Полковник всматривался в зеленую пунктирную линию, обозначающую на карте границу, и выискивал возможные места. Затем он приказал дежурному по отряду созвать начальников отделений и служб на короткое совещание.

— Прошу внимания, товарищи офицеры, — сказал Заозерный, когда все собрались. — Поступил приказ: граница переходит на усиленную охрану…

Буксирный пароход «Медуза» причаливал к берегу. Капитан передвинул ручку машинного телеграфа на «стоп».

Буксир задел бортом деревянный причал, выплеснул на берег изрядную порцию воды.

Матросы на баржах торопливо освобождали чугунные кнехты от тросов. Описав дугу, тросы полетели на берег и обвились вокруг мертвяков.[68]

Капитан спустился с мостика встречать пограничников. Это был уже старый человек с усталым лицом. Во рту трубка, словно приклеенная к нижней губе.

Старший лейтенант Мансуров — начальник КПП — сегодня сам возглавлял наряд. Как только на пирс был переброшен трап, он с младшими контролерами поднялся на судно.

— Здравствуйте, Максим Максимович, — приветствовал он.

Тот молча пригласил начальника КПП к себе в каюту. Мансуров пропустил его вперед и пошел следом. В каюте было тесно. Капитан выдвинул откинутый к стенке столик и достал из небольшого, привинченного к полу сейфа паспорта. Один за другим он передавал их старшему лейтенанту. Мансуров раскрывал темно-коричневые с золотым тиснением корки[69] и медленно перелистывал чуть зеленоватые листы. Не обнаружив в них ничего подозрительного, попросил судовую роль.[70] Сверив ее с паспортными данными, вернул капитану и взялся за грузовые документы. В это время младшие контролеры, ознакомившись с накладными, стали проверять баржи.

Наконец Мансуров спустился на берег. Возле сложенных в штабеля бревен копошился автопогрузчик.

Водитель был в майке. Щуплый, с выпирающими ключицами на бронзовом от загара теле, он выглядел юношей. Однако Мансуров знал, что Ефремову уже много лет. Воевал, под Харьковом попал в плен. После освобождения вернулся домой на Орловщину. В живых осталась только сестра — эвакуировалась в Среднюю Азию. Он приехал к ней, но остановился в гостинице. Тогда это была еще не гостиница, а комнаты для приезжих. Заведующая гостиницей, молодая женщина, овдовевшая в последний год войны, пригрела Ефремова. Робкий и болезненный, он ни в чем не перечил ей. Она устроила его на курсы шоферов, сказала, что в Реги-Равоне можно хорош о заработать. И тогда он остался.

Водитель автопогрузчика поймал строгий взгляд Мансурова и закивал. На его сухом остроносом лице застыло подобие улыбки. Мансурову этот человек не внушал доверия. Он неохотно ответил на приветствие и отвернулся.

Максим Максимович все еще стоял на капитанском мостике. В прошлом году речное пароходство отметило его шестидесятилетие. Почти всю жизнь провел он здесь. Казалось, зачем проверять судно, которым он командует? Но старший лейтенант знал: проверять обязательно нужно. Мало ли что могло случиться в заграничном порту.

Мансуров козырнул капитану. Максим Максимович помахал ему рукой и стал набивать трубку.

Вскоре Мансурову передали важное сообщение:

Старший лейтенант дважды прочел сообщение и запер в сейф. Потом позвонил на заставу — надо было кое о чем договориться с капитаном Ярцевым.

К телефону подошел старшина Пологалов. Ярцев отдыхал. Мансуров знал: прошлая ночь была для него тяжелой, впрочем, как и все последние сутки, после того как заместитель начальника заставы лейтенант Пулатов уехал в отпуск.

— Не надо будить, — сказал он старшине. — Я позвоню позже. — И подумал о своем друге-отпускнике.

Не знал начальник КПП, что у Пулатова свои заботы и скоро эти заботы коснутся и его.

Тучи стремительно убегали в сторону Желтых скал и дальше к Южногорску. Сейчас, должно быть, дождь щедро поливал меловые скалы и усеянные ярко-красными плодами кусты барбариса где-то в районе Нежнинского перевала. На Коммунистической улице, украшенной газонами, вновь сверкало солнце. Там возле Курортного парка разместилась лучшая в городе гостиница.

Из магазина «Подарки» торопливо вышел молодой лейтенант. Солнечный луч ударил в глянцевую поверхность козырька и словно поджег зеленое сукно фуражки.

Лейтенант был высокого роста. Смуглое лицо с резко очерченными линиями выдавало в нем южанина. Он задержался на площади возле разукрашенного наподобие шахматной доски столбика с буквой Т и весело взглянул на светлую дорожку, которая, словно рассыпанная ртуть, плясала на мокром асфальте.

Шоколадного цвета «Волга» обдала лейтенанта брызгами. Водитель спросил равнодушным голосом:

— Вам куда?

— Прямо, ака-джон,[71] пожалуйста. И скорее, — закрывая дверцу, сказал лейтенант.

— Стойте, стойте. — К «Волге» бежал мужчина в светлом плаще. — Возьмите меня с собой! Честное слово, опаздываю на поезд.

— Садитесь, — согласился лейтенант. — Если вы в сторону Южногорска, то до поезда осталось всего несколько минут.

— Мне в Чистые Воды.

— Отлично. Поедем вместе.

В вагоне было мало народу. Они сели у окна, один напротив другого.

— Познакомимся? — предложил лейтенант. — Пулатов.

— Капитан Горский. Я моряк, — сразу пояснил мужчина и, в свою очередь, спросил: — Давно отдыхаете?

— Целую вечность.

— Что же один?

Пулатов смутился. А Горский вдруг наклонился к нему и зашептал:

— А у меня, знаете, роман… Как вас зовут?

— Акобир.

— Я — Анатолий. Так вот, значит, пью я как-то минеральную водичку из центрального источника и вдруг… фантасмагория! Стоит рядом фея, точно с картинки. Она к выходу, я за ней. Останавливается возле беседки Грез. А за беседкой цветник со скамейкой. Вот на этой скамейке мы и объяснились.

— Знакомая ситуация, — вдруг признался лейтенант.

Горский улыбнулся:

— И вы должны сейчас встретиться?

— Вот именно.

— Я тоже. — Горский достал из кармана черную коробочку. На атласной подушке лежала брошь с красным камнем.

Лейтенант рассмеялся:

— Удивительные совпадения. Я сажусь в такси, и вы тоже. Мне надо в Чистые Воды, и вам. Но самое невероятное, что я выбрал похожий подарок.

Горский нахмурился:

— Может быть, еще окажется, что мы с вами влюблены в одну и ту же девушку? — С этими словами он распахнул плащ и, достав из кармана фотографию, протянул лейтенанту.

Сердце у Пулатова дрогнуло.

— Да, — глухо сказал лейтенант, — это, несомненно, она…

Граница затаилась. Прошел день, другой, но все было спокойно, и усиленные наряды не замечали ничего подозрительного.

Майор Серебренников опять собирался на заставы и, чтобы успеть до отъезда закончить дела, пораньше пришел в кабинет. Он придвинул к себе настольный календарь, уставился на исписанный убористым почерком листок. Много, очень много предстояло сделать сегодня. И прежде всего вызвать Бородулю. Он обвел слово «Бородуля» кружком. Потянулся к телефону.

— Дежурного по отряду… Майор Серебренников говорит. Бородулю ко мне. — Нажал на рычажок и сразу отпустил: — Коммутатор?.. Пожарского… Несите документы, лейтенант.

В дверях показался капитан с интендантскими погонами.

— Разрешите, товарищ майор?

Серебренников кивнул и положил трубку.