали, что за горизонтом их ждёт благословенная плодородная земля? — спросила Эльвира, — уровень другой, но принцип тот же. А предвечному было намного тяжелее. Людей много. Мы смертны. Мы можем долго жить, создавая смыслы друг для друга. Даже в полной изоляции. Одиночество и предопределённость разрушительны. Наша потенциально бесконечная вселенная рисковала превратиться в бесконечное повторение одного и того же существа, обезумевшего от экзистенциального голода по смыслам… в каком-то смысле мне его даже жаль…

— Но нас он не готов был пожалеть, — сказал я.

— Он нам завидовал, — ответила Эльвира, — очень тяжёлой, безысходной завистью. Как только может завидовать бессмертное существо тому, кто вовлечён в бесконечный круг перерождений, кому доступны множество миров просто по факту рождения.

— Как-то сложно всё… — вздохнул я.

— Это правда, — кивнула Эльвира и процедила песок сквозь свои тонкие пальцы, — вы, кстати, заметили, что оба модуля его корабля были специально созданы для того, чтобы в них выросло сердце? Это с самого начала было частью его плана. Чтобы ускорить процесс, он даже подтолкнул развитие разумной жизни. Разве не ирония, что сердце его собственного материального воплощения оказалось кучей нечистот?

— А это так? — заинтересовался я, — его сердце было просто… отходами?

— Нет, конечно, — улыбнулась Эльвира, — это была колония бессмертных бактерий. Того же уровня, с которого он начал своё восхождение к бессмертию.

— Надеюсь, они не опасны?

— Ваш иммунитет сработал как надо, — улыбнулась Эльвира.

— А Сергей? Мы разобрались, кто он такой?

— Во многой мудрости много печали, — парировала глава Ступени, — главное, что он играет по правилам. Он союзник, который ценит наш мир. Теперь это стало ещё более очевидно.

— Что с ночными? — я всё-таки задал этот вопрос, хотя изначально не собирался об этом говорить.

— А что с ними? — улыбнулась Эльвира, — одной легендой ночного народа стало меньше. В их жизни мало что изменилось. И это логично: они ведь просто ещё одна сторона человечества, которая так же необходима, как и дневные люди.

— Это сложно принять…

— Пограничникам пришлось хуже, — продолжала Эльвира, — нам пришлось жёстко пресечь распространение информации о самой возможности путешествий между вселенными. Ты же понимаешь почему, да?

— Они ломануться, если узнают, — сказал я, — одно дело получать информацию извне, и совсем другое — иметь возможность физически переместиться туда, куда тянет… думаю, для нашего мира от этого не будет ничего хорошего.