— Меня? — Придумать вопрос глупее было трудно. Но, честно говоря, я несколько растерялся.

— Вас, — Марочникова обворожительно улыбнулась. — Можно?

Я чуть замешкался. Полугаров не удержался от привычки балагурить по любому поводу.

— Конечно, можно, — очень серьезно сказал он. — Наш товарищ стеснителен, но он как раз мечтал...

Я не дослушал и вышел из-за стола.

На танцевальном пятачке Марочникова положила руки мне на плечи, а я обнял ее за талию, и мы начали раскачиваться в такт музыке, чуть переминаясь с ноги на ногу, насколько позволяла колышущаяся вокруг масса разгоряченных людей.

Лицо Марочниковой было совсем близко, от нее слегка пахло вином и дорогими духами.

— Вы, конечно, думаете, зачем я вас пригласила? — Марочникова заглянула мне в глаза. — Угадала?

— Нет, — ответил я чистую правду. То, о чем она спросила, я обдумал раньше, в короткие секунды, когда поднимался со стула. Потом, когда мы шли между столиками к эстраде и я поддерживал ее за руку, чуть выше локтя, ощущая гладкую горячую кожу предплечья, перепроверил свои выводы и окончательно убедился, что никаких определенных целей Марочникова преследовать не может, скорее всего ею просто руководит интерес экзальтированной девицы к человеку экзотической, на ее взгляд, профессии. Да еще, может быть, желание завести на всякий случай «нужное» знакомство. В последнем ей, бедняжке, предстоит пережить глубокое разочарование.

— Удивляюсь, как вы удерживаете равновесие.

Она хихикнула.

— Иногда я боюсь бухнуться с этих ходуль. Зато так красивей. Правда?

Увеличенные серой тушью глаза кокетливо раскрылись.

— И еще я думаю, по какому поводу и с кем вы пришли в ресторан.

— Повод? Разве для отдыха нужен повод? — Она откровенно веселилась. — Мы с Валерием часто здесь бываем. Он любит «Спутник», почти каждый вечер — сюда.

— И зарплаты инженера-озеленителя хватает?

— Что ему зарплата! Он же как-никак внук адмирала...

— Кстати, кто вам сказал эту чепуху?

— Какую чепуху? О чем вы?

— Что Золотов — внук адмирала?

— Господи, да это всем известно! Почему же так сразу «чепуху»?

— Да потому, что дедушка уважаемого Валерия Федоровича никогда не был адмиралом!

— То есть как — «не был»? Кем же он был?

— А вы поинтересуйтесь у своего приятеля.

— Не может быть! — Марочникова даже в лице изменилась. — Какая сволочь... И я, дура, — ведь знала, что врет по любому поводу, ложь у него в крови! Но про деда... и подумать не могла... Ах, мокрица!

Интересно, почему она так остро реагирует? Или притворяется?

Музыка кончилась, пары возвращались к своим столикам.

— Можно еще танец? — взвинченно спросила она. — Не хочу сейчас видеть эту падаль!

Похоже, она не притворялась.

— Однако! Вы меня удивляете! Вы же... гм, дружите с ним, отдыхаете, развлекаетесь, сейчас вот пришли в ресторан. И такая реакция... Непонятно!

Она отвернулась.

— Разве все объяснишь? Да и к чему?

— «Поспели вишни в саду у дяди Вани, у дяди Вани поспели вишни...» — радостно сообщала нам певица, по-прежнему колыхался вокруг танцующий народ, так же руки Марочниковой лежали у меня на плечах, но что-то изменилось: лицо девушки застыло, взгляд стал каким-то отсутствующим, отрешенным. Она будто постарела.

— Чья это затея с коньяком? — Все было и так ясно, но я спросил, чтобы как-то расшевелить девушку, вывести ее из подавленного состояния, причину которого понять не мог.

— Ясно чья. Золото не может, чтобы икру не метать.

— Золото?

— Это Валеркина кличка, — она презрительно скривила губы. — Только не все золото, что блестит. Дерьмо.

Последнее слово она произнесла в сторону, одними губами, но я разобрал.

Музыка кончилась, и я повел Марочникову к ее столику, в малый зал, примыкающий к основному под прямым углом. Теперь понятно, почему я не заметил знакомых лиц.

— Кого мы видим! Почет и уважение! — Золотов был изрядно навеселе и улыбался так, что можно было пересчитать все его зубы. — Ай да Куколка! Молодчина! Такого гостя нам привела.

Непонятно, объяснялась его аффектация алкоголем или укоренившимся представлением, что именно так бурно надо выражать свои чувства в подобных ситуациях.

— Познакомьтесь — Эдик и Таня.

Напротив Золотова сидел крепкий парень с грушевидным, расширяющимся книзу лицом и обвисшими щеками и смазливая, потасканного вида девица, которые притворно разулыбались и угодливо закивали головами. Эдик дернулся было, чтобы протянуть руку, но передумал, и правильно сделал.

— Это уважаемые люди, — продолжал распинаться Золотов. — Эдик — замдиректора магазина, а Таня — его помощница.

По лицу и манерам Тани нетрудно было догадаться, какого рода помощь она способна оказывать, но я еще раз подивился представлению Золотова об «уважаемости» на замдиректорском уровне.

— А что, разве есть зависимость между занимаемой должностью и степенью уважения? — осведомился я.

— Самая прямая. Как между нехваткой противозачаточных средств и количеством подпольных абортов, — он тоненько, визгливо засмеялся, дурашливо тряся головой.

— Да вы и сами это прекрасно знаете. Небось коньяк мой пить не стали, марку выдерживаете, мол, я вот где, — он показал ладонью, — а вы вон тут, — теперь он провел рукой пониже. — У нас свой круг, у вас свой!

— Еще бы, — вставил Эдик. — Товарищ запросто с обэхээсэсником сидит!

Я хотел откланяться и уйти, но Марочникова как стояла рядом, держа меня под руку и прижимаясь к боку, так и осталась стоять, не отпуская.

— Пить с нами вы, конечно, не будете, — утвердительно сказал Золотов, поднимая фужер. В фужере лежали массивные часы с металлическим браслетом, шампанское придавало им золотистый оттенок и как линза искажало пропорции. Не правдоподобно толстая красная секундная стрелка резво бежала за облепленным пузырьками газа стеклом.

— Ну да мы люди не гордые, сами выпьем за ваше здоровье.

Он широко раскрыл рот и, отставив локоть, одним махом вылил в себя шампанское с миллиардами гнездившихся на браслете микробов. Вино потекло по подбородку, и Золотов поспешно смахнул его платком.

— Вы рискуете, Золотов.

Он непонимающе вытаращил круглые, навыкате глаза.

— Рискуете проглотить часы вместе с браслетом, — я откровенно насмехался над ним и не скрывал этого.

— Это не простые часы, — самодовольно проговорил он. — «Ориент» — «Королевский ныряльщик». Тридцать фунтов стерлингов, а у нас в комиссионке — четыреста рэ. Идут в любой жидкости — в вине, спирте, керосине — я пробовал. Так что и желудочный сок им нипочем. Да что там сок! — Золотов довольно захохотал. — Я их раз в чайнике прокипятил, на спор. Стольник выиграл. А им хоть бы что.

Он врал. Кипячения не перенесет даже «Королевский ныряльщик». Нагрев нарушит герметичность корпуса, испарит смазку, накипь парализует механизм, и часы можно сдавать в утильсырье. Неужели он сам этого не понимает?

— Валера у нас хват, — одобрительно проговорил Эдик, и его голос показался мне знакомым. — С ним лучше не спорить. Себе дороже обойдется.

Довольный Золотов продолжал рассуждать о преимуществах своего «ориента» перед «риконом» или «сейкой».

— По-моему, вы ошиблись в выборе специальности, — сказал я как можно насмешливее. — Наверное, мечтали стать часовщиком?

— Нет, — Золотов хохотнул и снова залил часы шампанским. — Знаете, кем бы я хотел быть? Купцом. Фамилия у меня подходящая. Купец первой гильдии Золотов! Звучит? Склады, лабазы, мануфактура. Баржи с зерном по рекам ходят. Заводишко небольшой, коптильня, винокурня. — Он мечтательно закатил глаза. — Отпустил бы бороду лопаткой, пароходик бы завел, на корме крупно: «Валерий Золотов и К°». На пароходике, как водится, банька, бильярдная, цыгане... Галку бы с собой возил. Только фамилию бы ей заменил, надо что-нибудь звучное — Глэн Маркизова, танцы на столе! Ножки у нее классные, да и фигурка — все в порядке... — Золотов победоносно посмотрел на Эдика и, чуть скривившись, выразительно перевел взгляд на Таню. — ...Так что была бы вне конкуренции. Полный сбор обеспечен!