«Ну, а Косте надо просто подчиниться», — думал Юрий Викторович, — «впрочем, как и мне». Опустив руку на стол, Батя сказал уверенным голосом:

— Я думаю, что теперь все наши действия мы обязаны предоставить под контроль службе безопасности. Надеюсь, это решение будет верным!

— Юрий Викторович, неужели Вы думаете, что я способен ради повышения чувства собственной значимости — навредить проекту?! Мне кажется, я уже доказал, свою моральную и психическую устойчивость. Могу добавить только, то, что в вопросах вне моей компетенции главное слово останется вашим.

Все присутствующие тихо выдохнули, произошло это одновременно и символично, как будто один целый организм обрел ровное дыханье.

— Вернемся к началу разговора, — продолжал Василий, — у меня есть, что вам сообщить. Но более важно мне знать, результаты вашей работы. Кто будет докладывать?

Шеф ЦРУ в сотый раз пересмотрел доклады и снова пришел к выводу — Девида Брауна потеряли не только конкуренты, но и родина.

Вмешавшихся клопов - запутавших своими прыжками друг друга и самих себя необходимо наказать. Тройной удар «Булонский лес», «Биг Бэн» и «Моисей» - охладит пыл конкурентов.

Двойной агент разменная монета только в том случае если засветил параллельную связь, но если приносит информацию со стороны противника — он бесценен.

«Хорошо, что у меня есть в запасе Сибирское возмездие. Новый штат в центре России должен успокоить Сенат. Надеюсь, «Красный нефрит» не придется активировать - Юн проявит заботу о своем государстве».

Девид Браун ловил каждый звук и раскладывал ноты по разным полочкам. Звуки из реальности были самой важной кладезью — рядом по правую руку, за ними громоздились звуки природы, подальше звуки музыки; слева самая большая горка — громкие звуки людей: крики толпы, начальства, жены, детей; подальше звуки мегаполиса, еще дальше звуки войны, а прямо над собой Девид удерживал собственные звуки — кишечника, охи и стоны.

Странным образом сознание оставалось ясным и четко давало понять, что такого не может быть, но звуки атаковали и приходилось с ними бороться.

Вся эта какофония мозговых импульсов не мешала инстинкту самосохранения, а наоборот — способствовала. Мозг отдавал команды телу Девида Брауна и тело боролось — пытаясь вытечь из оков. Однако, кости не теряли жесткости — несмотря на то, что верхние покровы приобрели жидкую массу и мозг судорожно искал между звуками верный план спасения.

Девид с интересом наблюдал, как его ступни лишаются кожи и мяса, но отвлекался — надо было успевать сортировать звуки и потому контролировать свое тело он доверил мозгу.

Когда мозг поднял и повел его тело к спасению, Девид, последовал за ними, не позволяя звукам помешать передвижению.

Спасению препятствовали собственные, появившиеся звуки — скрежет костлявых ступней по бетону, но Девид быстро овладел ими. Чередуя хруст костей со звуками флейты из оперы Вагнера «Нюрнбергские мейстерзингеры» отправляя одни на право, а другие подальше вверх.

Так, продвигаясь сначала вверх — по темному коридору, затем по более светлому, Девид, приближался к выходу. Но его не оставляло сомнение, что он ходит по кругу первого мира и может не попасть к своим — в узкую прослойку между двумя мирами, где неустанно идет партизанская борьба.

Партизанское сопротивление хорошо знакомо «Ленину» — никакая политическая идея не сравниться с болью утраты родных. Жители Европы оказали бы большее сопротивление если бы Гитлер зверствовал там, как в СССР, а Сталин потерпел поражение если бы не издал двести двадцать седьмой приказ. На крови замешана победа в любой войне.

«Тьфу, ты, дьявол», — застряв ногой в яме выбитой коровами, мысленно выругался «Ленин», — «За Старой присыпью новенький вездеход Каримыча, на нем и доберусь. Только бы поспеть на кровь нагнать крови. Узнаете нашего брата. Ждите, ждите. Медведя приведу в разгар торжества».

Виктор Архипов ждал звонка. Этот звонок был настолько важным, что закаленный боец не сдерживал нервозности. Меря шагами свое новое убежище, пинал встречающееся на пути вещи и ежеминутно озирался невидящим взглядом.

В уме Арабас прокручивал все, что происходило в последнее время. В этот раз он был близок к повторению своего успеха, как с теорией ядерной реакции. Все, что он смог добыть для братства за эти годы — это телепортация. Мелочь! Прототип машины времени! Сами технологии потеряны и вот сейчас, когда он стоит на пороге возможности получить то, что упустил, он теряет нить!

Это просто невозможно! Двойной промах!

— Надо было самому брать этого сосунка! Папаша прибежал — бы за ним! Но тогда не было уверенности, что он — столько лет делавший вид рядового тостолоба, все еще имеет связь с внешним миром.

Виктор остановился и посмотрел на лежащий телефон — аппарат молчал. В радиусе удара ничего не оказалось, и нога в мягком кроссовке, вонзилась в длинный ворс коричневого ковра на полу.

Инстинкт охотника рвал все, чем накачал мозг это тело. Тело повиновалось реагируя мгновенно. Мозг спроецировал сидящую на кровати блондинку. Со звериным рыком Виктор набросился на мираж. Кровать принимала тяжелые удары. Вдруг мужчина остановился и комнату наполнил истерический смех.

Куски разорванного красного покрывала напоминали лужи и ручейки крови. Смеющийся человек в центре хаоса наслаждался минутами жизни без оков разума.

Петров видел ответ, на когда-то заданный самому себе вопрос: как выглядит этот человек без грима?!

Оба наблюдателя смотря в откидной монитор на крышке "чемоданчика" спрашивали себя:

«Как бы поступил Александр, зная к кому, идет на встречу? Может быть, сообщил о том, что вышел на самого разыскиваемого убийцу, и у него в руках несколько звеньев сети, одной из которых был я сам».

«Если бы я не вел собственную игру? Как бы повернулось дело? Тогда отец раскрылся бы раньше, чем получил информацию и сейчас я не видел бы охотника...Да, вообще бы ничего не видел, судя по перестрелке в торговом центре. А может этот псих всех бы положил».

Александр отвернулся от экрана и посмотрел на отца:

— Он же больной!

— Он болен завистью и мщением. Когда-то его отец стоял на страже добра и справедливости, но проиграл свою битву. Его сын всю жизнь посветил регрессу стараясь приблизить хаос. Но я не уверен, что именно такой он задумал месть, возможно, в его понимании она разумна и справедлива.

Александр ужаснулся открывшемуся смыслу своего недалекого поступка. Он снова посмотрел на экран, там человек уже не смеялся, а лежал, раскрыв рот, не моргая глядя прямо на него отсутствующим взглядом.

— Его путь мог повторить я, — тихо сказал Петров.

— Возможно, но ты сделал свой выбор, — буднично ответил генерал.

«Как будто он каждый день десятками видит сыновей стоящих перед выбором смерть или жизнь», — Александр заострил внимание на натуре отца отесанной десятилетиям службы и попробовал расшатать военную логику:

— Да, но и мой отец не погиб.

— Разве? Тогда в кафе, твой отец был мертв. Что же заставило тебя соврать Арабасу?

— Кому?

— Конечно, у него есть первоначальное имя Оскар Вуд. Те, кто с ним общаются здесь, знают его как Виктора Архипова, но за ним давно закреплено прозвище Арабас. Тише. Смотри!

Александр покачал головой саркастически улыбнувшись своей попытке выдавить отцовские чувства из генерала: «Меч-кладенец, а не человек».

Из состояния апатии Виктора вывел телефонный звонок. Он протянул руку к нетронутому хаусом аппарату и спокойно ответил, как будто и не с ним только что случилась вспышка агрессии. Разговор продолжался несколько минут на незнакомом Александру диалекте.

Как только разговор закончился, отец отключил монитор.

— Все. Надо спешить. Вариантов не осталось. Они слишком близко.

— Куда спешить? Мы уезжаем? За границу? Но, разве это поможет?

— Ты прав, на Земле не спрятать то, что их интересует, во всяком случае, не на этой Земле.