— Можно, — отозвался Погон.

— А ты не лезь поперек батьки, — беззубо шепелявя, отозвался старик.

Погон опустил глаза, как будто не желая испепелить взглядом сидящих за столом.

— Батя, что скажешь? — обратился Сергей к старику.

— Что сказать... Думаю если бы это был не он, он бы не побежал.

— Я тоже так думаю, — согласился Сергей.

Все остальные закивали в знак согласия.

— Значит, Петрович был прав? — спросил Федора.

— Я ж говорил! — вдруг горячо и от того громко на высоких нотах заговорил Костян.

— Петрович всегда правду говорит! Я Петровича Всю жизнь знаю... — паренек осекся и всхлипывая договорил: — Зна-л... Он всегда говори-л правду...

Костян опустил голову, и видно было, что ему не стоит наливать суровой настойки местной стряпухи.

— Ты иди, ложись, сынок! — Батя похлопал старческой рукой по предплечью паренька, шмыгающего носом.

— Налейте еще, — голосом полным скорби попросил Костян.

— Можно, — согласился Батя, — помянем Петровича.

Все выпили молча. Закусили. Костян попытался встать, но сивуха лишила его равновесия, он повалился на Погона. Погон молча погрузил парня на плечо и понес в приспособленный для сна угол склада. Вернулся Погон с уже отстегнутой фальшивой культей.

— Вырубился, — констатировал местный шеф безопасности.

Разрезая воцарившуюся тишину воспоминаний, из темноты полился густой, басовитый голос:

— В нашем городе больше не будет таких преступлений! Я вам заявляю, как прокурор города!

Сидящие за столом переглянулись, но на лицах не было страха, скорее безысходность застыла одинаковым отпечатком прижизненного слепка, и каждый мог видеть себя в смотревшем на него.

— Эти преступления позор для всех кто принес присягу Родине! — продолжал Иван поставленным голосом.

— Как же это он так? — первым заговорил Сыч, — точно голос Пыжова!

Оставив выпивку и закуску, все встали и пошли на знакомый голос кабинетного начальника.

На сваленной в углу ветоши раскинув руки и ноги, лицом вверх, еле шевеля губами лежал Иван.

— Сыч, тяни лампу сюда, а вы тащите ящики, — приказал Батя, — вечер, похоже, будет долгим.

— Скажите, а у Вас есть подозреваемые? — зазвучал молодой женский голос из уст Ивана.

— Конечно! Я же сказал, что преступлений больше не будет! — сменил высокие ноты баритон прокурора.

— Конечно, не будет, урод! Это же ты убивал этих ребят! — закричал своим голосом Иван, — теперь, когда понял, что все может вылезти, ты не будешь убивать! Ты не спрячешься! А я тебя вижу! Я знаю, что это ты! И я тебя достану, козел!

— Извините, мне сообщают, что у нас неполадки в эфире, — женский голос, — у нас произошла техническая накладка — врезание другого канала.

— Конечно врезание, — надменно констатировал голос Ивана, — вам всем надо еще глаза и уши врезать! Вы что ослепли? Пыжов убийца!

Иван заметался выброшенной на берег морской звездой. Сгребая и разбрасывая тряпки охрип в проклятиях и затих между сугробов отслуживших вещей.

— Вот блин Зорро! — хлопнул себя по ноге Сыч.

— Дурак, — мрачно сказал Погон.

— Да, заткнитесь вы, — рявкнул Сергей.

— В этом году доход населения увеличился на десять процентов, — отозвался Иван приглушенным женским голосом.

— Врешь! — ответил сам себе собственным голосом.

— Что это? — полился женский голос.

— Это правда! — сменила женский голос собственная речь Ивана, — Ты все врешь! Твою статистику сочиняют у тебя под юбкой!

— Безобразие! Это оскорбление! — Иван снова передал женские ноты и следом плач.

— Ах, ха, ха. Мы, звезды, — появился новый молодой мужской голос, — должны быть всегда на высоте!

— Нет, ты должен в поле пахать! — грозно возразил Иван от себя.

— Не понял... — недоуменно прилип к звуковой волне молодой мужской голос.

— Это же Влад Влади! — узнал популярного певца Сыч, но стушевавшись под взглядами слушателей, замолчал.

— Че ты не понял? — давил голос Ивана на звезду попа, — Иди в поле пахать! Мудями потряси на сенокосе!

— Я, талантливый певец! — возмущенный голос Влада Влади, — Это оскорбление!

Сыч снова не выдержал:

— Так его, Ваня! Дави его!

Сергей толкнул развеселившегося спецназовца в бок и проговорил шепотом:

-Да, заткнись ты! Мешаешь.

Иван не останавливался и продолжал, как лучший пародист всех времен и народов:

— Ты талантом своим, раздвигаешь или вставляешь? Или как масть ляжет или как тебя уложат? — серьезно спросил он невидимого оппонента.

— Хи, хи, хи, — засмеялся голосом девушки, видимо журналистки.

— Ты че лыбишься, овца?! — потерял звездную надменность Влад Влади.

— Мудак! — констатировал недостойное поведение молодого щегла голос Ивана, — Тебя в тундру надо, петь северному сиянью, чтоб оно искажалось сильнее!

— Гы — гы — гы, — одновременно грохнул смех присутствующих.

Иван снова заметался, запрокинул голову, застонал и затих.

С улицы послышалась трель сверчка. Где-то вдалеке электровоз подал два коротких гудка. Мужчины терпеливо ждали.

— Молчит что-то, — еще продолжая посмеиваться сказал Федора.

— Настройка антенны сбилась, — весело подмигнул Погон, но сам скрыл удивление небывалой удаче и первым отошел от незваного гостя в глубину склада.

Сев на давно ставшую привычной инвалидную коляску, мыслями обратился внутрь, ища рычаги, которые не могли не заржаветь под натиском солнечной радиации. Их давно засыпало пеплом нравственности, залило сивухой покорности и засыпало пеплом надежды.

«Скоро, скоро придется откапывать меч похороненный долгими годами ожидания. Станет ли сила спасением или плахой — вот в чем вопрос».

Выпивая очередную порцию ночного тумана, монстр вздрогнул от иглы памяти, заметался по лабиринтам пор в поисках того, кто затронул сердечную мышцу городского гиганта.

Где-то на границе снов увидел Нианзу Ли ищущего то, что необходимо самому зверю. Оставил шпиона и отправился в Нью-Джерси. Курортный Лонг-Бранч обдал сознание необычного путешественника соленым бризом. На балконе бунгало нервно поигрывая мышцами агент ЦРУ хмурит брови, пытаясь в прошлом найти потерянный след китайца.

«Я тебе помогу», — беззвучно обращается к американцу Рихард.

Один из верных солдат армии партизан молнией вонзается в тренированное тело. Агент ЦРУ подобно собаке попавшей под дождь, пытается стряхнуть наваждение, но вскоре мысленно благодарит проведение за найденное звено в истории с «Теликом».

«Необходимо скомпрометировать Нианзу Ли», — решает американец и допив виски набирает засекреченный номер.

Отныне китайский шпион отмечен клеймом жертвы.

«Красная идея коммунизма не заменит сердце, а социалистическая машина не довезет туда, куда можно лишь подняться по ступеням», — мысленно изрекает Рихард.

Предводитель армии партизан не все знает, но охотника на свою добычу чует, как наг пробудившийся вулкан. Герой всех времен никому не прощает эмоциональных ошибок. Яркие вспышки чувств его конек, за этого скакуна и держатся солнечные вампиры. Но скоро, скоро, он их лишит вечного двигателя — человеческих эмоций.

Годы совместного пребывания у общего котла, замедляют время и учат терпению. Долго сидели мужчины, поглядывая на Ивана. Выпивка закончилась, и уже брала свое. Собравшиеся редко нарушали тишину вопросами философского характера, ответами на которые были приглушенные звуки ночного города и похрапывание Костяна. Иван, лежа все также — широко раскинув руки и ноги, в глубоком забытьи больше не произнес ни слова.

— Ну, мужики, я спать, — вставая проговорил Батя, — да и вы не засиживайтесь.

Сидящие за столом перекинулись несколькими фразами о предстоящем дне и последовали примеру старика.

Быстрыми шагами пересекли город предрассветные минуты, проникли в каждую подворотню, сгустились и замерли. Настало время, когда ночь, лежавшая рыхлой ватой, вытягивается в тонкую струну и, если зацепить ее, тут же появится бессонница и человеку станет трудно дышать, как будто в него, как в тряпичную куклу пытается проникнуть вязкая тьма. В этот час еще не известно сможет ли свет пробиться через черный монолит вечности или нет. Свет — являвшийся спасением, богом и раем для многих поколений землян. Свет, как ориентир благодетели и чистоты... Какой надо обладать хитростью и вероломством, чтобы подменить святое, заставить благодать отдавать кровавую дань?!