— Что ты тянешь? Это тайна за семью печатями? — Александр подошел к стойке и настойчиво посмотрел на отца.

— Что за организация? — переспросил генерал. — Тебя наверно интересует и как в нее вступают?

Игорь Матвеевич обернулся с парой стаканов в одной руке и бутылкой в другой. Его лицо все так — же озаряла улыбка, образуя по паре морщин, придерживающих округлости небритых щек, а в глазах прыгали искры смеха.

— Это организация имеет длинное название, — наливая воду улыбался генерал, — честь, совесть, неподкупность и справедливость. А вступили в нее многие, по всему миру, для кого важно будущее человечества, а не сиюминутная слава и нажива.

Раздался звонок в дверь. Генерал поставил стакан, и лицо его приняло обычное выражение твердости и серьезности.

— В этой организации сынок, можно состоять и работать «по мелочи» — как ты выразился.

Допив минералку Александр, наблюдал, как отец открыл дверь, кто-то сказал несколько слов и дверь закрылась. Отец обернулся с небольшим чемоданчиком в руках.

— Нам предстоит путешествие, — сообщил Игорь Матвеевич и продолжая посмеиваться описал колоритные картины: — ты увидишь, горы, леса, моря и реки, побываешь на дне океана и сказочной тайге...

— В данный момент тебе надо остерегаться одной опасности — меня! — угрожающе сказала Юн. — Что это за передатчик?

Допив воду Нианзу Ли аккуратно поставил алюминиевую кружку на низкий самодельный стол. Приподнявшись на локтях, всмотрелся в предмет в руках бывшей жены и одновременно постарался оценить тяжесть полученных повреждений.

Кости отозвались немилостливым хрустом, а тканевые повреждения обожгли грудь и руку.

— Как я теперь понимаю, это какая-то новая технология по перемещению в пространстве... Но в машине я ее принял за ремень безопасности, ну, или систему безопасности... Из-за нее, я так думаю, я и кувыркался несколько дней между прошлым и будущим... Руки бы оторвать этим китайским копировальщикам! Все у них одноразовое и толком не работает...

— Скажи спасибо китайским копировальщикам! Этот «ремень безопасности» тебе жизнь спас. Я хорошо стреляю.

— Так это ты меня подстрелила?! — снова попытался встать Нианзу Ли, но тяжело ухнув, смиренно принял вертикальное положение.

— А что мне надо было делать? Я здесь не сакурой любуюсь...

Молодая женщина замолкла на полуслове. Хорошо зная горячий темперамент бывшего мужа, прислушалась к его напряженному молчанию.

— Мы в опасности, Юн. И дело не в контролирующей нас системе.

— Ты хочешь сказать, кто-то превзошел красную машину по угнетению личности, репрессиям, убийствам без суда и следствия?!

Нианзу Ли снисходительно посмотрел на Юн и сказал, как можно более примирительным тоном:

— Ты как всегда преувеличиваешь, приписывая этапы становления власти современной правовой системе. У нас высоко развиты системы суда и следствия, охраны и наказания...

— Мою сестру два месяца назад арестовали! Приспешники морали и нравов ставят моей сестре нулевой рейтинг социальной ответственности. Мою сестру — ангела читающего наизусть Шекспира и Пушкина в оригинале, как проститутку из стран третьего мира — без суда и следствия лишили свободы... Её нигде нет...

За тонкими стенами послышались быстрые шаги, Юн решительно поднялась и вышла навстречу спешащему.

Нианзу Ли сам часто задумывался о жерновах огромной системы работающих, как и любое оборудование с определенной долей погрешности, хорошо описанных местной поговоркой: «Лес рубят — щепки летят». Только "щепки" — это люди. Миллионы судеб, отцов, матерей, детей перемолотые системой во благо общества, оставляют шрамы недоверия, рождают всходы сопротивления и предательства.

«Разве может высокоразвитая система иметь такой побочный эффект? Самоуничтожение — закономерный итог, видимый мне ясно на примере этого задания. Люди не потеряли, не проявили малодушие или неграмотность при распаде социалистического блока, они прошли этап развития, а управляющее колесо осталось и не важно какой формой правления оно маркируется, суть неизменна: "Лес рубят — щепки летят"», — пришел к выводу китаец и поморщившись от боли, вжался в грубую постель из мха и соломы.

— Кто встречался с Петровым? - металлическим голосом спрашивал Василий шпиона выдававшего себя за Ивана.

— Петров — это мой одноклассник? - в который раз смеялся в ответ Девид Браун.

В дверь постучали. Василий встал с пластикового табурета и направился к тяжелой двери.

— Здорово! — Заглядывая в глубину комнаты, поприветствовал товарища Сыч. — Еле нашел вас. Я уже думал, что у нас была общая галлюцинация. Есть что нам рассказать?

— Пошли, — коротко ответил Погон.

Сыч посмотрел на прикованного к металлическому столу Ивана, но ничего не сказав повернулся и пошел по слабо освещенному, узкому коридору. Погон закрыл дверь и двинулся следом.

Коридор вел по кругу и вверх. Совершив один оборот и поднявшись на этаж, лестница уперлась в другие двери, за ними был более освещенный коридор, шедший так — же по кругу, но ровно по горизонтали. Пройдя несколько отсеков служивших спальнями и отдельными небольшими кабинетами — лабораториями, Сыч остановился перед широкой двухстворчатой дверью. Он обернулся и тихо сказал:

— Ты знаешь, у нас тут такие изменения.

— Так пошли, посмотрю.

— Да, пойдем. Я просто хотел сказать, что уважаю тебя.

— Это ты к чему сейчас?

— Я многое понял за последнее время. Наша конкуренция, то что... Ну, ты понял... Так вот, это не важно, кто главный. Главное — это быть человеком на своем месте.

— Да, действительно, у вас тут, что-то происходит.

Погон смягчил взгляд, губ его коснулась легкая улыбка, льдинки в глазах растаяли и серые диски, всегда напоминавшие Антону щиты, показались бездонным Питерским небом.

— Нет проблем, — заметив наблюдательность солдата, продолжил Василий, — ты нормальный мужик, я никогда в тебе не сомневался!

Мужчины обменялись рукопожатием и, помолчав секунду, вошли в лабораторию.

Первое, на что обратил внимание Василий — это внешние перемены всех членов команды. Они не то, что выглядели лучше, чем несколько часов назад, а лучше, чем, когда он видел их в точно такой — же лаборатории два года назад, перед экстренной ликвидацией.

— Приветствую всех! — громко сказал Погон.

Здравствуй, здравствуй, рады тебя видеть, — раздалось в ответ.

— Ну, что граждане ученые кто начнет? Я или Вы? Вам ведь тоже есть что сказать?

— Вася, ты не серчай, на нас, — встал из-за стола Юрий Викторович, — я ведь старший проекта и если помнишь, твоя обязанность быть нашим щитом, но один раз ты, и не только ты, конечно, не обеспечили нам должную защиту. Но мы уважаем тебя. Сейчас мы на пороге великих свершений и нам необходимо не допустить повторения наших ошибок! В общем, главное, что я хочу сказать — мы на равных. У нас важная информация, но мы думаем, что твой труд заслуживает не меньшего внимания.

— Другими словами вы все согласны, что в целях самосохранения — я буду определять порядок действий? — строго спросил Василий.

— Не касающийся научного процесса, — добавил Батя.

— Нет, — опротестовал Погон, — не может быть двоякого решения! Либо да, либо нет! Вы многое сказали, но я не буду так углубляться. Скажу лишь, что мы пережили вместе многое, а мне многим пришлось поступиться, и все это потому, что я верил в вас.

Наступила тишина. Было слышно, как в недрах машин шипели, потрескивали проводники и контакты. Все молча вглядывались в лица друг друга. Батя, поглаживая бороду, вглядывался в ставшие за долгие годы родные лица.

Федора встретился взглядом с руководителем проекта коротко и тут же опустил голову.

«Согласен с Погоном», — констатировал в уме Батя, но не торопился озвучить мысль.

Сергей, держа руки на столе, развел их и опустив также занес еще один голос в пользу Погона. Взгляд безопасника переместился к Антону Сычеву без ожидания поддержки собственной кандидатуры, а лишь за тем что — бы убедиться в единомыслии команды. Антон смотрел, спокойно находясь в нескольких шагах от своего непосредственного командира.