— Сомневаюсь, что моя супруга по достоинству оценила ваши услуги, — пояснил Гине.

Аня развеселилась:

— Деньги, которые вы собирались предложить мне в качестве «отступных»? Хотели «перекупить» меня, чтобы я не помогала вашей жене избавиться от вашей персоны?

— Почему вы так думаете? — смутился Гине.

— Мне доводилось общаться с мужчинами, — фыркнула Аня. — Когда мужчина и женщина хотят чего-то быстро добиться, они оба планируют одно и то же: «Заплачу!» Просто ударение в этом слове ставят по-разному…

Закрыв за Гине дверь, Аня привалилась к ней спиной и взмолилась, чтобы на сегодня все визиты закончились. В холл вышел Павлюк, опёрся на всё то же длинное полено, что с утра не выпускал из рук.

— Собираем вещи и бежим? — невозмутимо поинтересовался он.

— Пока нет, — ласково улыбнулась Аня верному товарищу.

— Хорошо, но если что — мы с Маришей мешок с необходимым минимумом собрали и в сарай запрятали. Я ещё предлагаю схрон где-нибудь в лесу сделать. На всякий случай.

— Разумное предложение. Схрон с деньгами, одеждой, палаткой и продуктами длительного хранения не помешает, — одобрила Аня. Заглянула в мешочек, оставленный Гине, присвистнула и выдвинула встречное предложение: — Домик на окраине другого городка присмотреть бы или арендовать где-нибудь на ферме. Мариш, что скажешь?

Девочка, привычно прячущаяся за спиной Павлюка, робко вышла вперёд, крайне удивлённая, что к ней обратились с таким важным вопросом.

— Не знаю… мне кажется, в деревне сложнее скрываться: все всех знают, всем дела соседей любопытны, а в городе совсем не так. Когда я тут на улицу выхожу, меня словно и не видит никто — чудно даже, — прошептала Мариша.

— Тогда сделаем тайник в лесу и съездим в соседний город, приценимся к домишкам, — постановила Аня.

— Лучше тебе мужчиной ехать: хозяева домов охотнее торговаться будут и вообще серьёзнее, как к покупателю, отнесутся, — важно посоветовал Павлюк.

— А я серьёзно отнесусь к вашим урокам: показывайте, что сделать успели. Или вы весь день с поленом и сковородой без толку в засаде просидели?

С шутками и смешками необычное семейство весело и продуктивно провело длинный летний вечер.

Тем же вечером.

Когда по гостиной его столичного дома пополз холодный серый туман, пустивший по двери и стенам искры блокирующих магических заклятий и запросто проигнорировавший наложенную на стены высокоуровневую защиту, Ригорин не усомнился, кто пожаловал к нему с поздним визитом.

— Эффектно, магистр, очень эффектно, — оценил он магическое шоу. Сияющие нити враждебной магии обвили его ноги, приковывая к месту, и рванули вверх, подбираясь к горлу. — Чашечку чая не желаете? Кухарке сегодня на редкость удалось печенье.

Последнее слово Ригорин еле прохрипел, так пережало горло. Из уплотнившего тумана выступила фигура Имрана Дайма с ледяным огнём в зелёных глазах и сжатыми в тонкую нить губами.

— Не терплю, когда охотятся на моём поле, Р-рригор-ррин, — прорычал Дьявол Дайм. — Не суйтесь к Аннет Сток или я заставлю вас крепко пожалеть об этом! О чём вы говорили с ней?!

— О вашем к ней личном интересе, — прохрипел спелёнутый магией Ригорин.

— И вы не побежали прочь из её дома сразу, как узнали о моём личном интересе? Да вы смельчак, Ригорин, я бы сказал: смелы до идиотизма!

— Я не поверил, что вы действительно позвали её в содержанки.

Не совсем правда: он почувствовал, что этих двоих связывает что-то значительное и глубокое, оттого и не удивился вечернему визиту магистра… как и его обращению с ним. Ведь термин «содержанка» явно не отражал всей реальности отношений этой необычной парочки.

— Надеюсь, моим словам вы поверите? — с угрозой подступил Дайм. Глаза его расширились, захватив в плен взгляд Ригорина и странным образом подчинив его власти магистра. Голос Дайма стал тягучим, обволакивающим, проникающим вглубь сознания, вынуждающим отвечать на вопрос: — Так о чём вы говорили с ней?

Ригорин пришёл в себя, когда дословно передал магистру содержание своей беседы с Эзмерской свахой. Его изволили отпустить, даже подтолкнули в кресло, но Ригорина волновало другое:

— Вы не действовали на меня магией! Да и не существует в природе заклятий правдивости! Как вы заставили меня говорить?!!

— В природе есть много полезных вещей помимо магии. Например, гипноз, — рассеянно ответил магистр, в задумчивости кружа по гостиной.

— Гипноз — это бабушкины сказки!

— Никогда не отрицайте очевидного или вы не избавитесь от проблемы правильной формулировки вопросов и ответов.

— Гипнозы, вещие сны — после возрождения Василиска мир переполнился чертовщиной, — проворчал Ригорин, мысленно добавив:

«Внезапное преображение давних ненавистных врагов в соратников, к которым вроде как уже не испытываешь жгучей ненависти. Даже когда они являются в твой дом, атакуют магией и принуждают к беседе по душам».

— Вы забыли, что делом сектантов руковожу я? Почему не доложили о сведениях, переданных Аннет Сток? — выдвинул претензию магистр.

— Сведения пока не подтвердились, — отговорился Ригорин.

— Подтвердились, — опроверг Имран, — просто мои люди перехватили ваших, дабы те своими шумными поисками не спугнули преступников. Знаете, когда из городского управления вдруг роем вылетает десяток стражей правопорядка, это как-то всем бросается в глаза. Пришлось приземлить их сразу за оградой, сделать вид, что отрабатывалась учебная тревога, расспросить и дальше действовать по-тихому. Значит, вести о подготовленном алтаре сообщила Аннет. Чрезвычайно интересно…

— Да уж, загадочная женщина, — пробурчал Ригорин и к нему резко развернулись, гневно прошипев:

— Она — моя загадка!

Ригорин промолчал, а магистр рассуждал вслух:

— Увидела во сне… И сообщила вам…

— Вы тоже не верите в вещие сны? — рискнул полюбопытствовать Ригорин.

— Сны бывают разные, — расплывчато ответил магистр. — Вы не задали Аннет важный вопрос: не приходилось ли ей видеть сектантов во снах раньше, до последней ночи.

Ригорин растерялся:

— Считаете, вещий сон не был первым? Почему же она умолчала об остальных?

— Вновь сосредотачиваетесь не на том, что нужно. Значит, антисваха видит сны-прозрения и выступает против секты Василиска. Чрезвычайно… странно.

— Почему странно? Желание остановить убийства — вполне нормальное желание, — нахмурился Ригорин, но его вопрос оставили без ответа. Видимо, магистра опять не устроила формулировка!

В свете утреннего солнышка сын проректора академии магии умолял, стоя на коленях с закованными в антимагические кандалы руками:

— Пощадите мою женщину и мою дочь! Они ни в чём не виноваты!!! Мы надеялись, в дочери никогда не пробудится магия…

Стражники выпихнули перед магистром молодую симпатичную женщину, в смертельном страхе сжимающую в объятьях тоненькую белокурую девочку-подростка. Девочку будто загипнотизировали блики света и магии на ярких клинках сотрудников правоохранительных органов, и она статуей застыла в материнских руках.

— Полукровка с магическими силами, — констатировал Имран Дайм, окутав ребёнка магическими нитями. — Вы лжёте, уверяя, что ваша дочь ни в чём не виновата — она виновна в том, что родилась от мага, от вас.

— Так меня и убейте, а дочка пусть живёт! Отец признает её, сделает членом нашего рода…

— Полная чушь, которую странно слышать от образованного человека. Вы с отличием закончили академию магии, Элвин Нойс, и знаете законы королевства. Вы бы не скрывали дочь от родного отца, если бы верили, что сможете узаконить её рождение, — оборвал молодого человека Имран. — Итак, вам вменяется в вину укрывательство полукровки, в котором проснулись магические силы. Вину признаёте?

— Я признаю что угодно, только не убивайте дочь и отпустите её мать, — глухо ответил сын проректора, но служители правопорядка не дрогнули, их лица сохранили выражение привычного равнодушия к чужим бедам.