— Товарищ младший сержант, а где сейчас Большая Медведица?

Ковалдин не понимает вопроса, отвечает шуткой:

— Наверное, в берлогу пошла: каждому свое время.

День. Бородуля спит после смены с поста.

Вечер. На боевом расчете Бородуля узнает, что выйдет на границу ночью с лейтенантом Пулатовым.

5 августа. 3 часа 30 минут. Дежурный по заставе старшина Пологалов будит Бородулю. Вставать не хочется, да что поделаешь — служба! Солдат садится на койку и вспоминает, куда засунул портянки: вроде бы в сапоги. Но портянки оказываются на задней перекладине под койкой.

3 часа 45 минут. Бородуля седлает коней.

4 часа 02 минуты. Бородуля, плавно покачиваясь в седле, едет за лейтенантом Пулатовым. Опять над головой шмели-звезды, и опять не видно Большой Медведицы.

13 часов.

— Подъем!

«И кто придумал это проклятое слово! — негодует Бородуля. — Всю душу выворачивает!»

Глаза у него еще закрыты. Знает, что время обедать и свое отоспал, но вставать не хочется. После обеда на стрельбище, или черт знает что еще придумает командир отделения.

— Бородуля, поднимайтесь! — Это уже голос Пологалова.

Бородуля чуть заметно приоткрывает один глаз. Точно, рядом с сержантом Назаровым стоит старшина.

— Если ему позволить — целый день проспит! — недовольно говорит командир отделения.

Бородуля, сопя, идет к умывальнику. Намыливается, а воды нет. Глаза щиплет. Вот чертова служба!

— Погоди, сейчас принесу! — Кто-то гремит ведрами.

По слуху Бородуля определяет: Бегалин, дружок Кошевника. Больно нужна его помощь!.. А впрочем, пусть, пусть несет…

10 августа. «Каша пригорела, что ли?» — думает Бородуля, ковыряя металлической ложкой в металлической миске.

Рядом за столом — Кошевник. С аппетитом ест такую же гречку с мясной подливой. У него деревянная ложка и миска особенная — с расплющенными краями, словно перевернутая шляпа. Раз-раз, и бежит за добавкой.

Бегалин — тот стеснительный. Ест спокойно и обязательно немножко оставит. С Бегалиным, пожалуй, Бородуля не прочь подружиться.

Солнце раздвигает камышовые стены летней столовой, и ветер закидывает песок. Это он хрустит на зубах и горчит, а повар ни при чем, и каша не пригорела.

Никита опять садится рядом. Усиленно работает ложкой. Подобрал все до последней крупинки. Сейчас начнет приставать.

— Послушай, Бородуля, тебе каша не нравится?

— Отвяжись, ефрейтор.

— Ошибаетесь, рядовой Бородуля. Я не ефрейтор, а старший матрос.

— Ясно, товарищ ефрейтор!

— Старший матрос!

В столовой появляется командир отделения.

— Поели, Бородуля?

Солдат невнятно ворчит.

— Не понял. — Назаров сдвигает брови.

Бородуля вздыхает: ну абсолютно никто не понимает его на заставе!..

Вскоре после того, как при переходе государственной границы был задержан агент иностранной разведки, к начальнику узла связи Южногорска зашел человек в сером спортивном костюме.

— Капитан госбезопасности Харламов, — представился он.

— Чем могу служить?

— Не исключено, что в ближайшее время поступит телеграмма по этому адресу. — Харламов протянул небольшой листок. — Нужно, чтобы ее доставил надежный человек.

— Скажем, Зоенька Иванова. Проверенный товарищ. Активистка, дружинница.

Последний довод пришелся Харламову особенно по душе.

— И пожалуйста, предупредите меня сразу, как придет телеграмма, — сказал он, прощаясь. — Вот телефон.

Начальник узла связи позвонил через день.

На телеграфе капитана дожидалась невысокая курносая девушка. К борту ее форменного костюмчика был прикреплен комсомольский значок.

Харламов познакомился с Зоенькой и объяснил, в чем суть дела. Ей предстояло доставить телеграмму по указанному адресу некоему Степану Васильеву. Харламов предупредил, что, как ему известно, такой человек здесь не проживает.

В общем, Зоенька все поняла, все хорошо запомнила и направилась выполнять поручение. Она долго шла глухими переулками, всматриваясь в номера домов, и наконец остановилась возле приоткрытой калитки.

На яростный лай бульдога вышел усатый мужчина. Девушка узнала его: это был известный в городе парикмахер. Но капитан Харламов запретил ей удивляться, и Зоенька сказала равнодушно:

— Товарищу Васильеву телеграмма.

— А сейчас, сейчас! — засуетился Василий Васильевич.

Почтальонша подала ему квитанцию и карандаш. Бульдог перестал лаять. Зоенька испугалась, что дамский мастер услышит, как стучит ее сердце. Однако он, шевеля усами, спокойно расписался в квитанции и получил телеграмму.

Зоенька, как и велел Харламов, тут же повернулась. Но не успела она сделать и несколько шагов, как Василий Васильевич окликнул ее:

— Постой, дочка! А ну-ка, поди сюда.

Ей стало страшно. Вернувшись, она невольно оглянулась: в переулке — никого. Василий Васильевич со смущенным видом возвратил телеграмму:

— Ты что же, милая, не по адресу вручаешь?

— Как не по адресу? — осмелев, спросила Зоенька. — Улица ваша? И дом ваш?

— Действительно так. Только я не Васильев, а Василий Васильевич. Читаю: «Ходжиев». Думаю: кто такой? «Возможно, приеду…» А я никого не жду… Смотрю: «Васильеву». Вот-те и на!.. Адресок-то перепутан.

— Как же быть? — растерялась Зоенька.

— Да никак. — Василий Васильевич пошевелил усами. — Неси обратно, а расписочку мою порви.

Девушка пожала крутыми плечиками и взяла телеграмму. На ее курносом личике было недоумение. Василий Васильевич засмеялся:

— Ничего, дочка, бывает.

Зоенька повертела в руках телеграмму и засунула в карман.

— А расписочку? — напомнил Василий Васильевич.

— Вот, — Зоенька послюнявила карандаш и поставила крест на квитанции. Потом она медленно побрела назад по улице.

Василий Васильевич постоял, посмотрел ей вслед, пока она не скрылась за углом, и, прикрикнув на бульдога, вернулся домой.

Капитан Харламов с нетерпением ожидал почтальоншу. Она рассказала ему все как было.

— Так вы сказали, Зоенька: товарищу Васильеву телеграмма? — уточнил Харламов.

— Сказала.

— И он взял ее, прочел, а потом говорит: не по адресу?

Зоенька кивнула.

А Харламову было над чем задуматься.

Поехал Бородуля со старшиной в отряд за продуктами. Такое дело ему по душе. Но как хоть внутренне не повозмущаться? Вот, скажем, почему машину потряхивает, а пыль как дымовая завеса? Он что, нанялся глотать ее? Старшине-то в кабине хорошо…

Пока он так размышлял, в кузове вдруг объявился незнакомый сержант с бесхитростным, обожженным солнцем лицом. На гимнастерке синий значок с позолоченной двойкой в центре.

— Привет! — сказал он.

Бородуля раздумывал: отвечать или не отвечать?

И почему-то заулыбался.

— Ты чего? — не понял сержант.

— А ты — трубочист!

— Вот еще! Ну ты и выдумщик.

— А почему у тебя погоны черные? — привязался Бородуля.

— Значит, положено.

— А мне почему не положено?

— Ты — пограничник. У тебя погоны зеленые. Да ты что, с луны свалился?

Бородуля засопел… Сержант попытался с ним заговорить, но тот словно язык проглотил. Тогда он вдруг достал из кармана платок, свернул его в шарик и дунул — платка не стало.

Бородуля разинул рот от изумления, сержант вынул из кармана расческу, накрыл ее вновь появившимся платком. Поколдовал, поколдовал — и расческа оказалась у Бородули в кармане.

В районном центре сержант сошел, о чем-то переговорил с Пологаловым, протянул на прощание руку…

Бородуля перегнулся через борт:

— Что он сказал?

— А тебе все надо знать? Ну если интересно, скажу, — ответил старшина. — Поедем к ним со своей самодеятельностью.

— А кто он такой?