Мистер Лузинсон ел мятные конфеты лишь в крайних случаях. Первый экстренный случай наступал, когда к нему в гости приезжала тёща. Второй — когда он влипал подошвой в вонючую кучку соседской собаки по кличке Йети. А третий случай — когда приходил его самый нелюбимый день в неделе: четверг. Сегодня день у мистера Лузинсона не задался с самого утра, поэтому в семь часов он уже одну за другой заглатывал мятные конфеты.

В 6:30 жена сообщила ему, что завтра к ним приедет её мать.

В 6:45 его фирменный ботинок оказался в зловонной кучке пуделя Йети, которого соседи выпускали гулять на чужой газон.

В 6:50 мистер Лузинсон с ужасом осознал, что сегодня четверг.

Поэтому в 7:20, находясь уже по пути на работу, он опустошал вторую пачку мятных конфет.

Несмотря на середину лета, этот день выдался весьма мрачным. С самого утра моросил дождь. Шелестели капли, опускаясь на скользкую серую дорогу. Мистер Лузинсон с грустью взглянул на окружающий пейзаж и прислонился лбом к окну вагона. Маленькие капельки прилипли к запотевшему стеклу, создавая причудливый рисунок в виде паутины.

— Каждый день я встаю ни свет, ни заря, чтобы добраться поездом в чёртов Лондон! Ну, почему жена настояла, чтобы я работал в столице?! Можно подумать, в Вэтхеме нет нормальной работы! — взвыл мужчина и раздражённо надвинул сползшую шляпу. В этот момент к нему в купе постучались. Дверца противно скрипнула и отворилась. Мистер Лузинсон повернул голову и увидел женщину лет тридцати пяти.

— Вот летун моего огня, дыхание ручья! Ненавижу дожди! Вы не будете против, если я присяду к вам? Просто все остальные купе уже заняты! — с жаром воскликнула незнакомка. Её голос был таким мягким, что казалось, из него можно вылепить фигурку, как из глины.

Мистер Лузинсон кивнул, хотя его немного смутил вид женщины. С пышной гривы волос цвета воронова крыла стекали капли дождя. Ярко-красные губы напоминали свежий мазок крови. Чёрные, чуть раскосые глаза ярко блестели из-под полуопущенных ресниц. Бледность кожи и заостренные скулы говорили о дурном аппетите и частом недосыпе. Видя, как незнакомка съёжилась на сиденье, мистер Лузинсон хмыкнул. Видно не у него одного сегодня выдалось плохое утро.

— Чего вы так сжались? Неужели боитесь ехать в поезде? — добродушно пропыхтел толстяк. Он вспомнил, что когда-то читал о подобной фобии, но решил, что это чушь и с ворчанием выкинул газету. Женщина плотнее закуталась в кожаную куртку и вытащила из кармана зажигалку.

— Да, признаться, я действительно опасаюсь таких поездок! Понимаете, когда я еду в поезде, случаются странные вещи, — она стала играть с зажигалкой. Её губы искривила тонкая, чуть насмешливая улыбка. Глаза затуманились воспоминаниями. Мистер Лузинсон покачал головой и прочистил горло.

— А как вас зовут, миз… — он снова прокашлялся.

— Миз Вильтон, — женщина откинула за спину тяжёлую корону волос.

— Ваша профессия? — выпалил мистер Лузинсон и тут же прикусил себе язык, чтобы не ляпнуть лишнего. И чего он так заинтересовался этой незнакомкой?

— Профессия? Ведьма. Верховная ведьма, — безразлично бросила Вильтон. Мужчина схватился за сердце, но не успел ответить. Внезапно окно в их купе разлетелось на тысячи осколков. Внутрь кабины просунулись две уродливые морды. Узкие глаза чудищ были мутно-зелёного цвета, как у рептилий. Головы венчалась закрученными бараньими рогами. Одна из тварей оскалилась: из зловонной пасти высунулся чёрный раздвоенный язык. Мистер Лузинсон попробовал завопить, но случайно подавился мятной конфетой.

— Ты не сказала Милене Каролл… — прошипел монстр.

— Она не знает о своём наследстве… — синхронно просипела другая тварь. Мистер Лузинсон судорожно прижал к груди портфель и вжался в кресло. Его лоб покрылся испариной. На виске отчаянно запульсировала жилка.

— Зачем Грифон послал вас, Ищейки? — Вильтон скрестила руки на груди.

— Наш господин хотел предупредить тебя… Он сказал, что наследство само придёт к Милене Каролл… И оно уже близко… — две головы одновременно ощерились, обнажая крепкие жёлтые клыки, и скрылись из виду. Ветер подул сильнее, теребя занавеску через оставшиеся куски стекла.

— Вам не холодно? — незнакомка заботливо задёрнула занавеску. Мистер Лузинсон нервно подкрутил кончики своих пышных усов и засунул в рот очередную конфету. Внезапно поезд остановился. Послышался возбуждённый гомон людей, которые видели чудищ и теперь делились впечатлениями. Вильтон медленно поднялась со своего места.

— Вот летун моего огня, дыхание ручья! Я же говорила вам, что когда еду в поезде, происходят странные вещи, — со вздохом проронила она и вышла из кабины.

Мистер Лузинсон вытер пот со лба и перекрестился. Да, сегодня у него день определённо не задался! Он позволил своей руке скользнуть в карман портфеля за новой пачкой мятных конфет.

— К чёрту стоматолога! Ненавижу четверги! — прокряхтел мужчина и засунул леденец в рот.

За этот день мистер Лузинсон съел сорок пять мятных конфет.

Аш бежала так быстро, что волосы развевались сзади длиной чёрной фатой. Ноги отбивали нечёткий ритм по пыльному асфальту. Она боялась опоздать. Наконец, Вильтон увидела человека, ради которого отправилась в Лондон. Тощая фигурка взобралась на край моста и замерла, балансируя на самых носочках. Раздались встревоженные вскрики людей, которые не ожидали увидеть этим утром на Вестминстерском мосту самоубийцу.

— СТОЙ! — крикнула Аш и ринулась к девушке. Первое, что бросилось ей в глаза, были синие дреды незнакомки. Но причёска была не самой шокирующей деталью её внешности. На смуглой коже особо выделялись фиолетовые глаза. Оригинальный образ довершали яркая оранжевая майка, перчатки без пальцев, широкие спортивные штаны и потёртые кроссовки. Аш подняла глаза. Черты лица у девушки были очень острыми. Словно вырезанными из дерева умелой рукой мастера… Тонкие губы, волевой подбородок, хмурый разлёт бровей… Это лицо нельзя было назвать красивым. Но было в нем что-то такое, что невольно притягивало взгляд.

Вильтон осторожно приблизилась, и незнакомка невольно пошатнулась. Толпа зевак ахнула. Но девушка чудом сумела удержать равновесие.

— Что вы от меня хотите? — завопила она, когда Аш схватила её за руку.

— Я твой друг, Ирла. И я пришла, чтобы отвести тебя домой, — спокойно проговорила Вильтон. Незнакомка покачала головой, по её щекам катились слёзы. — Не веришь? Что ж, я докажу тебе, — с этими словами ведьма выпустила из ладони струю пламени…

Началась суматоха. Люди, ещё не пришедшие в себя от мятежа Ордена Посвящения, с воплями разбежались. В эту минуту они позабыли о самоубийце. Сейчас их волновали лишь собственные шкуры. Аш захохотала, и огонь впитался обратно в кожу.

— Теперь ты веришь? — прошептала она, игнорируя суету вокруг.

— Да, но это ничего не меняет! Я живу в детском доме! А знаешь почему? Потому что семья отказалась от меня! Испугалась иметь ребёнка-мутанта! Я устала от вечных насмешек! Устала отбиваться! Устала бороться за право на жизнь! Эти магические способности не дар… Это проклятье! — Ирла приготовилась сделать последний шаг. Но Аш дёрнула её за руку, притягивая к себе.

— Отныне у тебя новая семья! Ты больше не изгой! — Вильтон обняла девушку. Ирла расслабилась, по её губам скользнула слабая благодарная улыбка. Аш со свистом вытолкнула воздух сквозь зубы, чувствуя, как напряжение покидает тело. Она выполнила свою миссию. По лицу Ирлы струились крупные слёзы. Не было ни стонов, ни криков, ни истерики. Истинная боль иногда не сопровождается звуками. Она — в молчании.