Монстр хорошо знает систему. Считает её единственно верной, а себя вершиной иерархии. Но надеяться на победу в битве с гигантом человеческой гордыни рабам не приходится.

«Многие и многие сломлены, подавлены... От них осталась одна лишь оболочка человека сильного, разумного, благородного», — размышлял генерал Родимов, просматривая последнее донесение службы собственной безопасности о произошедшем на КПП.

Скорбные мысли о необратимой мутации собственного вида, давно нанесли неизгладимый шрам на сердце опытного воина.

Долгие годы жизни он ищет тех, кто способен восстановить род человеческий. По крупицам собирает будущее вселенной. Что такое один человек для планеты, для галактики, а для вселенной?! Песчинка в потоке совершенствования миллионов миров.

Каждого переправленного генерал помнил. За каждого переживал и каждый раз, когда, казалось бы, годный кандидат совершал поступок, характеризующий его рабом, шрам на сердце Игоря Матвеевича отзывался острой болью.

Голова гудела, как церковный колокол, но память и мысли оставались чистыми. Петров не спешил открывать глаза.

«Может быть, удастся, что — то узнать, считающимся без сознания?!» — медленно текли мысли надежно вложенные в школе разведчиков.

Вокруг тишина. Но тишина знакомая... В разных зданиях, помещениях тишина отличается. Эта знакома. Значит, Петров здесь бывал. Тонкие настройки интуиции прервал телефонный звонок.

— Ало, слушаю...

Ворвался в сознание Петрова голос напарника и Петров подпрыгнул, свалил ногой, стоящий рядом с диваном стул, и недоверчиво осмотрелся.

«Мой кабинет! Мой кабинет!» — радостно суетился от неожиданного спасения напряженный мозг.

— Я перезвоню, — Сказал Стас и положил телефон.

— Сколько я здесь? — потирая шею, спросил Петров нарочито сдержанно.

— В том состоянии в котором я вас встретил, выходящим из маршрутного такси, пару часов, а вообще вы здесь работаете... И вам придется объясняться с Игорем Матвеевичем.

Петров вопросительно посмотрел на Стаса, радостные мысли угасали, как соломинки на снегу.

— Как я ни пытался вас остановить, но вы так орали «Катюшу» на все управление, что скрыть ваше опьянение было невозможно. Я уже пожалел, что послушал вас за территорией и повел в кабинет. Надо было послушать ваших друзей и отвезти вас домой.

Вполне серьезно сожалел молодой напарник, твердо глядя на Петрова.

Осознавая степень своего безрассудства, не стесняясь подчиненного, начальник схватился за голову и только сейчас понял, что она кружится, руки дрожат, а язык пронзают тупые иголки.

«Наркотик», — думал Петров, — «если установить какой, может быть появится шанс узнать кто они», — а вслух сказал:

— Ты, Стас, два часа назад мне жизнь спас! Позвони, узнай Матвеевич на месте? Скажи, что у меня срочное дело. Срочно, Стас! Срочно!

Теперь Стас оказался ошарашен рвением начальника оказаться «на ковре», но ничего не сказал, а набрал номер и голос секретаря сообщил, что майора ждут немедленно.

Проходя по зданию, пропитанному запахом бумаги и казенной одежды, Петров не надеялся увидеть каких бы то ни было изменений. Здесь проходили службу не клоуны, а режим с каждым годом лишь становился строже и даже обмен рукопожатиями, хоть и неофициально, но отформатирован. По долгу службы, каждый следователь прошел подготовительный курс биомеханики и естественно не желал, чтобы тот, с кем он здоровается прочел по приветствию скрытые мысли о себе.

Люди в форме и штатском, если и встречались в коридорах, совершенно не реагировали на отличившегося громким пением сотрудника. Кто был знаком с Петровым коротко желал здравствовать, а незнакомые проходили мимо, словно вдоль стены.

В приемной секретарь скупо кивнул в сторону кабинета начальника и сказал:

— Проходите.

Никто словно и не замечал нетвердой походки, узких зрачков, неопрятного вида майора элитного подразделения.

Лишь перед самой дверью — высокой, массивной, украшенной золотой табличкой с ядовитыми флуоресцентными буквами в электронных окошечках, Петров ощутил слабость в ногах, как учит психология явный признак нерешительности, граничащий с трусостью.

«Возможно побочное действие препарата», — успокоил себя майор и уверенно взялся за широкую ручку, снабженную дактилоскопическими датчиками.

— Разрешите? — соблюдая субординацию обратился Петров.

— Мне бы тебя надо «помариновать», — незамедлительно ответил сидящий в кресле Родимов, — и заставить стоя, по всей форме доложить о случившемся, но я приказываю тебе присесть. Надеюсь, ты оправдаешь этот карт-бланш и сообщишь все в подробностях, без лишних наводящих вопросов.

Шрам на сердце ныл больше обычного, и Игорь Матвеевич никак не мог справиться с болью. Он знал, что никакие лекарства не помогу. Помочь может только вот этот кандидат, так заявивший, о своей рабской сути, что не услышали это заявление разве, что на дне океана.

Петров занял крайний стул за длинным генеральским столом и не теряя времени начал рассказ.

— Со Светланой я познакомился вскоре после смерти отца. Знакомство являлось случайным, как я тогда думал. Не под одну известную схему не подходило. Я проверял ее тщательно. И не только я был уверен в бескорыстности этого знакомства. Вы помните, в каком отделе я служил. Собственная безопасность в течении нескольких недель проводила первичную проверку, потом каждый месяц стандартная проверка и никаких нарушений не было.

Она работала обычным кассиром. Такую специальность никак нельзя назвать сухим расчетом для проникновения в высшие эшелоны политического состава. В магазине я оказался случайно. В общем... Можно проверить все звенья, но после сегодняшнего контакта, я думаю, она в опасности и лучше ее арестовать.

Из кафе, я вам отправил на закрытый канал данные. Посмотрите. Там даты встреч, точные адреса и ее предполагаемое место жительства. Говорю «предполагаемое», только в свете произошедших событий, я лично был в той квартире и уверен — она там проживает.

— Я уже видел, — тихо сказал генерал, — и это одна из основных причин, почему ты в моем кабинете, а не в камере.

— С кем у меня состоялась встреча я не знаю. И именно невозможность классифицировать врага стала причиной моего необдуманного поступка. Я надеялся, что встреча позволит сдвинуться с места и узнать, какая еще неизвестная нам сторона участвует в погоне. Но к сожалению... С уверенностью могу сказать только то, что это были профессионалы.

В кабинете повисла напряженная тишина.

Иголки неимоверно мешали говорить, но Петров старался четко доложить ситуацию. После паузы мышцы словно затекли и вопрос:

— Камеры просматриваете? — прозвучал неуверенно.

Генерал ничего не ответил, давая понять — настал момент, который не предполагает пустых бесед.

Петров прислушался к шипению кондиционера. Где-то внутри неприметной коробки, молекулы воды и кислорода проходили жернова фреона и вылетали наружу изменившимися до нужной кондиции, но совершенно обычными, для потребителей.

— Сейчас ты отправишься, — генерал тяжело посмотрел на подчиненного, — знаешь куда и я надеюсь, мы еще увидимся.

Петров поднялся и сказал, почти не рассчитывая на положительный результат обращения:

— Вы ведь можете дать приказ об аресте Светланы прямо сейчас. Уверяю вас, в пыточной ничего нового из меня не достанут.

О том, что дверь открылась, майор понял по метнувшемуся мимо него перемолотому системой кондиционирования потоку воздуха. Трое в штатском вошли в кабинет. Один положил пластиковый пакет на стол.

— Уведите, — скомандовал генерал.

Когда дверь закрылась Игорь Матвеевич с минуту просидел не шевелясь. Затем с огромным трудом удерживая накатившую волну эмоций, приоткрыл шлюз и медленно, как холодное масло в двигатель, мысли потекли в разгоряченный до пика возможностей мозг.

«Проверим. Обязательно. Улица Веры Пановой 176. Обычная хрущевка. Вполне подходит для кассира супермаркета. Только нет этой Светланы там, Саша. Нет».